28 декабря, 1925 год.
31 декабря 2018 г. в 19:09
Казанский собор. На улице бушует метель и завывает глухой, но гулкий ветер. Форточка открыта. В номере сквозняк. Он то и дело норовит смять, перевернуть листы, опрокинуть чернильницу или испачканное перо на зеленое сукно столешницы. Жаль, что вещи не умеют говорить. Ничего, совсем ничего не видно. За окном беспросветная мгла. Кажется, что летишь в никуда.
Есенин знал, знал, что Троцкий не оставит это просто так. Знал, что расстрелом Маши дело не закончится. Дурак, ну какой же дурак! Кто за язык тянул? Это на тебе, Сергей Александрович, ее смерть. Это тогда, в те две московские недели, ты своим упрямством нажил столько проблем. Зачем-то ляпнул знакомому издателю, что хранишь телеграмму, компрометирующую Каменева, Зиновьева и вместе с ними, соответсвенно, самого Троцкого. Дурак же ты, Сергей, дурак! Свою жизнь не ценишь, так зачем же о близких не думаешь?
Уже ничего. Уже все прошло. Уже ничего не будет. Маша смеётся, улыбается, плачет, укоряет, гладит его волосы, зарывается в них тонкими, холодными пальцами. А в окошке уже «синеет рассвет».