В его глазах горят костры

Most days I'm keeping to myself, living in my little bubble throwing my weight and moving my body through the sea[1].

— Не ожидала, что ты отступишься. «Без боя». «От мира». «От ведьм». «От меня». Корделия выглядела так же безупречно, как и всегда: каблуки, узкая длинная юбка, блуза со строгим воротничком, широкополая чёрная шляпа, которую она предварительно сняла — ей все эти тряпки подходили идеально. Змея на его руках неодобрительно зашипела; Майкл очнулся. Он беззастенчиво пялился на тонкие лодыжки ведьмы, представляя, как подвесил бы её эти самые лодыжки над огненным кратером, наблюдая за тем, как ровные светлые локоны волос превращаются в пепел, как огонь охватывает всю фигуру женщины, превращая её в сияющий перевёрнутый факел… Майкл встряхнул головой. Злые мысли, как он ни старался, не желали покидать его голову, будто его кто-то контролировал. Будто бы кто-то нарочно пробуждал в нём почти позабытую ярость, управляя линией его поведения. Но с момента полного осознания, кто он — что он — Майкл прошёл долгий путь терапии своей души (если она была, конечно), годы отсиживаясь в лесах. На мгновение стало интересно, как Верховная нашла его, а потом он потерял интерес к её молчаливому силуэту, еле вырисовывающемуся на фоне темноты звёздного неба лишь из-за костра. Пламя бросало редкие искры во все стороны, освещая пространство чуть больше, чем неровный круг опушки; Майклу нечего было сказать. Да и не хотелось. Он отступился — от всего. Отец создал его для уничтожения мира, а в итоге мир покорёжил Антихриста так, что лучшим его решением стало сбежать в глушь и никогда не появляться на глаза людям. Никто не оставил ему инструкции, как действовать, никто не вспомнил, что, несмотря на взрослый вид, он был всего лишь ребёнком. Майкл люто ненавидел род людской за то, что все поголовно считали, что он впитал рецепт уничтожения человечества с молоком матери. Только вот мать его не хотела — поэтому, видимо, ничего у него и не получилось. Майкл надеялся, что если он поставит свою (не)жизнь под угрозу, то отец — который Сатана, а не который психически неуравновешенный призрак подростка — ответит ему. Майкл ещё никогда так не ошибался. Ему не ответил ни отец, ни Бог — только галлюцинации ангелов, людей и коз скрашивали его одиночество несколько дней, пока он сидел внутри очерченного им самим круга. На четвертый день он решился. На четвёртый год Корделия его нашла. — И зачем? — тоскливо спросил он, не отрывая светло-голубых глаз от костра. Ведьма вздрогнула: всего на секунду они стали другими. И за эту секунду она поняла, что не зря искала Антихриста всё это время, чувствовала что-то непонятное и не спала сутки напролёт, исчерпывая все свои колдовские силы для поиска этого (не)человека. — Зачем ты пришла, Корделия? Я ушёл. Навсегда. И не собирался возвращаться. Корделия подавила в себе удивлённый возглас и материнское желание прижать его к себе, обернуть руки вокруг худых плеч и утешить. — Пока ты жив, всегда есть риск Апокалипсиса, — она буквально заставила свой голос быть холодным и беспристрастным. Майкл вскинул голову и устало усмехнулся; Корделия внезапно отметила, как сильно отросли у него волосы. — А, так ты пришла прервать мою жизнь? Но как же традиция с привязыванием к столбу и сжиганию заживо? — он выдержал насмешливую паузу, а потом продолжил, не дав ведьме и шанса что-то ответить: — Или Антихрист не достоин такой почести? Впрочем, это уже не так важно… Скажи мне, Корделия, — Майкл протянул её имя сладкой патокой, прикрыв веки; Верховная переступила с ноги на ногу, глубже вгоняя каблуки в рыхлую почву, — ты когда-нибудь задумывалась о неотвратимости судьбы? Если, покончив со мной, ты ничего не отменишь, потому что, скажем, — Майкл беспечно пожал плечами, — Отец создаст другого ребёнка, учтёт все ошибки? Или если он уже так делал? Они оба молча посмотрели в костёр, весело трещавший деревом. — Тогда с тобой он облажался ещё и в том, что дал тебе выбор, как использовать свою силу. «И как распоряжаться своей жизнью». Гордо выпрямив спину, Корделия протянула ему руку: — Веришь во вторые шансы, Майкл? Майкл взглянул на неё снизу вверх и потянулся так, чтобы ладонь легла ему на голову. На миг замешкавшись, ведьма пару раз провела по его волосам, пропуская пальцы через светлые пряди и поражаясь их мягкости и ухоженности. — Верю в тебя, Корделия. Майкл улыбнулся.