***
Сакура уже совсем отцвела, ныне сливаясь со всеми деревьями зелёной кроной. С каждым днём становилось всё жарче, особенно в душном городе, который не спал даже ночью. Лето было ещё далеко, но погода, словно издеваясь над несчастными горожанами, решила поторопить события. Именно в такой же знойный день Шинья, наконец, вернулся домой после продолжительной командировки. Время от времени его просили читать лекции в различных учебных заведениях, приглашали на конференции и семинары. Поначалу Шинье даже нравилось. Новые места, новые люди, новые знания и точки зрения. Но всё это отошло на второй план, когда Гурен познакомил его со своей подругой, а по совместительству и новой коллегой — Накаямой Юмэ. Молодой психолог, дочь двух педагогов и просто милая девушка с весьма специфическим чувством юмора сперва не очень приглянулась дружелюбному Шинье, который тут же весьма метко заметил, что сия особа много чего скрывает от окружающих, а ещё и умело ими пользуется. Однако, не прошло и двух недель, как они уже вместе подшучивали над Гуреном, после убегая под его неприличные выкрики и заразительный смех друг друга. Шинья полностью поддался очарованию юной коллеги, и, кажется, она отвечала ему взаимностью. Иначе как объяснить их разговоры, длящиеся часами, о глубинах человеческого сознания, способах манипуляции и несерьёзности общества в отношении психологии как науки. Пускай никто из них открыто не заявлял о своих чувствах, всем вокруг уже было ясно к чему всё идёт. Однако, в жизни довольно часто всё складывается не совсем так, как хотелось бы. Шинью выдёргивают на очередной семинар. Он не успел даже попрощаться, как его чуть ли не вышвырнули за порог. И все надежды Шинья возлагал на своё возвращение. Около месяца он представлял: как признается, как сменит профиль работы на более практичный, как они с Юмэ будут проводить совместные сеансы. Но что же в действительности его ждало после долго отсутствия? — Простите, мы знакомы? — неуверенно отозвалась Юмэ, обернувшись на зовущего её парня. Сегодня у неё очередной сеанс терапии, который ни к чему не приведёт. Сколько бы разговоров с врачами она не вела, сколько бы процедур не проходила — ничего не помогало. Память не возвращалась, изредка появляясь во снах странными надуманными картинками. — Не шути так, Юмэ. Я знаю, что ты любишь такие штучки, но мы же месяц не виделись. Такие заявления пугают, — слегка огорчённо произнёс Шинья, криво улыбнувшись. Нет, не такого воссоединения он ждал. Совсем не такого. — Простите, но я правда Вас не помню, — виновато пробубнила Юмэ поклонившись. Резко в области груди что-то больно кольнуло, словно она совершила самую большую ошибку в своей жизни. — Мне нужно… нужно идти, простите, — ещё раз виновато поклонившись, она поспешила прочь, цокая маленькими каблуками тёмных туфель по каменной дорожке, ведущей к дверям больницы. А Шинья и сказать ничего не смог, провожая её удивлённым взглядом. Вернувшись, в первую очередь он хотел увидеться с Гуреном, обсудить свои дальнейшие планы, но забыл обо всём, стоило голубым глазам зацепить знакомый силуэт несколько поодаль. Она, всё такая же милая, но почему-то грустная, шла в сторону больницы. «Какая удача», — подумал Шинья, тут же окликая её. Но то не было удачей. Лишь ударом в самое сердце, громом среди ясного неба. Девушка, наполнившая его жизнь новым смыслом, та, ради которой он был готов изменить всю свою жизнь, не узнала его. Неужели она просто забыла обо всём, что между ними было? Неужели образовавшаяся между ними ментальная связь оказалась иллюзией? Или Шинья настолько жалок, что разыграть всю эту сценку было проще, чем открыто признаться? А может это её очередная шутка? Если так, то это очень плохая шутка. Он не понимал, не понимал и не знал, что ему теперь делать. Дорога жизни словно резко оборвалась у самых ног, и Шинья теперь стоит у обрыва, глядя в чёрную бездну. Странно, вроде уже не мальчишка, а влюбился именно так. Как наивный ребёнок настроил себе сказок, которые словно карточный домик рассыпались, так и не став явью. И ведь он предполагал, что так может случиться. Юмэ перестала ему отвечать ещё две недели назад, словно они и не были знакомы. Казалось, весьма очевидный сигнал. Но Хиираги искал другие оправдания: сломала телефон, новый номер, плохая связь, не услышала, занята. Что угодно, но только не это. — Как я понимаю, ты уже встретился с Юмэ, — из транса Шинью вывел голос друга, а после и широкая ладонь, упавшая на плечо. — У неё кто-то появился? — на выдохе произнёс он, поднимая голову и переводя взгляд на Гурена. Впервые за долгое время Шинья выглядел настолько расстроенным. Раньше всю свою боль, все переживания юноша прятал за несдержанной улыбкой. Пускай для многих она и выглядела раздражающей, для Шиньи она была единственным способ справиться с падающим на его плечи грузом. Но сейчас он не улыбался. На светлом лице застыл немой крик о помощи. — Юмэ потеряла память. — Что?! — Две недели назад кабинка колеса обозрения, в которой она ехала, сорвалась с большой