If I Should Fall Behind, Wait For Me

      День первый       День начался довольно удачно. Он забрал Санем и отвёз её на работу. На этот раз их отношения скрывать не приходилось. Джан никогда не хотел, чтобы кто-то задавался вопросом, кому принадлежит Санем или кому принадлежит он сам. Хотя после того, как он потратил почти восемьсот тысяч долларов, чтобы избавиться от Фабри, в компании не должно было быть никаких сомнений относительно его преданности.       Джан настоял на том, чтобы в этот раз они не держали секретов от родителей Санем. Он очень уважал Нихата и Мевкибе и не хотел потерять их доверие, храня в тайне отношения с Санем. Кроме того, он просто не хотел прятаться. Любовь внутри него была слишком сильна, чтобы он мог подвергнуть себя запрету. Если он хотел взять её за руку, то он хотел бы сделать это беспрепятственно. Если он хотел поцеловать её, он бы хотел просто сделать это.       Как и подозревал Джан, Нихат и Мевкибе были сначала удивлены. Но когда он откровенно рассказал о своих чувствах и намерениях по отношению к Санем, они пошли навстречу влюблённым. Мевкибе была первой, кто приняла их, и меньше всего удивилась. Нихат тоже последовал примеру жены и провёл откровенную беседу с Джаном о его намерениях. Джан не собирался жить и дня без Санем и обещал всегда защищать папину дочку. Конечно, после того, как Эмре начал встречаться с Лейлой, всё стало немного напряжённым. Мевкибе не была так доброжелательна к Эмре в жизни Лейлы, как с Джаном в жизни Санем. Джан поговорил с родителями Санем наедине и заверил их, что чтобы ни случилось в отношениях Лейлы и Эмре, это не помешает его отношениям с Санем. Джан просто не допустит этого.       Все шло нормально до обеда. Эмре вышел на обеденный перерыв и вернулся в офис явно расстроенным. Джан пытался поговорить с ним, но он закрылся в своем кабинете, даже не пуская Лейлу.       Рабочий день подходил к концу, и Джан готовилась покинуть офис. Он и Санем планировали поужинать вместе с Эмре и Лейлой. Он хотел вернуться домой, чтобы переодеться, прежде чем забрать девушек.       Эмре вошёл в главный офис, выглядя взволнованным и слегка уставшим. Он хотел поговорить с Джаном. Именно тогда Джан заметил, что Санем оставила свой телефон на столе.       ― Подожди. Я постараюсь догнать девушек и отдать Санем телефон, ― сказал Джан своему брату.       ― Куда они пошли? Они разве не в компании? ― растерянно спросил Эмре.       ― Нет. Они хотели уехать, чтобы успеть на автобус, чтобы потом вернуться домой и подготовиться к нашему двойному свиданию, ― объяснил Джан. ― Я предложил отвезти их, но они отказались.       ― О Боже, мы должны найти их, ― заявил Эмре. Он выбежал из офиса. Джан заинтересовался срочностью Эмре и погнался за братом, держа в руке телефон Санем. Беспокойство Эмре заставило его отказаться от услуг лифта и броситься вниз по лестнице. Джан сразу догнал брата и спросил, в чём проблема.       ― Айлин, ― ответил Эмре.       ― Что Айлин? ― спросил Джан.       ― Вот где они, ― проигнорировал вопрос, ответил Эмре, указывая на девушек, которые были на улице прямо перед агентством.       