Жемчужины. Часть 3. Кобра

Жемчужина кобры, солнце подземного мира, где живет множество великих змей с драгоценными камнями на капюшонах, твой блеск рассеивает темноту во всех направлениях, освети наш путь мрачной штормовой ночью. ************ Изумрудное сияние ее платья напоминало Элизабет волны Карибского моря, и она удивилась тому, что до сих пор думает о нем, находясь на другом конце света. Глядя вниз, она вспоминала каждый нюанс великосветского поведения, которое в свое время вложили ей в голову; она полагала, что позабыла те уроки, но оказалось, что помнит все. Она использовала эти знания, как и маску, когда шла под руку с отцом следом за их компаньонами. Февральский воздух был достаточно теплым и притягательно пах весной – весной, в которой Элизабет отчаянно нуждалась. Она не могла отрицать испытываемое возбуждение. Ей казалось, что она не чувствовала ничего подобного уже много лет («Не думай о Джеке», - отругала она себя), но все это было ей в новинку. Венеция не была Лондоном, не была Порт-Ройалом, не была ни одним из тех мест, где ей довелось побывать. Мосты и лодочки выглядели невероятно милыми, и их заполняла облаченная в костюмы и маски публика – гости маскарада. Окружающие цвета были яркими и эффектными. Красный, фиолетовый, золотой, а не только голубизна и желтизна песка и моря. Море здесь тоже было – пенистое и серо-зеленое – на краю площади Святого Марка. Она сказала себе, что это другое море. Пускай Адриатика соединяется со Средиземным морем, а то, в свою очередь, через Атлантику – с Карибским, но она представляла себе, что их ничего не связывает. Она посмотрела на слабую улыбку отца и крепче уцепилась за его руку. Когда они получили приглашение стать гостями посла в Венеции и его жены – старых друзей ее отца, – казалось невероятным предпринять такое путешествие только по этой причине, но отца вызывали в Англию по важным делам, и оттуда визит в Венецию не казался уже таким абсурдным. Она знала, что он сожалел о том, что привез ее на Ямайку, винил себя в том, что случилось с ней с тех пор. Она знала также, что он надеялся, что, несмотря на расстройство ее первой свадьбы, она все же выйдет замуж (лучше бы там, где никто ничего не слышал про нее), а потому предложил ей сопровождать его в Англию, а затем на Итальянский полуостров. Она с радостью согласилась. Это был ее шанс повидать мир. Если ей придется для этого носить неудобное платье и вести себя прилично, она справится. В последнее время она слишком много позволяла течению жизни беспрепятственно нести себя. К тому же, там ее ожидал бал. Губернатора Свона и его дочь на выданье пригласили в Венецию неслучайно. На самом деле все губернаторы, знатные люди, лорды или принцы из колоний, Карибского бассейна и всей Европы с незамужними дочерьми получили приглашение на маскарад во дворце Дожей. Бал устраивали в честь его племянника дожа – Луки ди Вонючи, принца Вероны, который, по слухам, должен был жениться в течение года. Когда они добрались до дворца, их прибытие объявили, и, войдя в сияющий зал, освещенный золотыми канделябрами и наполненный оживленной музыкой лучшего струнного оркестра Европы, полный спрятанных за масками представителей элиты, Элизабет сказала себе, что забыла даже само слово «пират». В помещениях, выходящих в большой зал с высоким потолком, где и проходил бал, можно было увидеть богатые турецкие ковры, свидетельствующие о византийском прошлом этого города, и Элизабет с восторгом вздохнула, оглядывая покрытые восточными шелками диваны и элегантные росписи на стенах. Рисунки казались живыми из-за использованных тонов, которых, она была уверена, никогда прежде не видела. И вот ей уже самой вдруг почудилось, что она переливается всеми цветами радуги. Светится. Вместе с отцом они пересекли дюжины богато обставленных комнат, которые не следовали одна за другой вдоль коридора, но словно бы изгибались в спираль, так что посетителя будто бы затягивало в самые глубины изысканной красоты. В каждой комнате было по меньшей мере