***
«Сын и невестка Габриэля Агреста — сенсационное разоблачение или невероятная любовь?..(см. подробности и другие снимки на 4 стр.)» — гласил яркий заголовок прямо на первой странице газеты под фотографией во весь разворот, на которой в своем белоснежном костюме уверенно идёт Адриан под руку с неотразимой Маринетт, старающейся отвернуться от камер. — Я так и знал, что все эти писаки всё выкрутят по-своему... — задумчиво вздохнул Агрест-младший, швыряя газету в сторону и зарываясь руками в волосы на собственном затылке. — Да уж, Казанова, ну и влип ты! Смотри-ка, тут ещё и ваш поцелуй есть! — воскликнул квами разрушения, подлетевший к отброшенной газете и принявшийся её листать. — Плагг, перестань! И так тошно! Мне безумно стыдно перед Маринетт, что я так её подставил. Да и Лука — неплохой парень... Насколько я помню. Что он скажет, когда увидит всё это?! — Подумай лучше о себе, Адриан! Как ты объяснишь своему отцу, что оказался в больнице Жоффруа в момент нападения акумы?! Да ещё и целуясь с Маринетт! — Что-нибудь придумаю, — отмахнулся Адриан. — Сначала мне нужно решить вопрос со всей этой прессой! Агрест-младший уверенно встал из-за рабочего стола и вышел из комнаты. — Натали! — крикнул парень в поисках помощницы отца. — Да, Адриан, ты чего-то хотел? — женщина в строгом костюме и собранными на затылке волосами неспешно вышла из гостиной. — Натали, я хотел с тобой поговорить по поводу утренней газеты и прочей «мукулатуры с сенсационными заголовками», — довольно резко ответил парень. — Предлагаю пройти в библиотеку, чтобы не беспокоить твоего отца, — кивнула Санкер и двинулась в сторону обозначенной комнаты. — Нужно немедленно опубликовать опровержение! — без предисловия выпалил Адриан, едва захлопнув за собой дверь в читальный зал. — Месье Агрест считает иначе. Более того, он хочет, чтобы вы с мадам Куффен поучаствовали в совместной фотосессии, презентуя одежду из его новой коллекции, — абсолютно спокойно ответила Санкер. — Но это невозможно! Хочу вам напомнить, что Маринетт замужем, и вряд ли эта затея с совместной фотосессией сильно обрадует её мужа! — Адриан почувствовал, как вся кровь прилила к его лицу, а сердце отчеканивало бешеный ритм где-то на уровне глотки. — Не волнуйся. Этот вопрос поручено уладить мне. К тому же, опровержение обязательно будет, но немного позже. А сейчас, если у тебя больше нет других проблем, то я, с твоего позволения, отправлюсь выполнять своё задание. И кстати, не забудь, что сегодня у тебя в двенадцать встреча с инвесторами, на которую вы едете вместе с отцом, а сразу после неё — фотосессия на Трокадеро, — всё тем же сдержанным и холодным тоном произнесла Натали, изредка поглядывая в свой незаменимый планшет, хранящий в себе всю информацию по планируемым и уже совершенным передвижениям семьи Агрестов. Адриан лишь молча кивнул, анализируя услышанное: «Совместная фотосессия с Маринетт... Интересно, и как Натали собирается улаживать этот вопрос с Лукой?.. И зачем моему отцу нужны все эти сплетни? Мне всегда казалось, что чёрный пиар совсем не в его стиле... »***
— Предлагаю выделить в календаре сегодняшний день красным! — засмеялся парень вместо обычного приветствия, едва Маринетт заглянула в его палату. — Тогда, придётся закрашивать и все остальные! — улыбнулась девушка, уверенно проходя внутрь. Лука невольно залюбовался своей женой, когда увидел, как сияет её улыбка, буквально озаряя всю больничную палату. Это унылое помещение и вынужденная праздность сильно угнетали его, заставляя всё больше предаваться мрачным размышлениям, копаться в себе и проблемах своей семейной жизни. Даже игра на любимой гитаре, которая служила немым укором в том, что он по своей глупости и неосторожности попал в больницу и сорвал долгожданное турне, не способствовала улучшению его настроения. Но вид радостных искорок на дне таких родных васильковых глаз любимой жены, общения с которой ему очень не доставало эти дни, моментально вывел его из угнетенного состояния, заставляя сердце тепло отзываться на её улыбку. — Смотрю, у моей мадам Куффен сегодня хорошее настроение? Что же послужило