высоты. Её удалось спасти, но последствия не заставили долго себя ждать. Ретроградная амнезия. Тяжёлая форма. В её памяти остались лишь минимальные сведения о личности, которой она была. Ни меня, ни тебя Юмэ не помнит. Она даже едва помнит своих родителей. Терапия не помогает. Клетки мозга медленно восстанавливаются, скорее всего, всё ещё прибывая в состоянии шока, — сжав руку на плече друга сильнее, изложил Гурен, отводя взгляд в сторону. — Прости, я не смог больше ничего сделать. Медленно анализируя услышанное, Шинья приходил в ещё больший ужас. Воображение довольно красочно рисовало ему произошедшие события, и от одних этих мыслей тело судорожно затрясло. — Спасибо. Спасибо, что спас её, — когда дар речи вновь к нему вернулся, отозвался Шинья, прикладывая руку ко лбу. — Если бы я только остался. Если бы я никуда не поехал, — отрицательно качая головой, продолжал бубнить он. — Ничего этого не случилось бы. Если бы я только не оставил Юмэ одну. — Но ты не мог знать. Никто не мог знать. — А должен был! Я должен был, — подавляя вспышку ярости, сквозь зубы шипел Шинья, ненавидя себя с каждой секундой всё больше. За то, что его не было рядом; за то, что он допустил подобное; за то, что даже сейчас ничего не может сделать, просто сотрясая воздух бесполезными сожалениями. — Я должен всё исправить. Я должен спасти её. Я должен найти способ всё исправить.Найти способ всё исправить
16 января 2019 г. в 16:09
— Боюсь, всё не так хорошо, как мы предполагали. Осложнений после операции нет, но у вашей дочери проявляется ретроградная амнезия. Она не помнит многие детали своей жизни, а всё, что осталось, путает. Память восстановится, но на это уйдёт много времени. Вы должны быть готовы к тому, что полного выздоровления, в теории, может и не быть, — покачав головой, Гурен усталым взглядом осмотрел сидящих перед ним родителей. Они, и без того изрядно измученные трагедией, произошедшей с их дочерью, теперь казались ещё более несчастными и преждевременно постаревшими. Он знал, что эта новость добьёт уже не молодую пару Накаяма, но врать им не мог. Пусть они лучше переживут это сейчас, чем будут шокированы, узнав о том, что их родная дочь не узнаёт собственный дом.
— Доктор, мы можем её увидеть? — тихо отозвался темноволосый мужчина, придерживающий жену за плечо.
— Да, конечно. Пойдёмте со мной, — встав из-за стола, Гурен направился к выходу, попутно поглядывая на наручные часы.
Шагая по коридору в сторону нужной двери, Гурен не оборачивался. Не хотел вновь видеть того немого отчаяния на лицах знакомой ему пары. Котэй Накаяма. Педагог. Как и полагается, в семье он глава и её опора. Встречает все невзгоды лицом, пряча за своей спиной дорогих ему членов семьи. Но годы не щадили его: морщины прорезались и тут, и там, осыпая собой всё лицо; седые волосы повторяли ту же картину на голове. Котэй — восхитительный мужчина, настоящий пример для подражания, но, кажется, ещё одного такого удара он не выдержит. Накаяма Акира — его жена. Педагог и просто добрая и чуткая женщина. Красивая даже в старости: с больше уже седыми, нежели платиновыми, волосами и уставшими ореховыми глазами. Настоящая хранительница очага, верная супруга и прекрасная мать. Жаль только трагедия оставила на её лице свой мерзкий отпечаток, стирая на долгое время с него улыбку.
Годы работы в медицине научили Гурена смело встречать самые разные трудности, ведь главное смотреть на всё трезво, холодным рассудком подходить к решению каждой проблемы. Вот только он и не предполагал, что сделать это будет намного сложнее, когда перед носом сядет лучшая подруга и, невинно хлопая ресницами, спросит: знакомы ли они раньше были.
— Только, не давите на неё, — пропуская родителей в белоснежную палату, Гурен тихо зашёл следом, чувствуя, как в груди вновь появляется тяжёлый камень вины за то, что он никак не может им помочь.
Небольшое выбеленное помещение с четырьмя койками и открытым окном напротив двери. Аромат цветущей сакуры, доносящийся из форточки, заполнил палату своей лёгкостью, перебивая даже тяжёлый запах формалина со спиртом и лекарств. Жаль, что уже совсем скоро все цветки опадут, уступая место зелёной листве. Подобно тем одиноким цветкам, на одной из коек сидела молодая девушка с короткими платиновыми волосами, за которыми так хорошо прятался белоснежный бинт, бережно наложенный поверх раны заботливой медсестрой. Девушка, прижав к себе колени, напряженно смотрела в окно глазами орехового цвета, словно пытаясь найти там ответы на многочисленные вопросы, которые роились у неё в голове. Прошло уже несколько дней после операции, но она так ничего и не вспомнила. Ничего, что дало бы ей хотя бы намёк на личность того, чья улыбка так чётко, практически детально, врезалась ей в память.
— Юмэ, боже мой. За что же… за что же нам всё это, — не выдержала Акира, подбегая и заключая девушку в объятия. Следом за ней подошёл и Котэй, обняв уже их обеих. Имя, дата рождения, родители и место работы — всё, что помнила Юмэ, когда первый раз открыла глаза в больнице.