две двери: в одну они входили, во вторую выходили и так до бесконечности, и ей начало казаться, что она оставляет позади свое прошлое, и тень, замеченная ею боковым зрением, и мелькнувший лоскут черной материи исчезали за углами. Начались танцы. Первыми заиграли медленные и сложные мелодии, исполняемые на скрипках и виолончелях в сопровождении нежных нот клавесина. Элизабет была рада просто танцевать, а не поддерживать беседу – мужчины довольно быстро выяснили, что, как и многие другие присутствующие здесь иностранки, она не знает венецианского итальянского, но с большим удовольствием кружили ее в танце. Это мероприятие отличалось от тех, что она посещала в Англии: маски даровали атмосферу анонимности среди такой респектабельной публики, и карнавал всегда балансировал на грани пристойности, его риски и безрассудство только добавляли изюминки зрелищу. Подобно другим женщинам она держала ручку своей маски так, чтобы та закрывала верхнюю часть ее лица. Это была черная маска, украшенная золотыми линиями и большим янтарем в центре над переносицей. - Serpente, - прошептал один из мужчин, с которым она танцевала, и когда она покачала головой, давая понять, что не понимает его, он быстро высунул язык в прорезь маски и зашипел. Ах да, змея. Ее маска должна была быть похожей на кобру. Она рассмеялась, а затем вдруг поняла, что смеется, потому что такая демонстрация была в духе Джека. Смех стих. «Я не стану думать о Джеке Воробье, - напомнила она себе. – С ним все кончено. Абсолютно». Когда танец завершился, она почтительно присела в реверансе, но не рискнула напрямую посмотреть в глаза своему партнеру, разглядывая вместо этого его черный плащ и простой костюм, дополненный искусно сделанной красно-черной маской арлекина. Когда он поклонился ей в ответ, его темные глаза изучающее глядели на нее. Вскоре кто-то потянул ее за локоть – это оказалась жена посла, леди Уорик. - Я добилась для тебя личного представления принцу, - прошипела она в сторону Элизабет, буквально таща ее через зал. – Пойдем же. Элизабет подчинилась – как будто у нее был выбор, учитывая, что ее уже тянули насильно. Под террасой балкона в дальнем конце помещения стоял ее отец, еще один человек в маске и парике – вероятно, герцог – и высокий мужчина в элегантном синем костюме, чей возраст она не могла определить из-за маски. В следующее мгновение он снял ее. Их представили, но Элизабет все смотрела на лицо высокого мужчины, когда тот величественно поклонился ей. От его красоты (у него были чернильно-черные волосы и высокие скулы) у нее перехватило дыхание. Она присела в реверансе, думая: «Наконец-то, мужчина достаточно привлекательный, чтобы я позабыла Джека». Она так хотела надеяться и верить, что может забыть Джека, что позабыла и о том, что когда-то считала Уилла более красивым из них двух. Еще один танец окончился; танцевавшие зааплодировали, и музыканты с благодарностью закивали. Началась новая мелодия, Лука ослепительно улыбнулся ей и протянул руку в жесте, для интерпретации которого не нужно было знать языки. Он повел ее на середину зала, и они принялись танцевать – Элизабет выучила множество популярных в Европе танцев за последние несколько недель, - а когда он коснулся рукой ее бока, чтобы развернуть ее, она едва не задохнулась. Пусть Джек Воробей облезет. Она танцует с принцем. Даже если Верона и была вполовину меньше Порт-Ройала, напомнила она себе, важна суть. И этот мужчина точно вел себя по-королевски. Ее маска кобры была выбрана леди Уорик вовсе не случайно, а как раз на случай этой встречи. Поговаривали, что принц обожал всевозможных змей, а также обладал невозможно дорогим украшением: жемчужиной кобры, таинственной драгоценностью, изъятой из капюшона змеи, которая, по рассказам, светилась в темноте. И принц даже вроде как привез ее с собой в Венецию, чтобы показать герцогу, так что она находилась сейчас в стенах этого дворца. - Bella maschera, signorina Elisabetta, - проговорил он ей во время очередного разворота и коснулся большим