Рассвет

Этот рассвет Энн хотела встретить у залива. Сбежать из Мезонинов крайне трудно, но она постаралась. Она просто чувствовала, что обязана быть у моря сейчас. Легкий июньский бриз ласково трепал взъерошенные волосы, играл в складках ночной сорочки, проникал в глубины разума и пробуждал несокрушимое спокойствие и тихую радость. Энн думала о том, что же там, на другом берегу моря, что там, на том берегу ее юности. Энн семнадцать. Пора думать об обучении, о своем месте в жизни, о всех тех невыносимо скучных вещах, которые никак не сочетаются с шелестом робких волн и песнью полуночных дриад. Никак. Энн тяжело вздохнула и вдруг услышала негромкие шаги: несмелое шуршание песка и гальки невдалеке. Но рассвет слишком красив, а вода чересчур притягательнa, и она не обернулась. После недолгого затишья Энн подумала, что шаги ей показались, и никого рядом нет. А туман над горизонтом был чарующим. Чья-то ладонь мягко легла на ее плечо и тут же отпрянула, будто бы пожалев о содеянном. Боковым зрением Энн заметила черные спутанные кудри, которыми играл ветер и очень знакомую зеленую жилетку, которая не раз замечалась в школе за третьей партой второго ряда в Авонлейской школе. -Ветер крепчает, - и голос слился с шумом лазурной волны. -Знаю, но рассвет чудесен, - и ответ потонул в звонкой трели крохотной птички. Энн обернулась и чуть заметно улыбнулась Гилберту и слегка поежилась. Гилберт молча снял жилетку и протянул ей. -Ветер крепчает, - повторил он. Теперь Гилберт тоже любовался рассветом. Конечно, восходящее солнце бесподобно, он убедился в этом и зачем -то снова тронул Энн. И снова резко убрал руку. Да, он будет скучать, но Энн не должна знать, насколько. Энн нельзя обнимать. К Энн нельзя прикасаться. Энн-нежный, но сильный цветок, не стоит осквернять его. Она переживет. И он тоже. -Что ты решила? - наконец спросил он, с трудом подбирая слова. Для такой ситуации нет слов. Молчание красноречивее. -Я решила, что никогда не буду ни к чему и ни к кому привязываться так сильно, - Энн сказала это для себя, но слова совершенно случайно коснулись слуха Гилберта. Нет, он и не смеет думать, что она говорит о нем. Хотя... -Я тоже безмерно люблю Авонлею. Люблю всех, кто ее населяет. Даже Билли. Ведь перед неизбежным расставанием понимаешь, как дорого сердцу твое прошлое. Детство уходит, Энн, но ты всегда будешь ребенком. Пожалуйста, не меняйся. Таких людей мало, их надо беречь. Ты ранимая, чувствительная, но вместе с тем сильная. Ты вызываешь восхищение - Гилберт замолчал и стал наблюдать за белыми барашками волн. Лето пришло. А он уходит. Энн догадывалась, к чему клонит Гилберт. -Не хочешь ли ты сказать... -Я давно хочу это сказать, Энн, но ты мне еще ни разу не позволила сделать это. Если ты не хочешь услышать эти слова от меня, пускай ветер пропоет их! Пускай летний дождь прошепчет тебе их на ухо! Пускай волны громко и во всеуслышание прокричат... -Я тебя люблю, - неуверенный шепот потонул в шуме волны. Гилберт Блайт выдохнул и наконец почувствовал свободу. Окрыляющее чувство безрассудной радости и облегчения. -Ты знала. Ты всегда это знала. Но не была уверена. Теперь все встало на свои места. Сейчас нам придется расстаться, но мы обязательно воссоединимся, ведь теперь между нами есть что-то общее. Гилберт протянул руку, и Энн пожала ее. -Когда я вернусь, будь здесь. Отныне это место, где мы наконец пришли к общему выводу. И даже не стали спорить, - Гилберт еще раз взглянул в ясные серые глаза, улыбнулся и зашагал прочь по тропинке. Этот рассвет Энн встретила у залива. Без сомнений, это был лучший рассвет.