Часть 1
25 декабря 2018 г. в 03:49
Примечания:
*отредактировано 25.12.18 :3
У Кацуки оставался час в запасе, прежде чем надо было собираться на смену, и раз уж было время, он планировал провести каждую свободную минуту в постели. Вместе с Очако. Шанс поваляться выпадал им нечасто. Да и Кацуки такого себе не позволял: он не понимал, как можно вот так вот ничего не делать, ведь привык подгонять себя и выкладываться на все сто, если не больше. И Очако нравилось шутить, мол, Кацуки даже спит с усердием: подвинуть его тогда — никаких шансов.
В то утро он проснулся до будильника и воспользовался своим часом по уму. Когда-то Очако не нравилось, когда ее будят, но Кацуки однажды это дело исправил: запустил тёплые руки под пижаму и стал мягко покусывать ей ухо — и Очако не жаловалась. В этот раз он тоже не спешил, ведь точно знал: времени хватит на всё — вот и терпеливо ждал, пока она не вздохнет, не прижмется к нему плотней, опаляя горячим дыханием его обнаженную грудь. Работы у Очако не было, не в тот день, так что Кацуки не сомневался: когда уйдет, она опять завалится спать. Злиться на это ему не хотелось — в конце концов, это ему надо работать.
— Как ты умудрилась? — спросил Кацуки, пока вёл большим пальцем по ее шраму чуть ниже правого локтя.
— Упала с дерева, когда мне было шесть, — ответила Очако, всё ещё прижимаясь к нему.
— Ты же парить умеешь, — фыркнул Кацуки.
— Вот и оказалась на дереве, — пояснила Очако. — Никогда раньше не применяла на себе, так что сорвалась, упала. Я тогда не знала, что моя причуда намного сложнее, поэтому и баловалась.
— Как-то тупо.
— Вот только не говори, что в детстве себе причудой не вредил!
Вместо ответа он провёл по её руке ладонью — от прикосновения у Очако побежали мурашки по гладкой коже. Она же чувствовала мозоли на его ладонях — те огрубели от причуды, но в целом кожа у него оставалась гладкой. Просто руки — это одно, а тело — другое.
— Пару раз бывало.
— Пару раз, говоришь? — с издёвкой переспросила Очако. — Такое ведь случается, когда проявляется причуда.
Кацуки выбрал другой шрам, который спрятался у неё на боку, на рёбрах.
— А вот этот?
— Хм-м-м… — Очако скатилась с его груди и упала головой на подушку, попутно пытаясь вспомнить.
— Второй год. Академия. На практическом занятии Деку бросил в тебя кусок бетона, а ты кусок подорвал, не давая ударить себя. Меня же задело осколками.
Эта новость ошарашила Кацуки: он приподнялся на локте, недоверчиво изучая лицо Очако.
— Чего? — нахмурился он. — Даже не знал, что тебя ранило.
— Не так уж и ранило.
Очако насупилась, не понимая, почему её слова так задели Кацуки. Ну, не то чтобы задели, но… Вообще, он бы сразу хотел знать об этом ранении, но, оказывается, прошло уже четыре года, а он ни сном, ни духом.
— Каждый раз к Исцеляющей девочке не походишь, особенно если так, царапина. Да, это была просто царапина.
— Ага, царапина, от которой у тебя шрам, — ответил Кацуки. Он замолк, обдумывая слова Очако. Если уж говорить о царапинах, то это что получается… Были и другие случаи, когда Очако к Исцеляющей девочке не ходила? — Ещё есть?
— Другие шрамы?
— Ага, — подтвердил Кацуки, — Которые оставил я.
Мысленно вздохнув, будто этот разговор её уже утомил, Очако села на постели — Кацуки сделал то же самое. Очако сдёрнула простыню, чтобы прикрыть грудь: не то чтобы Кацуки не видел её обнаженной, но странное смущение охватывало Очако, когда они так вдруг выпадали из реальности. Кацуки в свою очередь пристально смотрел ей в лицо, пока она сидела задумчивой, пытаясь понять, с чего бы начать.
— Вот, — Очако вытащила левую ногу из-под простыни и указала на шрам на икре. — Ты бахнул мощный взрыв, ну а я спаслась от ударной волны, но не совсем. Это на третьем курсе, — и, как будто этого мало, выставила левое запястье. В отличие от тех, старых, этот шрам выглядел свежим — сердце Кацуки ухнуло вниз, к желудку. — А это пару месяцев назад, когда объединились в команду. Твоя рука ещё не остыла, но ты хватанул меня и запустил в злодея. Обожгло через костюм.
— Блять, Очако! — Кацуки отодвинулся от неё и запустил пальцы в и без того всклокоченные волосы. Сказать было нечего. Он не знал, что и выдать. Ведь быть про-героем — ходить в шрамах всю жизнь. Его, Кацуки, это вообще не волновало, а дёргало скорее то, что половина шрамов Очако — его рук дело. — И почему ты не сказала?
Очако скрестила руки на груди, прямо поверх простыни.
— Ты же не нарочно. Несчастные случаи тоже бывают.
— Я причинил тебе боль, — подчеркнул Катсуки. — Мне все говорили, что я ни черта для тебя не делаю, только боль и причиняю… Это чертовски бесило, а ты всегда смеялась и велела им заткнуться.
Ещё на третьем году обучения, когда они только начали встречаться, его нечеловечески выбешивали те, кто намекал, мол, Кацуки наверняка только и делает, что пытается угробить Очако. Да если бы он мог! А травмировал — она бы его так отходила! Да, он, Кацуки, тот ещё мудак, и все же не такой, каким его пытаются выставить.
— Факт! Тебе от меня досталось, а я даже не понял, когда. И как таким зацикленным на себе ходить, а?
Может, те, кто шептался про них, были правы? Может, он, Кацуки — вообще нездоровый выбор?
— Ты помогал мне! — горячо возразила Очако, не сводя с него глаз. — Каждый этот шрам — память о том, как я с каждым днем становилась все лучше и лучше! Не смей отнимать её!
От этих ее слов Кацуки буквально задохнулся. Вот же! Умеет понять, прям с языка снять! Очако наклонилась к нему, обхватила лицо и крепко поцеловала в губы.
— Да, от тебя есть шрамы. Я должна была о них сказать, как и то, что никогда не злилась за них. Ведь они часть меня. Они делают меня героем.
И гори всё в аду, если эти слова не привели его в чувство. Да, привести в чувство — это Очако умела.