Желтые глаза - признак ее слез

POV Пегги Сью Я и раньше плакала. Много плакала… Я больше не могу плакать, но я хочу проливать эти горькие соленые слезы, чтобы на миг отвлечься от своей проблемы для того, чтобы потереть больное горло, найти чистый носовой платок или пойти умыться. Я хотела бы забыться, или наоборот, чаще и чаще вспоминать о прошлом, об обидных и очень грустных моментах своей жизни. Потеря родителей… Вот что было для меня самым страшным. Видимо, когда притупляется старая боль и человек уже физически, не морально, а физически готов к новым побоям, вот тогда приходит новый удар, более сильный на наш взгляд, но это не так. Просто мы успели забыть вкус потери и обиды. Небо плакало со мной. Мы вместе с ним в темноте проливали слезы... И ветер, задувая порой очень сильно, подпевал моим крикам и стонам. Капли дождя, ударяясь, всхлипывали со мной. Они все были рядом, всегда поддерживали. От этой поддержки не было хуже, нет… Было лучше… Я думаю, что где-то так же плачет какой-нибудь одинокий волк, может даже та волчица перед смертью завывала так же, как небо и я… Месяц… Месяц неизвестности… Месяц страданий… Месяц его уже нет. Я не помню первой недели, только отдельные детали, а когда продолжала пытаться вспоминать больше, вновь видела желтые глаза. Желтые… Очень красивые желтые глаза… Долго я еще буду видеть их? Наверное, да… Эмма в ужасе. Конечно, ее племянница плачет. Та, которая когда-то поклялась своей любимой тете в том, что она больше не увидит слез своей Пегги. Когда-то мы обе пытались меня успокоить, у нас получилось. Я пообещала, что впредь ни одной слезы не скатится по моей щеке. Какими же фальшивыми оказались мои слова! Я не смогла сдержать данного мною слова. Это… неправильно, что ли… Нет… Это – очень плохо. Соня в отчаянье. Она никогда не видела, чтобы я унывала. Да, я злилась. Да, я обижалась. Но никогда не была в печали. Точнее, она никогда не видела ее в моих глазах. Она очень испугалась, когда меня не оказалось в палатке со всеми. Бросилась искать, но ее чуть ли не силком вернули в лагерь. Когда я с ней увиделась, у Сони были очень сильно красные глаза. Губы искусаны, щеки бледные, руки безвольно опускались. Она была вымотана. Когда должна улыбаться и смеяться, ведь Марк оказался отличным парнем. Когда я вылезла из вертолета, укутанная в плед с застывшим взглядом, она бросилась обнимать меня, а я даже не смогла пошевелить губами, не смогла обнять ее в ответ. Не смогла заплакать, когда она билась в истерике, крича, какая же я дура бестолковая. Рул в недоумении. Рул… Рул не смеется, не пытается подбодрить, не пытается пошутить. Серьезный, даже чуть взрослый взгляд на его детском лице. Это пугает. Рул даже не может меня обнять. Смотрит и не знает, что сказать. Марк в шоке. Марк, почему же и он переживает? Когда он вылез после меня без одеяла (отдал мне), он в шоке смотрел на Соню. Смотрел на меня. Соня бросилась в его объятия, спрашивая, нет, крича, что же со мной случилось. А Марк молчит. С пустотой в глазах, он будто был еще в той пещере. Он боится. Он боится, что же произошло с Себастьяном. Себастьян… Что же с тобой случилось? Вся эта история с волками... Только дома, уткнувшись в мягкий ковер на полу, я прокручивала в мыслях рассказ Себастьяна о волках. Только дома я все больше и больше понимала суть его слов. Я ощутила, как страх наполняет меня изнутри. Я больше не видела во сне ни волков, ни того Демона. А я бы хотела вновь их увидеть. Это дало бы мне маленькую надежду на то, что я, пусть и во сне, но увижусь с Себастьяном. Пусть даже увижу только его волчью спину, но я буду знать, что он все еще там, в лесу. Я не слышала воя волков. И хорошо. Если бы я к нему прислушивалась, то точно бы услышала голос Себастьяна. Я в этом уверена. Меня водили к психологу, я молчала. А потом плакала. Я прослыла в колледже за чокнутую. Рул, Соня и Марк. Вот кто так не считал. Но от их поддержки было только хуже. … Полтора месяца… Себастьян, где же ты? Если ты не хочешь возвращаться только потому, что я теперь все знаю, то хотя бы скажи, что ты жив! То тепло, что Себастьян мне подарил той ночью в пещере, до сих пор со мной. Я вспоминаю его запах. Его колючую шерсть. Его теплые глаза. Его горячее тело. Его нежные объятия. Поцелуи на всем лице. Те места, что он