пальцем ее маски. Он получил хорошее образование во Флоренции и, она была уверена, знал несколько слов на английском. - Прекрасная… маска, - произнес он с очаровательным акцентом и столь же очаровательной улыбкой. - Grazie, signore, - ответила Элизабет двумя из нескольких выученных ею самою словами. Играемая композиция завершалась, и она была разочарована: пусть эта мешанина красок и звуков казалась ей странной и сюрреалистичной, она начинала получать удовольствие. Принц низко склонился к ее руке и отвел ее в сторону, после чего еще раз улыбнулся, а затем обратил свое внимание на невероятно красивую француженку, которую Элизабет видела ранее. Она какое-то время стояла у колонны, наблюдая за танцующей парой через маску, прежде чем это ей надоело, и она убрала ее от лица, чтобы видеть лучше. Она пыталась понять, флиртует ли он с этой девушкой так же, как и с ней, когда почувствовала запах гари. Глянув вверх, она обнаружила, что держит маску слишком близко к канделябру на колонне, и ее край загорелся. Задохнувшись от ужаса, Элизабет поднесла маску ко рту и принялась дуть на нее, а затем начала поспешно махать ею вверх-вниз, но пламя подбиралось все ближе к прорези для глаза, прежде украшенной золотом. В немом неверии она глядела на происходящее, уверенная, что умрет от стыда, если только не сожжет весь дворец дотла и погибнет под руинами. Неожиданно материализовавшаяся рядом темная фигура поглотила маску, и Элизабет поняла, что кто-то высунул руку из плаща и втащил маску внутрь. Так же быстро уже потушенная маска была возвращена ей таинственной темной рукой, после чего до нее донесся шепот: - Все еще заставляешь огонь гореть ярче, как я вижу. Она закрыла глаза. Ей почудились эти слова, этот голос. Они не могли прозвучать здесь. - Безопаснее будет открыть глаза, любимая, потому что, очевидно, как раз не глядя ты и подожгла эту штуковину. Не так ли? Не может быть. Этого просто не может быть. Или?.. Широко распахнув глаза, Элизабет обнаружила перед собой уже виденного прежде мужчину в черном плаще и красно-черной маске арлекина. Что-то внутри нее перевернулось. - Ты, - выдохнула она. - Как… как ты сюда попал? - Плыл на корабле, потом на лодке, потом шел. Именно в таком порядке. Полагаю, точно так же, как и ты? - Я имела в виду, что ты делаешь здесь… Не могу себе представить… как ты оказался внутри, как нашел меня… Откуда-то из-за маски донесся смешок. - Я оказался внутри, сказав, что меня зовут Джакомо Казанова – слышала о нем? Он даже может быть здесь сам. Но как типично для тебя предположить, что я пришел, чтобы отыскать тебя. - В противном случае это неправдоподобное совпадение. Ветра судьбы просто заставили тебя причалить к берегам Италии? - Возможно. Давай лучше я объясню тебе во время танца, иначе кто-то может броситься к дорогому принцу Вонючке… - Вонючи! - Как угодно, и рассказать, как ты беседовала с таинственным незнакомцем в укромном местечке. Элизабет задумалась. - Ты умеешь танцевать? Он ткнул себя облаченной в черную перчатку рукой в грудь. - Для этого требуется только две ноги и два глаза, любой может этому научиться. - А у тебя все это в комплекте? – спросила она, выгибая бровь, когда он взял ее за руку и притянул к себе. Снова зазвучала музыка, и он изящно вывел ее в круг танцующих. Она внезапно поняла, что никогда прежде не танцевала с ним – не то, чтобы она этого ожидала. Он двигался с грацией, сочиняя на ходу движения, которых не знал, достаточно ловко, чтобы они не сбились с темпа, и она вдруг начала ощущать нарастающее напряжение, поднимающееся откуда-то изнутри и велящее ей сохранять осторожность, находясь так близко к нему. - Ладно, Джек, - начала она, когда вернула себе уверенность в своем голосе. – Почему бы тебе не объяснить, что, ради бога, ты здесь делаешь? Она чувствовала, что находиться в его руках опасно, как бы естественно это ей ни казалось. - Слышала о жемчужине кобры? Разумеется, слышала, раз уж ты так заинтересована в принце. Какое-то время ей понадобилось, чтобы