причиной? — с искренним интересом и легкой иронией в голосе спросил музыкант. — Да вот, лечащий врач моего мужа сказал, что месье Куффен идёт на поправку! А это значит, что совсем скоро, недельки через две, я смогу лицезреть своего любимого музыканта у нас дома! — совершенно окрылённо продекламировала Маринетт. — Да Вы — счастливица, мадам Куффен! Позвольте сделать Вас ещё чуточку счастливее, ну и меня заодно? — хитро прищурился Лука, подзывая жену к себе. Маринетт подошла к мужу, который тут же потянул ее на себя и вовлёк в поцелуй. Пару прервал неожиданный стук в палату. Девушка резко вскочила с кровати, поправляя одежду. Лука усмехнулся над своей смущенной женой, боящейся быть застуканной в объятьях собственного мужа. В дверь повторно постучали. — Войдите! — едва сдерживаясь от смеха, но стараясь сделать голос более жёстким, крикнул музыкант. — Добрый день, мадам и месье Куффен! Появление Натали в палате застало Маринетт врасплох. Девушка, не веря своим глазам, встряхнула головой, словно пытаясь отогнать очередной ночной кошмар. — Маринетт, с тобой все в порядке? Ты какая-то бледная... — спросила женщина, подходя к юной Куффен. — Спасибо, мадам... — Просто Натали, — прервала девушку Санкер. — Если месье Куффен не возражает, то я бы, для начала, хотела поговорить с тобой, Маринетт. — Не возражаю, — пожал плечами Лука, провожая взглядом двух женщин, покидающих его палату. — Маринетт, я здесь по просьбе месье Агреста. Вообще-то, он попросил меня поговорить с месье Куффеном, но, раз уж ты здесь, то я бы хотела обсудить это сначала с тобой. Ты уже видела утренние газеты? — заговорила Санкер, когда они вышли в коридор. — Нет... — растерянно ответила Маринетт, пытаясь прикинуть в голове, о чем таком помощница Габриэля Агреста хочет поговорить с ней и её мужем. — Тогда сначала прочитай это, — Натали развернула свежую газету и протянула девушке. — Думаю, теперь ясно, о чем я пришла поговорить с месье Куффеном? — Санкер вопросительно изогнула бровь, заметив неоднозначную реакцию Маринетт на увиденное. — Но зачем месье Агресту просить Вас сообщать моему мужу о том, что я якобы провела незабываемый вечер в компании его сына, да ещё и в роли будущей невестки?! — возмутилась Маринетт, нервно сворачивая провокационную газетёнку в тугую трубку. Внутри девушки все закипало. Эмоции накалились до предела. Страх — быть раскрытой перед Лукой в подобном амплуа сковал Маринетт по рукам и ногам. Она как раз только настроилась на то, чтобы самой рассказать мужу подробности вчерашнего дня, однако теперь, когда этот момент неумолимо приблизился в связи с приходом Натали, девушке стало как-то не по себе. К тому же, ей было страшно даже представить, как бы отреагировал Лука, если Натали не застала бы её в палате и стала первой, кто сообщил музыканту о "похождениях" его жены. Да ещё и эти непонятые мотивы Габриэля Агреста... Слишком много мыслей, слишком много переживаний и вопросов... — Поверь, месье Агрест действует исключительно в ваших с Адрианом интересах. У него большие планы на тебя, хотя, думаю, ты это уже и так знаешь. Он так же, как и ты, желает опровергнуть все слухи о ваших отношениях, но немного позже, на официальной конференции. Поверь, так будет лучше. — Лучше для кого?! «Начинающий дизайнер — Маринетт Куффен, насколько известно, все ещё состоит в браке с музыкантом — Лукой Куффеном. Но сможет ли замужество встать на пути истинной любви с перспективой карьерного роста?» — снова развернув газету, театрально зачитала отрывок из статьи девушка. — Да, я понимаю, что все это не очень приятно... — начала говорить Натали. — Не очень приятно?! Да по мнению журналистов я — какая-то легкомысленная вертихвостка, которая ради карьеры готова уйти от мужа к сыну всемирно известного дизайнера! Так вот, знайте, мне такая «слава» не нужна! — отрезала девушка, со всей силы швырнув газету в мусорную корзину. — Послушай, Маринетт. Никто не собирается потакать этим слухам. Поверь, если сейчас обращаться в издательства с просьбами или даже угрозами прекратить выпуски подобных новостей, то так мы только подогреем интерес