На паузу

Весь день после возвращения от Григория, Соня провела в какой-то отключке. Выключив телефон, девушка забралась под одеяло. Хорошо, что мама уехала со своим театральным кружком то ли в Рязань, то ли в Казань — Егорова была избавлена от необходимости как-либо прояснять своё ночное отсутствие. Хотя, она уже взрослая девочка, ей уже целых 29 лет и она имеет полное право делать всё то, что ей вздумается. И даже спать со всякими там красивыми руническими жрецами. Хотелось не то, чтобы с себя всё это смыть, чтобы не чувствовать вины перед Костей. Хотелось кожу с себя содрать. Хотя, с чего бы это она себя виноватой чувствует? Свободна же. Как булгаковская Маргарита. Тяжело вздохнув, Соня выбралась из своего укрытия — она пролежала под одеялом большую часть дня и за окном уже успели зажечься фонари. Пустив в ванну воду, Егорова щедро сыпанула туда соли и, найдя в закромах бутылку вина и вытянув из шкафчика с посудой бокал, решила провести остаток вечера за принятием горячительного и каким-нибудь сериальчиком. После ванны девушке стало чуть легче. Но обида на саму себя и почему-то на Костю так и не прошла. Вернувшись под одеялко, Соня прикончила вино и, выключив сериал, в сюжете которого всё равно ничего не поняла, забылась тревожным сном.

***

Утро вышло каким-то скомканным и разбитым. Дневной свет, проникающий сквозь неплотно задёрнутые ночные шторы, резал глаза, которые едва удалось открыть. Снова уснуть не получалось, хотя очень хотелось — казалось, что в глаза по мешку песка засыпали. Покрутившись с боку на бок и поняв, что всё это — дохлый номер, Соня поднялась с кровати и направилась на кухню. Заварив себе чаю покрепче, девушка врубила вчерашний сериал, решив всё-таки попробовать разобраться в сюжете, и устроилась за столом, поджав под себя ноги. Её наслаждение сериалом прервал телефонный звонок. «Любимый ♥». Неожиданно. — И что ты хочешь мне сказать, мистер ФСБ? — фыркнула Соня, подняв трубку. — Что мне очень идёт пижамка со слониками? — Пижамка со слониками тебе, конечно же, идёт, но без неё тебе гораздо лучше, Егорова, — донеслось с того конца провода, пустив мурашки вдоль позвоночника. — Я чего вообще звоню… С тобой один замечательный мужчина хочет поговорить. Говорит, у него к тебе важное дело. Егорова заметно напряглась. Какие там у Гецати замечательные мужчины с важными к ней делами? Но из трубки всего на всего послышалось, как скулит Аркаша. — Аркашенька, — ласково заговорила девушка, услышав затем радостный лай питомца, узнавшего её голос. — Да понимаю я, что ты думаешь, что я злая и нехорошая, оставила тебя с человеком, которого дома нет вечно. Ну прости меня. Я тоже по тебе соскучилась. — Привезти его тебе? — снова донёсся до Сони голос Константина. — Привези. И купи, пожалуйста, соль. А то у меня кончилась.