понять его. С ужасом она подняла взгляд. - Ты собираешься ее украсть? - Не угадала. Я собираюсь выкрасть ее обратно, - откровенно сказал он и, посмотрев позади себя, развернул их. - Джек, нет, - выдохнула она, внезапно ощутив головокружение, когда он плавно закружил ее. – Даже тебе такое не под силу. Если тебя поймают, можешь не надеяться на старое доброе повешение, здесь… тебя оставят гнить в подземелье до конца жизни. - Твоя забота меня трогает, - сочащимся сарказмом голосом ответил он. – Тогда, полагаю, мне не следует попадаться. - Зачем она тебе? - Мне совершенно незачем. - Тебе… что? - Человек, который желает заполучить ее – богатый парень из Калькутты. Я торговал с ним много лет назад. Так уж случилось, что эта жемчужина была украдена из его личной коллекции. Это вовсе не побрякушка, Элизабет, хотя она такого же размера, как и те, что нашиты на твоей маске. Даже цвет совпадает. Ты знаешь, на что она способна? - Если я отвечу «нет», ты что-нибудь сочинишь, - сухо заметила Элизабет. - Не стану сочинять. Помимо сияния – полагаю, ты знаешь, что она светится? – она обладает силой, Элизабет, фантастической силой, которую мой приятель желает вернуть. Предполагается, что эта жемчужина делает ее обладателя неуязвимым перед лицом болезней, армий, зла, чего угодно. Но она также священна, и ее полагается вносить в дом владельца по особому ритуалу, о котором твой принц, я уверен, ничего не знает и знать не хочет. Говорят, что когда священники внесут ее внутрь, разверзнутся хляби небесные. А когда ты в последний раз видела здесь проливные дожди? - Возможно, дождь лил только над Вероной, - предположила она, избегая его взгляда и раздумывая над сказанным. – То есть ты хочешь, чтобы я поверила, что ты намереваешься украсть жемчужину, чтобы исправить совершенное зло? - Точно. За определенную плату, разумеется. - Разумеется. - Я знал, что ты поймешь, - сказал он своим чарующим голосом, проникающим в ее разум и память, шевеля воспоминания, которые ей бы не хотелось тревожить. – Платье цвета морской волны, драгоценность среди здешних камней… да ну, Элизабет… Как и мне, тебе здесь не место. Танец окончился, и они отошли в сторону – к той же колонне, возле которой произошел небольшой инцидент с огнем. Она повернулась к нему лицом, стремясь увеличить дистанцию между ними, чтобы ослабить действие на нее его объятий, какими бы краткосрочными они ни были. - Полагаю, мы снова прощаемся, Джек… Удачи тебе с твоей задумкой, а когда тебя поведут в подземелья, как следует рассмотри Мост Вздохов. Может быть, сумеешь увидеть меня в лодке с принцем. Когда она развернулась, чтобы уйти, он схватил ее за руку. - Разве ты не считаешь, что наша встреча здесь кое-что да значит? Учитывая, какой невероятной она является? - Да. Она означает, что им следовало бы лучше проверять тех, кто скрывается под масками, на входе, - парировала она и направилась прочь. В пару шагов он догнал ее, лавирующую между гостями и прислугой. - А как насчет последнего приключения во имя прошлых времен? Немножко… волнения? - Здесь достаточно всего куда более волнительного, нежели наши… свидания, - резко прошептала она. – Прощай. - Я имел в виду кражу, - сказал Джек, и Элизабет заметила золотой блеск через прорезь для рта в маске. – Но я открыт и для других предложений. - Ну а я нет. Больше нет. - Ты будешь открыта мне уже через пару минут. Даже меньше. Эти тихо произнесенные слова отозвались в ней страхом и возбуждением одновременно. Элизабет резко развернулась и оказалась совсем близко к Джеку. Его маска походила на зловеще замершее лицо, но она видела, как прищурились его глаза за прорезями. - Сегодня я танцевала с принцем. Зачем мне ты? – соблазнительно проговорила она, поднимая подбородок так, что едва не коснулась его. - Я танцую куда лучше него, и ты это знаешь, - практически прорычал он в ответ, протягивая к ней руку, но она выскользнула из захвата и отошла на несколько шагов. - Прощай, Джек. Возможно, мы еще встретимся, если моя полоса неудач не