к вашей несуществующей паре. Но, дав официальное опровержение на камеры, можно будет закрыть этот вопрос раз и навсегда. Собственно говоря, я пришла сюда, чтобы осведомить месье Куффена о твоей предстоящей фотосессии и последующей конференции и пригласить его на данное мероприятие. — Какая ещё фотосессия? Месье Агрест хочет, чтобы Лука был на конференции? — ещё не до конца вернув самообладание, достаточно громко спросила Маринетт. — Вы с Адрианом будете представлять новую коллекцию месье Агреста. Он лично распорядился на этот счёт. И да, месье Агрест хочет лично познакомиться с мужем своей «правой руки». Напоминание о новой должности приятной волной прокатилось внутри Маринетт. Она улыбнулась на этих словах, но тут же снова помрачнела, мысленно возвращаясь к предстоящему разговору с Лукой. «Он не простит мне этого...» — только и могла повторять про себя девушка, все глубже зарываясь в это далеко не радостное наваждение. — А я могу отказаться от фотосессии? — уже чуть спокойнее спросила Маринетт. — Разумеется. Однако, я бы на твоём месте хорошенько подумала, прежде чем отказываться. Повторюсь, мы действуем исключительно в ваших с Адрианом интересах. К тому же, на данной пресс-конференции месье Агрест собирался сделать анонс вашей будущей совместной коллекции. Скандал подогреет интерес толпы к мероприятию, а наглядная демонстрация твоего таланта отсечёт любые ложные домыслы. Маринетт напрягалась. Такая жёсткая бескомпромиссность её будущего начальника не просто ставила девушку перед фактом, а буквально не оставляла совершенно никаких путей для отступления. Все же для Маринетт было странным то, что такой известный дизайнер хочет использовать её в качестве модели для своей новой коллекции, да ещё и в компании своего сына, при учёте журналистского ажиотажа, творящегося вокруг их пары после того «больничного поцелуя». Подобные методы были совершенно не в стиле того Габриэля Агреста, которым она восхищалась. Но глубокое уважение к своему кумиру и, отчасти, страх, вызванный абсолютным влиянием дизайнера на окружающих, не позволяли девушке противостоять его решению. — Я поняла... Но... мне нужно посоветоваться с мужем! — быстро проговорила Маринетт, стараясь казаться как можно увереннее и непоколебимее в глазах Натали. — Конечно. Я подожду здесь, — сдержанно ответила Санкер. Маринетт развернулась и неспешным робким шагом направилась к палате Луки. Выждав несколько секунд и собравшись с мыслями, она довольно резко толкнула дверь, словно желая скорее покинуть злосчастный коридор и спрятаться в надежных объятиях любимого. — Маринетт. Что-то случилось? О чем с тобой говорила эта женщина? — музыкант попытался привстать на локтях, но резкая боль в области шва не позволила ему подняться. — Лука, скажи, ты бы простил мне измену? — вдруг спросила Маринетт, ловя себя на ужасающей мысли, что вся эта обстановка до боли напоминает ей её собственный ночной кошмар. Девушка зажмурилась, боясь услышать продолжение страшного сна в виде ответа музыканта. — Надеюсь, это чисто гипотетический вопрос... — немного нервно усмехнулся парень, чувствуя, как волна тревог, от которых он с такой решимостью отмахнулся при первом сегодняшнем появлении Маринетт в его палате, снова начала подниматься и бурлить в его груди. — Думаю, да, но вот насчёт продолжения наших отношений после измены не уверен... — Лука, прости меня! Я тебе изменила! — выпалила на одном дыхании девушка, желая прервать повторяющийся сценарий ночного кошмара, но тут же с ужасом осознала, насколько неудачную формулировку она выбрала, и поспешно затараторила, пытаясь хоть как-то сгладить сказанное. — Точнее, нет. Все не так! В общем, я боялась тебе рассказать, но дальше тянуть уже невозможно. Дело в том, что вчера утром, когда я пришла к тебе в больницу... — Погоди, ты же пришла вчера уже к вечеру? — прервал свою жену Куффен. — Да, именно по той самой причине, о которой хочу сейчас рассказать... — девушка начала своё длинное повествование, старательно обходя все подробности стороной, чтобы избежать вопросов, которые могли бы разоблачить её героическую