Фиалки

Виктория часто вспоминает, при каких обстоятельствах состоялось их с мужем бракосочетание. Нищая аристократка и богатый нувориш. Они встретились впервые за день до свадьбы, а потом ее даже успели выдать замуж за отравителя-авантюриста, который полагал, будто за ней есть какое-то приданое. Виктору никакого приданого от нее не требовалось. Сын торговцев рыбой, от брака с ней он получал титул лорда и открывал для себя и своих родителей дорогу в высшее общество. Вот только… даже такого «приданого» он не просил. Он просто… он просто был с ней, и они старались не вспоминать о том, каким образом все устроилось так, что они оказались вместе. Сразу же после свадьбы родители Виктора отделили им денег, позволив сыну открыть свое небольшое дело и уехать подальше от этого стылого городка. И вот уже третий год в их домике на живописном лугу царили уют и покой. И только букет сухих фиалок еще напоминал о том удивительном случае. Если его можно назвать именно так, конечно. А ведь мертвая невеста уже почти похитила у нее жениха… Виктория с рассеянной улыбкой погладила свой живот, выпуклость которого сейчас скрывалась под многослойной юбкой свободного, лишенного корсета платья, которое маменька никогда не одобрила бы, и проследила за тем, как осторожно и легко опустилась на подоконник распахнутого окна бабочка. Этот день — как и многие другие их с Виктором совместные будни — ничем не напоминал ночь, в которую они оба оказались на торжестве, устроенном мертвецами. Честно говоря, Виктория до сих пор мало что понимала. Она уяснила для себя из сумбурного объяснения супруга (еще когда тот впервые влез в ее комнату через окно) только то, что все получилось случайно, и он совершенно этого не хотел. А еще — что мертвую невесту, по ошибке ставшую его женой, звали Эмили, и она тоже была жертвой этого самого заезжего авантюриста, имя которого спустя два года безоблачной жизни Виктория успела благополучно забыть. Правда, Эмили была жертвой удавшейся. «Всегда невеста, никогда — жена…» Безжалостный сукин сын… Виктория глубоко вздохнула, почувствовав, как от воспоминаний опасно частит сердце, и снова устремила взгляд на бабочку с нежными голубыми крыльями, желая отвлечься от давно припорошенных кладбищенским прахом воспоминаний. Виктор любил таких бабочек рисовать. Он любил это делать еще до их знакомства — зарисовывал в альбомы десятки этих нежных существ, чтобы не убивать их, накалывая на иголки. Коллекционер воспоминаний о бабочках, а не самих бабочек. Совершенно безобидный и робкий юноша, который победил ее пленителя трезубой вилкой и едва не принес свою жизнь в жертву счастья женщине, которую знал всего несколько часов. Как и саму Викторию, впрочем. Бабочка вспорхнула крыльями с подоконника и влетела в комнату, спустя пару мгновений присаживаясь на ветхий фиалковый лепесток мертвого букета. Фиалки на языке цветов означали верность, и поэтому их всегда включали в свадебный букет. А еще лилии — для нежности — и розы — для пылкости. Розы и лилии и этом букете не сохранились, но Виктор приносил своей молодой жене много букетов. А Виктория… она всегда ставила эти букеты рядом с сухими фиалками, которых он ей никогда не дарил. «Потому что моя верность тебе запечатлена во времени», сказал он как-то, глядя с грустной улыбкой на мертвый букет. «А в моей любви к тебе с самого первого взгляда ты можешь не сомневаться». Что ж, Виктория и не сомневалась. Ведь даже из объятий смерти он к ней вернулся, а раз так — им судьбой суждено быть вместе. И Виктория откровенно гордилась тем, что стала миссис Ван Дорт — женой нувориша, ставшего аристократом через брак с ней. Так ли важны деньги и титул, в конце концов, если твой муж столь добр и одухотворен, что своим существованием смог осчастливить двух женщин, при этом не предав ни одну? Ведь это почти что святость! Бабочка вспорхнула с хрупкого фиалкового цветка, умудрившись не потревожить того и гляди могущих превратиться от любого неосторожного прикосновения в прах лепестков, и выскользнула в окно. Виктория склонила голову набок и поймала себя на том, что часто их здесь замечает. Маленьких и нежных голубых бабочек, похожих на хрупкие фиалковые лепестки. Может, это ушедшая в свет вечная невеста, благодаря Виктору все же ставшая женой, за ними так наблюдает? Было бы здорово, окажись оно так, на самом-то деле. К тому же… Виктории казалось, ей понравится то, что она увидит. Ведь они с Виктором собирались назвать своего ребенка ее именем. Эмили — если девочка, а если мальчик — Эмиль. Сильное имя с нежным звучаньем. А главное — с только им двоим и известным смыслом. Виктория поднялась на ноги и, легко оправив юбку, медленно подошла к окну. В ее положении все-таки не стоило торопиться. — Виктор! — негромко и ласково позвала она. Супруг сидел в саду за мольбертом и наблюдал закат. — Скоро будут подавать ужин, пора домой. Он вскинул голову, встряхивая растрепанными волосами, и беспомощно улыбнулся. — Еще с четверть часа! Осталось совсем немного! Виктория улыбнулась и благосклонно кивнула, тут же щурясь на теплые лучи яркого закатного солнца, придающего нежный пурпурный оттенок мужниному белому сюртуку, и беззаботно вздыхая. Удивительный все же подарок сделала ей судьба. И Виктория ни на что не собиралась его разменивать.