закончится, - сказала она, отворачиваясь. - Элизабет, - позвал он ей вслед, заставив обернуться нескольких гостей. – Он просто коллекционер. Ты станешь всего лишь очередной драгоценностью, которую он сумел раздобыть. Она только повернула голову, так что подбородок прижался к обнаженному плечу, и глянула на него из-под опущенных ресниц. - Для тебя я являюсь тем же самым, - тихо ответила она и исчезла в толпе. ************ Через полчаса Элизабет вышла на опоясывающий внутренний зал балкон и принялась любоваться открывающимся видом, одновременно пытаясь дышать глубоко и взять под контроль разбушевавшиеся эмоции. Внизу неуверенно и жалобно заиграла скрипка, и этот звук наполнил ее печалью. Она посмотрела на свою маску, прикоснулась к украшению на ней пальцем. Ей не хотелось это признавать, но Джек был прав: ей тут тоже не место. Интересно, какая Элизабет была лишь маской, а какая – настоящей? Или, возможно, обе были ею, и она могла меняться по своему желанию? Неожиданно на ее запястье сомкнулись чьи-то теплые пальцы, и кто-то оттащил ее от каменной ограды как раз когда грянул оркестр, создавая бурю всевозможных звуков и напоминая потоки воды, брызгающие во все стороны, и раскаты грома, звучащие прямо здесь, внутри дворца. Этажом ниже Уорик подошел к губернатору Свону, который как раз взял канапе с креветками с золотого блюда в руках пронырливого официанта. - Везерби! – весело поприветствовал он. – Где твоя дочь? Я принес довольно будоражащие новости: принц хочет снова с ней потанцевать. - Хм, я не знаю, - ответил губернатор Свон, прожевав и проглотив кусок. – Она танцевала всего несколько мгновений назад… к тому же, она упускает возможность попробовать вкуснейшую еду. Элизабет с жадностью целовала Джека, держа его лицо в ладонях; его капюшон был откинут, а маска держалась на макушке. Они то и дело с силой прижимались ртами друг к другу, губы то одного, то другого оказывались внутри, головы ударялись друг о друга. Любой наблюдающий со стороны решил бы, что видит перед собой акт каннибализма, а не страсти. Элизабет надеялась, что никто их не видит, но постыдная правда заключалась в том, что ей было практически все равно… Вскоре она уже елозила спиной по колонне в тени вверх и вниз, ее голова откинута назад, рот открыт, тогда как Джек покусывал нежную кожу ее шеи и плеча, и ей пришло в голову, что останутся следы. Он прижался своими бедрами к ее, давая понять, как сильно желает ее – его эрекция, должно быть, причиняла ему боль, но осознание его дискомфорта лишь еще сильнее разожгло в ней пламя страсти. - Куда могла подеваться эта девчонка? – спросил Уорик у губернатора. – Просьбу принца не стоит воспринимать легкомысленно. Ты ее не видел? - У нее есть странная привычка исчезать, - сказал губернатор Свон, а про себя добавил: «С пиратами». - Такая милая девочка – надеюсь, ее никто не похитил, - ответил Уорик и хохотнул. Губернатор поспешил последовать примеру. Джек увел Элизабет в темную последовательность комнат, открыл пинком пару дверей, что посмели преградить ему дорогу, и едва не упал сам, потому что Элизабет цеплялась за его волосы и шею, продолжая целовать его подбородок, проводя языком по колючей бороде. Затем он бросил ее – не нежно, но более или менее точно – на обитый дорогой тканью диван и, не теряя ни мгновения, повалился сверху. Она ухватилась за завязки его плаща, но он перехватил ее руки и отпихнул их. - Нет времени… оставь их в покое, - хрипло велел он. Музыка внизу становилась все громче, инструменты попеременно вступали в игру, пока рука Джека находила путь под одну за другой юбки, а его язык не покидал ложбинки между грудями Элизабет, без сомнения чувствуя, как колотится ее сердце и как затруднено дыхание. - Я не знаю, куда она могла подеваться, - настолько невинно, насколько мог, сказал губернатор Свон, оглядывая переполненный бальный зал, словно бы мог заставить дочь материализоваться там одной силой воли. У него имелось куда больше причин опасаться, что она попала в какие-то переделки, чем у