личность. — Маринетт, послушай, я прекрасно помню, как себя ведут люди под воздействием акумы... на примере моей матери, помнишь? Поэтому, если ты была под чарами... — прервал супругу Лука, когда она заговорила про то, как попала под влияние Ловеласа. — Подожди, сначала дослушай, — остановила мужа Маринетт. — Да, я оказалась под чарами акуматизированного злодея. Но один из моих бывших одноклассников, случайно оказавшийся в это время в больнице, снял с меня эти чары... — замялась девушка, но тут же, как можно уверенней добавила. — Исключительно из дружеских соображений! — Тогда... мне стоит пожать руку этому герою?.. Кто он? — Лука надеялся, что эта фраза не прозвучала слишком язвительно. Он совершенно не хотел обвинять в чем-либо Маринетт, не выслушав её до конца, но на фоне общей усталости некогда привычное спокойствие снова стало подводить его, и нервозность в интонациях начала выдавать его истинные чувства. — Ты же знаешь, что чары снимаются поцелуем?.. — Маринетт шумно вздохнула, собираясь с духом и стараясь подобрать слова, и с замиранием сердца продолжила. — Ну так вот... Меня поцеловал Адриан Агрест... И я... — И ты ответила на его поцелуй, — закончил за супругу предложение Лука. Буря эмоций охватила Куффена. Все переживания и тревоги, которые он так старательно гасил в себе все эти годы недомолвок и вечных тайн жены вдруг выплеснулись наружу, накрывая парня с головой. Сейчас ему до безумия хотелось одного — голыми руками размозжить голову этого чертового Агреста за то, что он посмел прикоснуться к его жене. В висках пульсировал вопрос: так ли уж "случайно" именно он оказался рядом, чтобы так удачно "спасти" Маринетт от чар? Кулаки парня сжались до побеления костяшек, а внутри все забурлило с такой силой, что пространство палаты вдруг показалось ему до ужаса маленьким и душным. Наравне с нарастающей ненавистью к первой любви своей жены усиливалась душевная боль, разъедающая и без того настрадавшееся сердце музыканта. Его Маринетт ответила на поцелуй этого человека! Она поддалась... не оттолкнула... не сопротивляясь, подпустила к себе... к своим губам... Но ведь эти губы может целовать только он — Лука? Или уже нет?.. — Правда, не знаю, как так получилось... Я не помню, как начался поцелуй, а когда отстранилась, то увидела Адриана... — Маринетт трясло, она видела состояния мужа, и пыталась быть как можно более искренней и убедительной. Но это слабое оправдание не шибко подействовало на Куффена, который отвёл задумчивый взгляд в сторону, не желая сейчас ни видеть, ни слышать Маринетт, с пылом пытающуюся хоть как-то с ним объясниться. Болезненное ощущение предательства, хорошо знакомое ему с детства, поглотило музыканта с головой, заглушая даже ненависть к Агресту, так бессовестно покусившемуся на его семейное счастье. Хотя... какое это теперь счастье... «Неужели это действительно настолько больно, мама?..» — уже не в первый раз задался этим риторическим вопросом Лука, с горечью детской обиды вспоминая уход отца и нескончаемые материнские слёзы. Вся эта ситуация с подозрительными исчезновениями его жены, а теперь ещё и прилюдные обжимания с «несостоявшейся» первой любовью, так сильно напоминали музыканту его собственных родителей, отчего безоговорочно принимать и прощать супругу с каждым разом становилось все сложнее, а сейчас и вовсе казалось невозможным. Понимая, что пути назад нет, и что она обязана доказать свою невиновность, Маринетт выдохнула и, стараясь не обращать внимания на абсолютно равнодушный вид Луки, продолжила рассказывать ему все, что произошло с ней за вчерашний день, вплоть до того, о чем разговаривала с Натали в коридоре. Закончив говорить, девушка устремила на мужа взгляд, полный надежды на его понимание и прощение, которых он никогда для неё не жалел. Однако, Лука не торопился проявлять каких-либо эмоций, по-прежнему изучая плывущие по небу облака за окном. — Прости меня, пожалуйста... — прервала напряженную тишину Маринетт. Сейчас ей хотелось лишь одного — чтобы Лука хоть что-то ответил, хоть как-то отреагировал на её попытку быть честной и откровенной с ним. — Я сама не понимаю, как