Назови мне своё имя

      Когда-нибудь я обязательно к тебе вернусь.       Я вернусь к тебе, чтобы засмеяться над глупой шуткой невпопад, которую больше никто из наших друзей не заметит, и чтобы ощутить мимолётное касание твоих пальцев к моей ладони в знак благодарности.       Я вернусь, чтобы мой взрывной характер, лишённый спокойствия и устойчивости, доводил тебя до исступлённого состояния. Вернусь, чтобы ты попросил меня не меняться, не убивать свой характер, без которого, по твоим словам, я потеряла бы себя, растворилась бы в толпе серых и скучных лиц.       Вернусь, чтобы заболеть, валяться в кровати с температурой под сорок, бредить, плакать, пугать родителей, которые не могут приехать ко мне и чем-нибудь помочь, через полусон чувствовать, как ты прикасаешься к моему пылающему лбу, слышать твой ворчливый голос: «Опять, дурёха, воздуха холодного надышалась» — и понимать где-то на задворках оставшегося здравого смысла, что ты пропускаешь пары ради того, чтобы купить мне лекарств или сварить бульон.       Вернусь, чтобы выскочить в пижаме на балкон ради начавшегося несколько минут назад салюта и испугаться: как бы не пропустить чего? Вернусь, чтобы ты силой затащил меня, старательно отбивающуюся и брыкающуюся, в комнату и чтобы я, обязательно обидевшись на тебя за твою заботу, забилась в дальний уголок дивана, слушая твой безобидно-ласковый смех.       Вернусь, чтобы на ночь заплести волосы в мелкие косички, а на следующее утро восхищаться пушистым одуванчиком у себя на голове. Вернусь, чтобы моё восхищение сошло на нет при скептической реакции окружающих на мою радость. Вернусь, чтобы ты прикоснулся к моим волосам, сказал: «Мне нравятся твои волосы» — и только этой одной фразой, нескольким сочетанием слов, восстановил мою разрушенную Вселенную.       Вернусь, чтобы в новогоднюю ночь читать твои пьяные сообщения, в которых напрочь отсутствует вся база русского языка, улыбаться после каждого из них и догадываться по жалким отрывкам о значении присланных слов. Вернусь, чтобы ночью получить одно из многочисленных «так хорошо видеть тебя счастливой», а утром почти расплакаться от единственного «не помню, что вчера писал, но не жалею ни о чём».       Вернусь, чтобы ты подарил мне среди недели коробку конфет, так, без повода, просто потому, что тебе вдруг захотелось сделать мне подарок. Вернусь, чтобы вечером уткнуться лицом в подушку и засмеяться от счастья — от простой коробки конфет, которые к тому времени, конечно же, закончатся.       Вернусь, чтобы капризничать и дразнить тебя, видеть твои сдвинутые брови, раздувшиеся ноздри и строгие глаза, смеяться и дурачиться у тебя под носом, совершать глупости и не слышать ни одного слова упрёка либо злости.       Вернусь, чтобы вечером готовиться к зачётной работе по математическому анализу, сосредоточенно выговаривать все формулы и теоремы, подняв глаза к потолку, из-за этого пропустить миллионы звонков родителей и узнать, что мама может расплакаться от того, что я не читаю её сообщения. Вернусь, чтобы ты позвонил мне с поручением найти меня и чтобы мы проговорили полчаса, обсуждая все вообразимые и невообразимые глупости. Вернусь, чтобы, положив трубку, отложить в сторону математический анализ и лечь спать с не сходящей с губ улыбкой, за которую я ещё долго буду себя ругать.       Вернусь, чтобы ты подал мне руку, пока мы идём по скользкому льду, а я ухватилась за неё и продолжала нести всякую ерунду от внутреннего смущения и вместе с тем тепла, разливающегося, нет, не по телу, но по душе, как бы парадоксально это ни звучало.       Вернусь, чтобы играть с тобой в слова, когда закончатся темы для разговора, и вдохновлять тебя поцелуями, когда ты не будешь знать слова на пресловутую букву «я». Вернусь, чтобы ты снова и снова повторял: «Не вдохновляется» — и тянулся ко мне, уже совершенно не думая ни об игре в слова, ни о словах на пресловутую букву «я».       Вернусь, чтобы ты пригласил меня кормить кроликов поздно вечером, пока одногруппники пьют бутылками алкоголь и танцуют под нелепую, зато модную музыку. Вернусь, чтобы мои руки вздрагивали, а мысли пульсировали в висках маленькими молоточками: «Скажи же, скажи». Вернусь, чтобы ты ничего не сказал.       Вернусь, чтобы во время репетиций вальса класть тебе голову на плечо, прикрывать глаза, не слушать разочарованный голос хореографа, который ругает одну-единственную пару, и не думать ни о чём, а только чувствовать, как твои руки прикасаются к моей талии и как твоя голова склоняется к моей голове.       Когда-нибудь я вернусь к тебе, чтобы напомнить, каким ты был.       Я вернусь к тебе воспоминанием.       Но лишь воспоминанием.