***

Спустя 2 часа Костя уже топтался у двери Сониной квартиры, прижимая к себе одетого в комбинезончик Аркашу и попинывая ногой огромный пакет с 27 килограммовыми пачками соли. Он знал, что Егорова делает с её помощью чистки, поэтому и решил купить с запасом (мало ли, что там ещё она себе придумает). Девушка открывать почему-то не спешила. Гецати снова нервно нажал на кнопку звонка и переглянулся с Аркашей. Странная она какая-то — сама позвала, а теперь не открывает. Наконец дверь распахнулась и перед глазами мужчин (ну, если Аркашу, конечно, можно назвать мужчиной) предстала Егорова в той самой пижамке со слониками. Костя лишь сдавленно хихикнул — он, конечно, знал о любви своей женщины ко всяким дурацким домашним одёжкам, но увидеть разноцветных слоников в стиле 10-тилетних девочек ну никак не ожидал. — Аркаша! — воскликнула девушка, забирая у Гецати любимца, тут же принявшегося вылизывать её лицо и поскуливать. — Жалуйся-жалуйся, — буркнул Константин, заходя в квартиру и затаскивая следом свой груз. — Правда, я на тебя тоже могу пожаловаться. Вряд ли Соне понравится новость о том, что ты разгрыз два её спонжа, или как там у вас, девочек, эти яйца розовые правильно называются, и обслюнявил всю её пижаму, на которой спал. — Поросёнок, — фыркнула Егорова, крепче прижимая к себе собаку. — А это что за баул? — наконец заметила огромный пакет. — Ну, ты же просила соли купить… — Гецати, я просила килограмм, а не… Сколько там? — Двадцать семь. 26 на оставшиеся дни нашей с тобой разлуки, а ещё один чтобы было чем солить. — Идиот, — девушка закатила глаза. — Мне теперь можно фабрику по засолке огурцов открывать. 27 килограммов. Пиздец! — Ничего, в хозяйстве пригодится. Может, хоть чай предложишь? — Могу и покормить, — фыркнула Соня, избавляя Аркашу от явно доставшего его комбинезона, а затем опуская пёсика на пол. — Проходи, — направилась на кухню. Мужчина, быстро скинув куртку и ботинки и потушив свет в прихожей, направился следом за ней. — Борщ будешь? — спросила у Кости девушка, едва он, переступив через путающегося под ногами Аркашу, приземлился на стул у стены. — Нет, спасибо. Чая будет достаточно. Соня щёлкнула кнопочкой электрочайника, заставив его засветиться синим. — Тебе чёрный или зелёный? — спросила из вежливости, прекрасно зная о предпочтениях гостя. — На твоё усмотрение, — фыркнул Гецати, наблюдая за тем, как Егорова, желая достать из шкафчика кружки, приподнялась на носочки. Пижамная футболка приподнялась, обнажая светлую кожу и ямочки на пояснице. Константин сглотнул. Довольно долгое (по его же собственной вине) отсутствие близости с любимой женщиной сейчас явно играло с ним злую шутку. Мужчина не выдержал и, резко поднявшись, одним шагом сократил расстояние с Соней, просто рванув её на себя, обвив крепкой рукой её тонкую талию. — И что ты делаешь? — с громким стуком опуская кружки на столешницу у раковины, спросила у него девушка. — Костя! — возмутилась, почувствовав, как мужская рука проникла под резинку пижамных шорт, лаская кожу бедра. — Перестань! — Не перестану, — шёпотом куда-то в шею, затем оставляя на тонкой кожице яркую отметину. — Хочу, чтобы твой жрец знал, чья ты женщина. — Он не мой, — Соня дёрнулась, но бесполезно — Константин держал крепко. Даже слишком. — Костя! Соли у меня теперь много, смогу убрать твои следы. — Засосы на шее солью не смоешь, Егорова, — фыркнул Гецати, оставляя девушке ещё один. — Да и вот отсюда, — скользнул тёплой ладонью под футболку и, добравшись до не скрытой бельём груди Сони, аккуратно сжал левую, намекая на то, что где-то под ней бьётся сердце, — солью меня не вытащишь. — Вытащу! — Егорова снова дёрнулась. — Вытащу-вытащу-вытащу! — Не вытащишь, — Константин наслаждался Сониной беспомощностью, нагло проникая ладонью под резинку её белья. Щёлкнул, отключившись, закипевший чайник. И сознание у Егоровой отключилось, едва мужские пальцы коснулись чувствительного места. И ноги гнутся пластилином, когда Соня вскрикивает, сжимая пальцами край столешницы. Константин, довольно улыбаясь, наконец выпустил девушку из своих тисков и снова сел на стул у стены, по-хозяйски щёлкнув кнопкой электрочайника. — Сука, — выругалась Егорова, переставляя кружки на стол. Её всё ещё потряхивало. — Я просто сделал то, что явно не удалось твоему жрецу. Видимо, из-за этого ты от него и сбежала утром. — Он не мой, — сквозь зубы процедила девушка. — А твои следы я смою. И из сердца тебя вытащу. Не дав Косте что-то ей ответить, из-под обеденного стола вылез Аркаша и, заскулив, попросился к хозяйке на руки. Сонины щёки тут же заалели. — Твою мать, Гецати! — выдохнула Соня, качая головой. — Ну какого чёрта при ребёнке-то? — подняла Аркашу с пола. — Чай налей. — А волшебное слово? — поднимаясь, улыбнулся Константин. — Быстро!

***

Гецати покинул квартиру Егоровой, когда на Москву навалился вечер. Аркаша с ним ехать не захотел — спрятался у Сони под стулом и на все «Аркаша, поехали домой!» никак не реагировал. Проводив мужчину, девушка направилась в ванную, чтобы принять душ. — Чёртов Гецати, — буркнула Соня, направляя душевую лейку на голову и открывая воду. Прав был — смывать его энергетику с себя ей совсем не хотелось. И из сердца его никак не вытащишь. А в телефоне, благополучно забытом на тумбочке в спальне, было несколько сотен пропущенных от того самого рунического жреца и ещё пару важных, совпавших с такими же важными в забытом Костей в машине.