Джан никогда не забудет, что произошло потом, даже когда он будет старым и седым, и когда его сознание начнёт угасать. Он и Эмре вышли из офиса. Лейла и Санем вышли на середину дороги, когда Санем быстро развернулась обратно к офису, кивая на то, что Лейла окликнула её. На секунду глаза Санем и Джана встретились, улыбка осветила её лицо, и Джан понял, что она обернулась, чтобы забрать телефон. Он поднял руку с телефоном, чтобы показать ей, что он у него.       Но затем Санем немедленно повернулась к сестре, и улыбка исчезла с её лица. Санем оттолкнула сестру на разделительную полосу. А через секунду в Санем врезался седан. Джан уже поднялся по лестнице на улицу, как вдруг он услышал, наполненный болью крик Санем от столкновения с машиной.       Он никогда не забудет, как её голова ударилась о лобовое стекло, или как её тело со скрежетом скользнуло по кузову, прежде чем приземлиться с глухим стуком на тротуар. Джан смутно слышал визг тормозов и звук разбивающейся машины. Но он не обращал на это внимания. Ничто из этого уже не имело значения.       Ещё до того, как он упал на колени рядом с её лежащим телом, он увидел лужу крови, образующуюся вокруг её неподвижного тела.       Он заметил, что Эмре пробежал немного дальше, чтобы проверить Лейлу, которая лежала на земле.       Но Джан не мог сосредоточиться на Лейле. Весь его мир просачивался сквозь его пальцы, образуя красные лужи на тёмном бетоне. Джан боялся прикасаться к ней, потому что знал, что существует серьёзный риск парализовать её тело. Он услышал, как кто-то крикнул, что они вызвали скорую помощь. Он даже узнал слабые звуки сирен на заднем плане.       Весь мир Джана был заключен в дрожащих пальцах, которые проверяли пульс. Он молился, чтобы почувствовать его. Но все его молитвы не были услышаны. Джан знал, как провести сердечно-лёгочную реанимацию. Он проводил его несколько раз во время своих путешествий. Но сейчас его руки дрожали, и его охватил сильный страх. Она получила серьезную травму. Он знал, что СЛР, сделанная должным образом, не очень-то и щадит человека.       А потом голос, словно эхо сирены, сказал ему, что если он не будет действовать, то потеряет её.       Джан начал делать непрямой массаж сердца и искусственное дыхание, пока не приехала скорая помощь. Он не хотел оставлять её одну. Если он перестанет прикасаться к ней, Джан был уверен, что она исчезнет навсегда. И точно так же Джан знал, что его собственная душа ускользнет из тела.       Эмре и ДжейДжей оттащили его от Санем. Джан просто стоял над медиками, смотрел немигающим взглядом на Санем, желая, чтобы она выжила. Желая, чтобы она не оставляла его. Когда её переместили на каталку, чтобы отвезти в больницу, Джан, наконец, посмотрел на Лейлу. Она выглядела растрёпанной, невредимой, но испуганной за сестру.       Как семья, она имела право поехать с Санем. Без слов он умолял её пустить его вместо себя. Она кивнула. Джан развернулся, чтобы последовать за медиками в машину скорой помощи, когда что-то на земле привлекло его внимание.       Это было ожерелье Санем. Оно, должно быть, оторвалось при ударе. Джан наклонился и поднял украшение. Кулон не был поврежден. Он крепко сжал его в руке и молился, чтобы не потерять свою любовь.