***

      Когда-нибудь я снова появлюсь в твоей жизни.       Я появлюсь около тебя, чтобы разозлиться на тебя за твои докучливые вопросы, которые сыплются на меня бесконечными водами самого высокого во Вселенной водопада, вовремя не рассмотреть твои безобидные шалости и ответить грубым, метящим слишком глубоко словом. Появлюсь, чтобы после моих слов ты замолчала на весь остаток вечера, уткнулась носом в свой шарф и не бросала в мою сторону даже мимолётных взглядов.       Я появлюсь, чтобы ходить на каждую встречу с тобой, как на войну, когда не знаешь, что тебя ждёт в следующие несколько наносекунд, когда сердце колотится от выбрасываемого адреналина, когда постоянно оглядываешься, ожидая, что вот-вот случится нечто выбивающее из колеи, когда боишься выстрела настолько сильно, что берёшь и стреляешь сам, не разбирая, кто враг, а кто друг.       Появлюсь, чтобы каждый день умирать от простого осознания: в кругу твоих знакомых каждый второй — мужского пола. Появлюсь, чтобы изводить себя мрачными мыслями, рисовать разнообразные, каждый раз новые картины того, как ты от меня уходишь, как бросаешь одного в самый запутанный момент моей жизни, как топчешь мою любовь и смеёшься мне вслед.       Появлюсь, чтобы ненавидеть тебя за твою всепоглощающую грусть, которой ты, совсем просто, совсем по-детски, совсем естественно, хочешь делиться со мной, но от которой я, совсем отчаянно, совсем старательно, совсем испуганно, огораживаю свою жизнь. Появлюсь, чтобы твои поступки и слова троянским конём врывались в мою крепость и разрушали её до основания, будто так и нужно, будто история повторяется по спирали, будто слепой, живший тысячи лет назад, видел что-то вечное в этой жизни при всей антипсихологичности своих произведений.       Появлюсь, чтобы сходить в кино два раза подряд с друзьями, поделиться с тобой впечатлениями и жутко разозлиться на твою вялую реакцию. Появлюсь, чтобы услышать от друга, что я дурак, и только после нашего окончательного «прощай» понять, в чём было дело, и добавить к этому «прощай» ещё одно, не менее важное «простишь?», которое ты никогда не услышишь, — и после этого задаться резонным вопросом: а есть ли смысл в каждом таком «прости», если его никто не услышит?       Появлюсь, чтобы чувствовать к тебе необъяснимую неприязнь, почти отвращение, почти презрение к любому твоему утверждению, к любому жесту, к любой улыбке. Появлюсь, чтобы почти ненавидеть тебя, но вместе с тем быть готовым по одному лишь намёку умереть за тебя, прыгнуть в огонь, раствориться — только бы ты была счастлива.       Ты — ненавидимое мной счастье.       Появлюсь, чтобы любоваться тобой, в то время как ты, задрав голову, молчаливо восхищаешься ноябрьским небом. Появлюсь, чтобы злиться на тебя, когда ты переводишь взгляд с неба на меня и смотришь глазами, в которых горят два огонька фонарей, в которых я отчётливо читаю: ты знаешь, что я схожу с ума каждый раз, как вижу тебя. Появлюсь, чтобы ненавидеть тебя за то, что ты ничего не делаешь и при этом так крепко держишь меня. Появлюсь, чтобы ненавидеть себя.       Появлюсь, чтобы написать злобное сообщение, содержащее в себе только один посыл — причинить тебе боль: «Я не хочу с тобой встречаться, потому что у нас не получится приятных отношений. У тебя сложный характер, а я не хочу испытывать ревность и боль. Если в отношениях мне будет плохо, то лучше этим отношениям не быть» — и почувствовать, как разбивается зеркало твоих глаз, пока ты читаешь эти строки.       Появлюсь, чтобы бросить тебе холодное «ты никогда не была до конца моей», услышать из темноты дрожащее «почему ты всё сводишь к физиологии?» и солгать: «Сейчас я говорю не о физиологии».       Появлюсь, чтобы преднамеренно молча уходить после ссоры, преднамеренно спокойно закрывая за собой дверь, преднамеренно показывая тебе, что мне заведомо безразлично.       Когда-нибудь я появлюсь в твоей жизни, чтобы убить тебя.       Я появлюсь воспоминанием, и это неизбежно, я знаю, и всё же, несмотря на это, я прошу, я умоляю, я заклинаю тебя: не вспоминай меня.       Не вспоминай.