Перетянутые нитью жизни.

Вы думаете, жизнь вампира так проста? Вечная молодость и красота, богатство, влияние, огромная сила – это ли не счастье. В том-то и дело, что нет. Не для неё, ребёнка-чуда, ребёнка-неожиданности, уникального по всем параметрам. Ренесми Каллен, самой завидной невесте подлунного мира. Ренесми сотню раз уже отращивала волосы ниже поясницы и вплетала в них живые цветы, сотню раз обрезала в модельную стрижку или садовыми ножницами на скорую руку. Её гардероб забивали вещи от известных модных домов, наполняли комнату запахами атласа и шёлка, дорогих подкладок и страз, а потом эта мечта модницы-шопоголички сжигалась на заднем дворе под песни Лед Зеппелин. Комната юной Каллен то напоминает стерильный кабинет хирурга, то пещеру дикаря. Ренесми не стареет, а вот Джейкоб – наоборот. Девушка сидит на сухом песке, разглядывая тонкую линию синего неба и тёмной воды. Даже если сейчас кому-то захочется покупаться, этот кто-то не почувствует и сотой доли того холода, который бы ощутил обычный человек. У голых ступней Ренесми стоит две банки пива, пустая и наполовину пустая. Джейк бы сказал, что вторая наполовину полная, но сейчас он только-только вышел из моря, отряхнул начавшую светлеть за ушами, на боках и хвосте шерсть и побежал обращаться за внушительные валуны неподалёку, где оставил одежду. Вот только джинсы и футболка с портретом Майкла Джексона на груди уже стянуты предприимчивой женской рукой. - Несси! – недовольный голос мужа. Девушка тихо прыскает в кулак, опуская голову так, что капюшон толстовки накрывает макушку. Длинные волнистые волосы падают по обе стороны от лица, надёжно скрывая от взора Ренесми обнажённое, загорелое тело мужчины, с ворчанием обнаружившего, наконец, свою одежду. - Как в переходный период, ей богу! – Джейк натягивает бельё и джинсы, возится с майкой, и Ренесми чувствует смазанные движения его плеча, цепляющие её левую лопатку. Чуть позже её туда же целуют. Мужчина позади девушки распространяет такое количество тепла, что впору подкладывать ему под ладони веточки и разжигать костёр. - Накупалось, чудовище? – Ренесми поворачивается, с удовольствием утыкаясь носом в уголок губ Джейкоба. Когда тот отвечает, она чувствует лёгкий запах пива, морской воды и апельсиновой зубной пасты, который приобрела Леа, когда закупалась в магазине для всей их маленькой стаи. Сет только такой и пользуется, и сестра частенько покупает такую же и своему вожаку. - Да, вода редко когда бывает такой тёплой. Даже странно, осень-то почти на пороге, - губы Джейкоба при разговоре щекочут кончик носа Ренесми, и девушка жмурится. «На пороге». Когда индеец был подростком и демонстрировал татуировку на плече по поводу и без, он никогда так не говорил. Это было всего полторы сотни лет назад. Так мало. - Вода вообще-то холодная, - ворчит Ренесми, совсем как мама. – Это ты сильно горячий. - Мне кажется, или это тебя всегда устраивало, - усмехается мужчина. Он действительно сильно изменился, теперь он точно знает, что, если эти слова сказаны гипперактивным юношей, вся фраза выглядит пошлостью и бравадой, но в интерпретации его возраста отдаёт тёплой после секса кроватью и ласковой, всепоглощающей нежностью. - Попридержите язык, мистер Вульф! – смеётся Ренесми, когда её заваливают спиной на широкую грудь. Её ноги переплетаются с ногами Джейкоба, а мужчина уже пьёт подхваченное с песка пиво. Девушке хочется разреветься, когда она своим нечеловеческим зрением видит тонкие стрелки-морщины у уголков глаз. Ещё полторы сотни лет – и всё. Джейк начнёт кашлять, часто бегать по ночам в туалет, мучиться болезнями своего возраста, потирать подрагивающие руки и стесняться её, всё такой же юной и сильной. И ничего ты с этим не поделаешь, ни сегодня, ни завтра, ни в перспективном будущем. - Несси, как голова? – Джейкоб смотрит на неё, дышит на щёку, между словами целуя в скулу. Ренесми разглядывает звёзды и думает, что никто, даже боги, живущие за небесными огоньками, ничего не знают о счастье говорить с любимым человеком на такие темы. - Не болит, - девушка закидывает руки на голову, касаясь пальцами макушки мужчины, проводит по коротким волосам, на висках уже не таких тёмных. Сосредотачивается, посылая видения обнажённого тела Джейкоба, спящего под толстым белым одеялом, пока на его спине отпечатывается квадратный солнечный след от окна. Оборотень задорно фыркает на это. Они ещё немножко, самую капельку, ровно столько, сколько хочется им обоим, сидят на пляже, целуясь и посмеиваясь друг над другом. После Джейкоб бережно отряхивает ступни Ренесми, подхватывает её на руки и несёт в дом, оставшийся ему от отца. Джо умер недавно, лет сто назад. Фотографии, где он запечатлён на рыбалке, на охоте, с друзьями, с Джейком маленьким, Джейком большим, покойным нынче Чарли, с Ренесми и Джейком, с Леа и Сетом висят на кухне, на всех четырёх стенах. Когда девушка готовит завтрак себе и своему «чудовищу», она смотрит на улыбающееся лицо старого индейца с внимательными глазами и раз в неделю гасит приступ рыданий. Простите, папа, внуков вам не видать, а ей сына не носить. Когда Ренесми узнала, что её гены и гены Джейка взаимоисключают друг друга, она поначалу, конечно, опечалилась, лишь спустя некоторое время по-настоящему поняв, чего она лишилась. Ей захотелось ребёнка гораздо позже, чем Белле, но вполне обычно по вампирским меркам. Однако, если Джейк всегда будет с ней, то сына-сорванца можно будет и как-нибудь по-другому усыновить. Вот только… Джейк умрёт, а в её живом, но таком мёртвом теле, не останется даже напоминания о горячем оборотне, у которого пик подросткового сперматоксикоза совпал с её желанием не вылезать из кровати по несколько дней кряду. Поздним утром, плавно переходящим в день, Ренесми смотрит на спящего Джейкоба. Сегодня воскресенье, а значит, муж не едет в соседний город на работу. Учитель физкультуры, надо же! Девушка мостится ближе, закидывая ногу на бедро Джейкоба, подтягивает большое одеяло. От оборотня идёт тепло, но спине всё же прохладно. Видимо, кое-кто так и не включил котёл, хотя его просили! Ренесми и сердится, и радуется таким мелочам. Потом чувствует противное шевеление горечи под сердцем. Иногда ей кажется, что нить жизни, собственная и Джейка, плотным коконом окружает её, согревает, защищает. А иногда она понимает, что эта нить прочным канатом затягивается на её бледном горле. Когда Джейкоб просыпается, они занимаются неторопливой любовью, и Ренесми идёт в душ. Проводит рукой по плоскому мягкому животу, улыбается печально и думает, что бы ей сегодня приготовить. Когда Джейк умрёт, она развеет его прах над столь горячо любимым им лесом и уедет из Форкса, спрятав ключ от их домика под плетёным ковриком или под каменной вазой, в которой летом цветут цветы. Ренесми наскоро расчёсывает длинные волосы и идёт на кухню, с замиранием сердца наблюдая, как муж выходит из комнаты и, почёсывая бок, идёт забирать газету с крыльца.