***

      Джан следовал за Санем настолько, насколько это возможно, пока они добирались до больницы. Врачи не пустили его в палату, пока пытались стабилизировать её. Но он стоял за дверью, как часовой, и смотрел сквозь стекло. В его голове билась мысль, что если он не спустит с неё глаз, то сможет привязать её к себе. Пока он наблюдает за ней, она будет в порядке.       Контур янтарного кулона отпечатался на его ладони, он так крепко сжал его. Он почти раздавил его в кулаке, когда увидел, что они используют дефибриллятор, и наблюдал, как её тело сотрясается на столе от разрядов. Джан видел разные вещи в своих путешествиях, от чего может скрутить живот. Но когда ей в грудь вставили трубку, и хлынула кровь, Джан почувствовал, как желчь обжигает горло.       Он не мог понять, что происходит. Почему это происходит. С Санем. С его прекрасной, невинной Санем. Он отдал бы всё, чтобы поменяться с ней местами.       Джан чувствовал себя так, как будто его разделили на две части. Одна часть была там, слушая, как врачи запрашивали рентгеновские снимки и просили подготовить операционную. Но другая его часть чувствовала себя отделённой, пока он умолял Бога пощадить жизнь Санем. Чтобы вернуть Санем к нему. И вместо её жизни забрать его. Что угодно, лишь бы ему не пришлось жить без неё.       Врачи оттолкнули его с дороги, когда выбегали из отделения неотложной помощи в операционную. Джан протянул руку и на секунду провел пальцами по её руке, лежавшей на краю каталки. Он молился, чтобы это был не последний раз, когда он мог прикоснуться к его Санем.       Медсестра направила его в зал ожидания. Было похоже, что на своих свинцовых ногах он прошёл миллион шагов. Распахнув двери, уже разбитое сердце Джана ещё больше дрогнуло, когда он увидел семью Санем, прижавшуюся друг к другу в слезах на диване. Он уже ожидал, что они обернутся против него, потому что он не смог защитить её. Мевкибе встала и подошла к нему. И затем она обняла его, и это зрелище было бы забавным при любых других обстоятельствах, учитывая, насколько она была ниже его ростом, но Джан не мог смеяться. Вместо этого он сломался, пока мать Санем укачивала его, он плакал. Её дочь была в операционной, а она его утешала. У Джана не было воспоминаний о том, что он когда-либо плакал в руках своей матери. Но в этот момент он цеплялся за Мевкибе, как ребенок.       Пожалев Мевкибе, Джан отстранилась, но она только потянула его к дивану, чтобы обнять его.       ― Нам сказали, что ты спас её, ― сказала Мевкибе.       ― Я не спас. Она… Они… ― Джан не мог заставить себя описать Мевкибе все ужасы, которые он видел с того момента, как тело Санем было в воздухе.       ― Вы оказали первую помощь. Они сказали, что без этого она не добралась бы до больницы, ― сказала ему Мевкибе. ― Ты позаботился о ней, господин Джан.       За всю свою жизнь Джан ни в чём не был так не уверен.       ― Санем сильная девочка. С ней всё будет хорошо, ― пообещала Мевкибе.       ― Я знаю свою дочь. Она слишком упряма, чтобы не выкарабкаться, но… ― сказал Нихат, его голос дрожал, а глаза были полны слёз.       ― Я не понимаю, что произошло, ― признался Джан.       ― Это была Айлин, ― ответила Лейла. ― Она была за рулём машины. Полиция прибыла после того, как скорая уехала. Она потеряла сознание, когда её машина врезалась в стену. Они привезли её сюда, чтобы осмотреть.       ― Она должна быть в тюрьме, ― выплюнул Нихат.       Джан согласился. Или хуже, подумал он про себя. Это она должна бороться за свою жизнь, а не его прекрасная Санем.       Он нуждался в ней, чтобы жить.       Время шло бесконечно, пока они ждали новости из операционной. Эмре появился примерно через час, дав показания полиции. ДжейДжей, Айхан и Осман ждали с ними. В конце концов, Джан не мог просто сидеть и ждать. Он начал расхаживать по комнате ожидания, как лев в клетке. Желание просто ворваться через эти запретные двери, отделяющие его от любимой, было настолько сильным, что ему пришлось сесть и схватиться за подлокотники кресла. Как бы ему ни хотелось услышать врачей, он также хотел, чтобы они были сосредоточены исключительно на состоянии Санем. Он ничего не добьётся, только отвлечёт внимание.       