к сожалению, но больше к счастью

Они живут в этом странном человеческом мире так долго, что и сами теперь немного люди. Мура — щемяще красивая, как богиня. Мура — богиня, и Пирём тоже бог. Они оба, но только уже не в целом. Людской мир меняет, извращенно выворачивает, изнаночно перешивает строчки красных нитей судьбы, и теперь, теперь боги они почти полностью. Мура кутается в цветные дизайнерские тряпки и обсыпается богемным пафосом, как глиттером для волос. Пирём сидит на адреналиновой игле, испытывая раз за разом свои силы, которые убывают с каждым годом, но так мелко, что и не видно. Пирём прыгает с крыши, Пирём пьёт лошадиные дозы многолетнего коньяка. Пирём любит Муру. Последнее — тот ещё аттракцион. Мура всегда была недоступна. Пирёму две тысячи лет с лишним, а Мура, пусть и младше, но выше. Мура далекая. Они стоят так близко — ладонь протяни, но и так далеко, что высчитывать расстояние нужно световыми годами. За наглыми улыбками кроется растерянность, за надменностью — неизвестность. Пирёму хочется коснуться, потрогать, пропустить сквозь пальцы шёлк темных волос, хочется, только лишь, целовать. Мура оголяет плечи, Пирём закрывает глаза темными очками. Нет, говорит, пусть и солнца нет, ты так сверкаешь, что хочется спрятаться. Она ведёт плечом и усмехается, что-то бормочет о таких человеческих попытках глупого флирта, и что Пирём — идиот, каких поискать. Пирём видит чуть покрасневшие щеки и нагло косится на голые ключицы. Мура откидывает волосы, скрываясь за ними. Через час, в скрывающей темноте парковки, они жмутся друг другу, жадно целуясь. Сердце Муры бьётся как бешеное, Пирём алчно толкает его порывы в свою сторону, торопясь, в страхе не успеть. Они уже гораздо больше люди, чем могли бы думать.