После крушения

Тереза Кортес и ее дочь Ана-Люсия были будто из разных миров. Тереза дослужилась до капитана полиции, имела покладистый и уравновешенный характер. Ана же была бунтаркой, весьма острой на язык. Несмотря на фантастическую целеустремленность, блестящая карьера была заранее ей заказана — все в полицейском департаменте отмечали ее неуправляемость и склонность к конфликтам. После скандального увольнения Ана была уверена — с матерью она никогда не помирится. Ее образ жизни, увлечения, имидж Тереза никогда не одобряла. Узнай она про ее поездку в Австралию с незнакомым пожилым мужчиной — у нее бы волосы на голове зашевелились. Все эти мысли вертелись в голове у молодой латиноамериканки, пока она скучала в своем самолетном кресле в ожидании раздачи еды и напитков. Предстоящая встреча с матерью волновала ее и ей хотелось напиться — напиться в хлам. Выпивка на борту оставляла желать лучшего, но к счастью, стюардесса с бейджиком «Синди», подмигнув, оставила на ее столике лишнюю бутылочку. Водку девушка выпила в один присест, размешав в своем стакане с соком. Алкоголь быстро ударил в голову, делая руки и ноги бывшего офицера полиции ватными. Ана-Люсия прикрыла глаза, погружаясь в дрёму. Сквозь сон она слышала требования стюардесс пристегнуть ремни и ощущала легкую тряску. «Обычное дело — турбулентность», — решила Ана, не открывая глаз. Следующие события остались в ее памяти очень размытыми. Кортес позже вспоминала, что слышала гул аварийной сирены и пыталась поймать болтающуюся перед лицом кислородную маску, а в следующее мгновение она была уже в воде, испуганная и растерянная. Это была бухта у побережья тропического пляжа. Место само по себе красивое, но на данный момент — жуткое. Место огромной человеческой трагедии, катастрофы. Тут и там дрейфовали по воде обломки самолета, безжизненные тела людей и мелкие вещи из ручной клади. Первый шок быстро прошел, и к девушке вернулась ее привычная хладнокровность и трезвая голова. «Нужно оттащить людей к берегу, не все умеют плавать», — думала девушка, опускаясь на мокрый песок у побережья и скидывая промокшую насквозь куртку. Помощник у нее был только один — широкоплечий чернокожий мужчина в костюме. Все остальные были слишком напуганы, обессилены или ранены, чтобы что-то делать. Она успела вытащить из воды не так много людей, когда увидела, что уже знакомый ей африканец пытается привести в чувство маленькую светловолосую девочку. Моральные силы и холодный разум резко покинули ее. Она вспомнила ребенка — своего ребенка, которого она потеряла. Это тоже должна была быть девочка. Дома у нее сохранился снимок УЗИ, на который ей было слишком больно смотреть. — Отойди, — скомандовала Ана, опускаясь на колени перед девочкой. Ее новый знакомый отреагировал быстро, уводя вместе с собой маленького светловолосого мальчика, делящего черты лица с лежащей на песке школьницей. «Пожалуйста, дыши», — повторяла про себя экс-офицер полиции, пытаясь запустить маленькое сердце. С основами первой помощи она была знакома по долгу службы — сперва искусственное дыхание, потом непрямой массаж сердца… Девочка открыла глаза и зашлась в приступе кашля, выплевывая попавшую в легкие воду. Ана чувствовала, как ее губы сводит такая неуместная сейчас улыбка, когда она потрепала ребенка по золотистым косичкам. — Я хочу к маме, — тихо сказала девочка, — она ждет нас с братом в Лос-Анджелесе. Ана перевела взгляд на пляж. Какой-то мужчина в панике бегал, крича о своей пропавшей жене. В паре метров от нее и девочки лежал мужчина, на вид в сознании, только вот левая нога у него была — сплошное кровавое месиво, из которой торчал кусок кости. Волны прибивали к берегу трупы их наименее везучих товарищей по несчастью. Все, что оставалось сделать Ане — это крепко сжать детскую руку. — Мы еще не долетели, милая.