страшное

Из-под коньков поднимается волна ледяных брызг, цепляясь за ткань платья и колготок, белокурые локоны взлетают в воздух раз за разом все выше. Маришка прыгает и приземляется на зубец. Пустой зал заливается аплодисментами зимней ночью — хлопает только один, но так ведь слышится. Маришка — семнадцать лет и сотни золотых медалей, Маришка — светлые волосы и феноменальная высота прыжка, Маришка — холодная улыбка и отбитые об ещё более холодный лёд колени. Потрясающая воля, зычный голос диктора из динамиков блестящего ноутбука, невероятная фигуристка, голос вновь восклицает, а у Маришки сжимаются челюсти — грязно, думает. // Бывшая юниорка! — кричат заголовки. Гений фигурного катания! — кричат заголовки. Сокрушительное падение вчерашней чемпионки мира! — снова кричат они. Рыжему обжигающему всполоху в холодных зданиях катков вовсе не место, но он тут. Лицо в сантиметре на пьедестале. Красное, мокрое и по-детски наивное, широкая улыбка обводит зал, на шее лента и золото сверкает. Маришке серебро жжёт кожу сквозь тонкое серебристое платье. Сливается. Маришка сама серебрится, сверкает снежным блеском — она создана для катания, но это третий ужасный, отвратительный прокат произвольной. Страшно. // Все кончается слишком быстро. Зубец цепляет лед резко, бездумно и она падает, не докручивая. Падает, слыша неестественный хруст колена, и кричит, захлебываясь болью. Чудовищно крепкий лёд ломает жизнь, хватая её в свои тиски также, как и сотни тысяч других. Маришка плачет одна в палате. Так уж повелось, что в пустых залах холодными ночами восхищалась собой только она сама.