целовал, до сих пор горят от трепета его губ. Полиция. Первые три недели они его искали, но потом забросили это дело. Если человек не нашелся через неделю, значит его уже нет. Так мне ответили. И плевать они хотели на то, что я плачу. И плевать им на мое разодранное сердце. Плевать на то, что у Себастьяна не было детства! Плевать на то, что он очень много плохого испытал в своей жизни! Плевать, что он не знает, что такое волнение близких! Им на всех плевать! После всех моих криков по поводу моего мнения об их безалаберности, меня вновь отвели к психологу и прописали пить таблетки. Эмма не давала мне их пить. Она заваривала мне успокоительный чай. В колледже, забившись в самый угол класса, сидя на самых страшных местах, я рисовала Себастьяна в образе волка. Эта страница тетради была мокрой, чуть шершавой. Не успевала высыхать. Дождь. Он лил, не переставая напоминать о той ночи, когда волки защищали нас с Марком… Пол... Волчонок… Волчонок! Точно! Нужно найти особняк Себастьяна! Быть может, он там. Не дождавшись окончания урока, я вылетела из кабинета, попутно позвав с собой Марка. Наверное, многие удивились моему поступку, но мне было глубоко наплевать! - Марк, скажи, где находится дом родителей Себастьяна! – закричала я, стоя у двери кабинета класса, из которого мы только что выбежали. - Я не знаю. После того, как Себ побывал там, мы больше не говорили с ним о том месте. - Адрес! У тебя должен был сохраниться адрес!! – закричала я, не в силах поверить в то, что моя последняя надежда может безнадежно пропасть. - Сохранился, но одну я тебя туда не пущу! - Тебе нельзя в этот особняк! – запротестовала я. Не хватало еще того, чтобы Марк узнал об истинной сущности Себастьяна! - Тогда выбирай! – разозлился Марк. Я тоже была зла, но мне необходимо попасть в дом Себастьяна. Я согласилась взять его с собой. Он кивнул и сказал, что возьмет с собой еще и Соню. Хорошо, может, втроем нам удастся узнать больше, чем мне одной. Естественно, я не стану посвящать их в секреты Себастьяна, но лишних проблем в виде ревности Сони нам не надо… ***** На следующее утро мы поехали к тому месту, где жил Себастьян, когда был маленьким. Этот особняк был на окраине города. В двадцати метрах от него находился лес. Я не удивилась этому раскладу. Волкам гораздо уютнее прибегать и сразу же убегать отсюда в свой дом. Дом был не очень большим, двухэтажным. Все в кирпичной кладке, но камень уже определенно постарел. Немного обшарпанная, но открытая дверь привела нас в страшное место. Повсюду валялись кучи мебели и всяких разных вещей. Осколки от разбитых ваз и фоторамок. Все покрыто пылью и паутиной. Но если приглядеться, можно увидеть следы волчьих лап, а где-то и царапины от когтей зверей. Соня сразу же закашлялась, Марк стоял с недовольным лицом: - Неужели Себастьян не мог продать этот дом? Ну или хотя бы жить здесь! - Он разве не здесь живет? – удивилась я, вопросительно посмотрев на Марка. - Нет. Он живет на чердаке, на крыше больницы доктора Морленни! Изи из параллели знаешь? Я утвердительно кивнула, припоминая худощавую рыжую девушку, которая никак не могла окончить старшую школу, то есть – колледж. - Так вот, она его дочь. Если тебе так интересно побывать у него на хате, то тебе стоит обратиться именно к ней. Ладно, мы на улице постоим! Долго не задерживайся, у нас еще есть кое-какие дела. С этими словами Марк с Соней вышли из дома. Меня очень удивило то, с каким выражением и тоном сказал эти слова Марк. Неужели он не переживает за Себастьяна? Я отвернулась от двери и заметила на полу фоторамку. Подняв ее, я стерла пыль перчатками и посмотрела на фото. На ней была семья Себастьяна. Мама и папа держали его на руках, и счастливо улыбались в камеру. На этой фотографии Себастьяну, наверное, года три. Я заберу ее с собой. Вечером полюбуюсь. И вновь я застыла в каком-то ожидании. Что я надеялась здесь увидеть? Себастьяна? Пола? Или Волчонка? Я не знаю. Вряд ли я найду здесь что-нибудь полезное. Эта атмосфера хаоса давила и угнетала. Я сравнила весь этот беспорядок с детством Себастьяна. Такая же суматоха, неожиданность и какая-то безысходность. Хотелось закричать, плакать, выть… Вдруг, я почувствовала легкое прикосновение к своей ладони… Повернув голову, я столкнулась с черными, как омуты, волчьими глазами.