попала в такую ситуацию. Всё так быстро завертелось с этим фальшивым романом... — сейчас все слова и оправдания играли против Маринетт, только усугубляя её и без того шаткое положение. — Простить... А ты бы простила?.. — не глядя на жену, будто бы разговаривая сам с собой, спросил музыкант. Маринетт опустила голову, почувствовав, как по лицу покатились обжигающие слезы. Оправдались её самые худшие опасения. Лука не простит её никогда... — Маринетт, я благодарен тебе за то, что ты нашла в себе силы и смелость, чтобы самой рассказать мне всю правду, но... если ты ждёшь от меня сиюминутного принятия и прощения, то я вынужден тебя огорчить... Мне нужно подумать обо всем этом и, желательно, в одиночестве, — сдержанным и равнодушным тоном произнёс Лука, так и не посмотрев в сторону жены. — Если это все новости на сегодня, то я бы хотел приступить к обдумыванию прямо сейчас, — холодно дополнил Куффен, заметив боковым зрением, что Маринетт неподвижно стоит на месте и беззвучно плачет, подергивая плечами. Видеть её в таком состоянии и при этом сдерживать собственные эмоции и переживания было почти физически больно. Лука хотел уничтожить сам себя в этот момент, чувствуя невозможность что либо изменить и исправить. Он не мог снова переступить через собственное достоинство, поддаваясь чувствам к Маринетт. Лимит его безоговорочного доверия был исчерпан несколькими минутами ранее, и теперь, как бы ему не хотелось поступить иначе, он почти беззвучно произнёс: — Уходи... Маринетт вздрогнула. Последнее слово мужа окончательно уничтожило её. В голове поплыли тяжелые мысли, подступая горьким плотным комом к горлу. Пересилив собственное желание остаться, не смотря ни на что, девушка, словно робот развернулась и на негнущихся ногах вышла из палаты. Стоило двери захлопнуться за девичьей спиной, как Маринетт дала волю эмоциям, буквально падая в объятия Натали, которая поспешила подойти к плачущей девушке. Задавать вопросы Санкер не стала. Не в её правилах было совать нос в чужие дела. Да и проявлять свои эмоции и переживания женщина то ли не умела, то ли вполне осознанно не хотела. Поэтому, молча и безучастно поглаживая содрогающуюся в рыданиях Маринетт по голове, она то и дело поглядывала на часы, желая поскорее завершить это эмоциональное излияние девушки. Маринетт понимала, что Натали ждёт от неё ответа, но тиски, с такой силой сжимающие её сердце, мешали ей связно думать. Но решение на счет фотосессии и дальнейшего сотрудничества с Габриэлем Агрестом нужно было принять именно сейчас. Ей так не хотелось упускать возможность, о которой она мечтала с детства. Работа под непосредственным руководством великого дизайнера могла стать переломным моментом во всей её карьере, отправной точкой к достижению новых вершин. Ей так нужен был этот шанс... А Лука... Он всегда был таким понимающим, знал, как сильно она любит и дорожит своей работой... Робкая, почти призрачная надежда на то, что и в этот раз он сможет её простить, позволила Маринетт принять то решение, которое она, собравшись с силами, озвучила помощнице месье Агреста. — Натали, говорить с моим мужем больше нет никакой необходимости... Если Вас не затруднит, пришлите, пожалуйста, смс со временем и местом фотосессии... да... и... спасибо Вам... — слегка осипшим голосом сказала Маринетт, наконец, отстранившись от Санкер. — Хорошо, — коротко кивнула Натали, облегченно выдохнув и направившись к выходу из больницы. — Тебя подвезти? — вдруг спросила она, обернувшись на все ещё стоявшую без движения Маринетт. Желание помочь расстроенной девушке возникло у Натали спонтанно. Внутренне она радовалась, что поручение месье Агреста — уладить вопрос с фотосессией и слухами удалось так быстро и почти для всех безболезненно. Да, успокаивать рыдающую Куффен в планы не входило, однако и это не сильно задержало женщину по времени. Окрылённая таким удачным стечением обстоятельств, Натали не думая предложила Маринетт подвезти её. — Да... если можно... — грустно вздохнула девушка, бросив последний взгляд на дверь в палату мужа, и, развернувшись, покинула больницу вслед за Санкер.