Но безумие пожирало его изнутри. Он ненавидел не видеть Санем даже несколько минут. Иногда, когда у неё были дела за пределами его офиса, это делало его работу трудной. Она всегда забирала его концентрацию с собой, держа в заложниках, до тех пор, пока он не увидел бы Санем снова. Каждая клеточка его тела кричала ему, что он должен увидеть её. Что он защитит её лучше, чем кто-либо.       Наконец дверь открылась.       Вышел измученный доктор, лет на десять старше Джана. Джан старался не обращать внимания на пятна крови на халате. Он знал, что это была кровь Санем. Джан встал на ноги, прежде чем врач начал говорить.       ― Семья Санем Айдын? ― спросил доктор.       Все остальные поднялись на ноги и окружили доктора.       ― Как она? ― требовательно спросил Джан.       ― Она жива, ― заверил их доктор.       С тех пор, как его разлучили с Санем, Джан впервые вздохнул с облегчением.       ― Она серьезно ранена, ― предупредил доктор. ― Её левая нога сломана. Было внутреннее кровотечение. Это вызвало гемоторакс и коллапс лёгкого. Когда мы вскрыли её, то обнаружили, что была повреждена и селезёнка. Мы смогли это исправить. Она была в шоке, когда приехала в больницу. Она чуть не умерла на столе, но мы вернули её.       ― О Господи, ― прошептала Мевкибе. Она обернулась к Нихату, который крепко обнял свою жену. ― Моя маленькая девочка.       У Джана пересохло во рту от того, как он был близок к тому, чтобы потерять её.       ― Сейчас она не может прийти в себя, и её переводят в палату. Она в критическом состоянии, но пока стабильна. Сейчас нас больше всего беспокоит то, что компьютерная томография показывает отек мозга, ― продолжил доктор. ― Поэтому она подключена к ИВЛ, поддерживающая её дыхание.       Джан почувствовал, как его ноги ослабли под ним. Он почувствовал, как Эмре приобнял его в качестве поддержки.       ― Мы не обнаружили кровоизлияния в мозг, но мы следим за этим, ― закончил доктор. ― Мы надеемся, что опухоль спадёт благодаря лекарствам. Сейчас она в коме. К счастью, когда опухоль спадёт, она очнётся.       Может ли Бог быть настолько жестоким, чтобы пощадить её жизнь, но запереть её от него навсегда?       ― Мы можем её увидеть? ― спросила Джан. Он ничего не знал о том, что сказал им доктор. Он просто знал, что ему нужно увидеть Санем.       ― Да, ― ответил доктор. ― Медсестра проводит вас к ней. Но только семья может посетить её сейчас.       Джан почувствовал, как его сердце сжалось и умерло от того, что его ещё дольше будут держать подальше от Санем. Но Мевкибе просто схватила его за руку, и сказал ему следовать за ними. Если Джан ещё не любил эту женщину, то этот момент навсегда укрепил его любовь и уважение к ней.

***

      Палата Санем была в тихом уголке отделения интенсивной терапии. Это была большая отдельная комната с прекрасным видом на Стамбул, который ничего не значил для его обитателя. Джан считал свои шаги, пока они все следовали за медсестрой. Он мог бы легко опередить её шаги ― и шаги семьи Санем ― и найти её самостоятельно. Он мог чувствовать её прежде, чем он увидел бы её. Так было всегда. Именно это чувство заставило его найти Санем в лесу. Что-то тянуло его в нужном направлении, когда он искал свою пропавшую любовь.       Уверенность его шагов пошатнулась прямо за её дверью. Ему нужно было увидеть её, но он был так напуган тем, что найдет.       Нихат положил руку ему на плечо.       ― Пошли, сынок. Она должна знать, что ты здесь.       Джан не мог быть нигде в другом месте на Земле. Он был навсегда привязан к Санем Айдын.       Она была его корнями.       Он хотел быть её крыльями.       Джан вошёл вслед за медсестрой и почувствовал, как будто кто-то ударил его прямо в солнечное сплетение. Его легкие забыли, как дышать; его зрение стало расплывчатым. Но всё же он продолжал двигаться к кровати.       Это не могла быть Санем. Её лицо было в царапинах и синяках. Белый бандаж, обёрнутый вокруг головы. Маска для вентиляции лёгких на лице. Вокруг неё были трубки и провода. Её правая нога была слегка приподнята. Доктор, должно быть, забыл упомянуть об этой травме. А также другие порезы и синяки на руках и ногах. Её прекрасные карие глаза были закрыты, не позволяя ему видеть этот детский блеск, который всегда был в них. Трубка, поддерживающая её дыхание, означала, что она не могла улыбаться ему, как всегда,— точно так же, как она делала это прямо перед тем, как её сбили.       И этот человек не пахнет как его Санем. Пропал тот пьянящий запах полевых цветов, а на его месте встал антисептический запах больниц.       Нихат и Мевкибе встали по другую сторону кровати и заплакали, когда они увидели свою младшую дочь такой уязвимой.       Задыхающийся звук отвлёк его от Санем. Он оглянулся и увидел Лейлу, сидящую на краю кровати, её грудь вздымалась, а по лицу текли слёзы. Она продолжала говорить: «О, Боже мой».       Нихат подошёл к Лейле и крепко обнял её. ― Это должна была быть я. Это должна была быть я, ― закричала она ему в грудь. ― Айлин целилась в меня. Санем оттолкнула меня с дороги.       ― Твоя сестра очень тебя любит. Она сделала то, что сделала бы ты, ― заверил её Нихат. ― Она будет в порядке. Санем сильная девушка.       Они взяли стулья и сели вокруг кровати Санем, молча, но со слезами на глазах. Джан никогда не отпускал бы её руку. Но, в конце концов, пришла медсестра, чтобы сказать, что им нужно покинуть палату.       ― Я не уйду, ― сказал Джан.       ― Господин, приёмные часы закончились, ― сказала ему медсестра.       ― Она не останется одна. Я просто буду сидеть здесь. Но я не собираюсь оставлять её одну в этой палате, ― возразил Джан. ― Сделай вид, что меня здесь нет. Я никуда не собираюсь уходить.       Вызвали дежурного по этажу, и Джан твердил то же самое. А потом он стал умолять.       ― Пожалуйста… пожалуйста, позвольте мне остаться с ней. Мне нужно остаться с ней, ― умолял Джан. ― Я не буду ничего делать. Я не покину эту палату. Я просто буду сидеть прямо здесь. Но я не могу оставить её одну.       ― Мне жаль. Правда. Но доктор приказал всем посетителям уйти, ― пояснила она.       ― Могу ли я просто провести с ней еще минуту? ― спросил Джан.       Дежурная кивнула, а затем вывела Мевкибе, Нихата и Лейлу из комнаты.       ― Послушай меня, Санем, ― умолял Джан неподвижную фигуру. Он сжал её руку в своей, стараясь не задеть её синяки. ― Они заставляют меня уйти. Но я не собираюсь уходить далеко. Я буду снаружи. И как только я смогу вернуться, я буду здесь. Я обещаю тебе. Поэтому мне нужно, чтобы ты пообещал не оставлять меня, хорошо? Я прошу тебя остаться на этот раз, Санем. Помнишь? Если я попрошу тебя уйти, ты уйдешь, а если я попрошу тебя остаться, ты останешься?       Джан поцеловал её ушибленные костяшки пальцев.       ― Ты не можешь оставить меня, Санем. Так что, где бы ты сейчас ни была, возвращайся ко мне. Останься со мной, пожалуйста, ― умолял Джан и снова слезы потекли по его лицу, капая на её руку. Он отпустил руку Санем и полез в карман. Он вытащил два своих лунных камня. ― Я оставляю их здесь, хорошо, любовь моя? Они помогли исцелить меня, и тебя они исцелят. Они наполнены моей жизненной силой, Санем, так что я с тобой, даже если я не сижу здесь. И, моя дорогая, используй их энергию ― мою энергию, чтобы вернуться ко мне.       Затем он взмахнул её янтарным кулоном, как будто она могла видеть его в руке.       ― Я собираюсь придержать это для тебя, Санем. Я сохраню его, чтобы ты смогла меня найти. Найди меня, Санем. Возвращайся. Я люблю тебя. И ты нужна мне. Слезы текли по его лицу, Джан даже не пытался остановить их. Он снова поцеловал её руку, которая теперь сжимала его лунные камни. Затем он встал, поцеловал её в висок.       ― Я жду тебя, Санем.       Затем он вышел из палаты. И занял место за дверями отделения интенсивной терапии.