тех, кто не знал о ее склонности к этому. - Может, нам стоит послать кого-то на ее поиски? – предложил Уорик, заметив рядом свою жену. – Проверить на верхних этажах на случай, если она там? - Давай подождем еще немного, прежде чем бить тревогу, - ответил губернатор. Элизабет вскрикнула – гортанный звук мучительного наслаждения, – когда Джек вошел в нее грубо и быстро. Юбки мешаниной собрались вокруг ее талии, и Джек прижал ладонь к ее губам, с трудом выговаривая: - Не так громко… если не хочешь, чтобы весь дворец знал, что тебя шпарят прямо на герцогской… дорогущей… мебели… Ее ответный стон заставил его улыбнуться – он знал, что мысль о возможном обнаружении только усиливала удовольствие, как и грязные разговорчики. Он толкал в нее с такой силой, что она едва не соскользнула с дивана с другой стороны, и ей это нравилось, потому что она крепко вцепилась пальцами в его предплечье, а языком принялась водить по той ладони, которой он до сих пор зажимал ей рот. Пришла его очередь стонать. - Чем она может заниматься? – пробормотал Уорик, ухватив проходящую мимо жену за локоть. – Дорогая, посмотри наверху, нет ли там Элизабет. - Если я ее найду, что ей передать? – спросила леди Уорик. - Скажи, чтоб пришла сюда немедленно. Элизабет кончала – Джек знал об этом по характерным вздохам, которые она издавала ему в ухо. Он слышал их прежде. - Снова, а? – ухмыльнулся Джек, несмотря на стиснутые зубы. Он гордился тем, как сумел превратить чопорную девушку, которой она когда-то была, в развязную девицу. Она опять вскрикнула, и на этот раз он заглушил этот звук поцелуем. Еще, быстрее, сильнее; она отвечала ему вздохами и шепотом, дразня его так, как только давний любовник знает и позволяет себе, заставляя его еще скорее приближаться к развязке. Музыка становилась по-настоящему неистовой, наращивая темп до невероятного, заставляя все инструменты звучать на безумных скоростях; яростные ноты скрипок перемежались с глубокими тонами, смешиваясь в объемный, все нарастающий шторм. Джек растворялся в этих звуках и ощущении Элизабет вокруг него и едва не забыл, что, несмотря ни на что, не желает делать ее беременной. В самый последний момент перед тем, как рассудок покинул его, он вышел из нее. Посмотрев вниз в следующий миг, он с удивлением обнаружил, что полностью испортил шелковую обивку дивана. ************ Позже Джек караулил у двери, пока Элизабет приводила в порядок прическу с помощью висящего на стене зеркала в резной оправе. - Элизабет, пока мы с тобой снова друзья – как насчет помощи старине Джеку? - Помощи с чем? – спросила она, разглядывая красные и фиолетовые отметины, цепочкой спускавшиеся по шее к груди. Распахнув глаза, она провела по ним пальцами и попыталась придумать объяснение, не сводящееся к тому, что ее покусало дикое животное. - Да с этим дельцем насчет жемчужины кобры, - ответил Джек. – И прикрой это волосами – тебе никогда не удастся правдоподобно объяснить эти отметины, - добавил он, и его голос, по мнению Элизабет, прозвучал слишком самодовольно. - Теперь я должна стать твоей сообщницей? – удивилась она, снова вынимая из волос половину шпилек, чтобы пряди каскадом рассыпались по плечам. - Тебе не нужно ничего красть, только ходить и говорить, а эти две вещи, уверяю тебя, ты умеешь делать очень хорошо. Она задумалась над его просьбой, осознавая, что та несет в себе риск и опасность – все то, чего она хотела избежать, оставить позади и списать на неосмотрительность юных лет. Как и его самого. В жизни все шло совсем не по плану, и она не могла отрицать зарождающегося возбуждения при мысли о том, чтобы стать помощником – помощницей? – капитана Джека Воробья. С другой стороны, кража дорогого артефакта у принца, за которого она имела шанс выйти замуж? Невероятно глупо будет помогать Джеку такой ценой. Глупее не придумаешь. Джек Воробей был всего лишь приключением – опасным приключением, – и она не обязана сохранять ему верность. Если ее поймают, это будет хуже смертного приговора. Местные подземелья были чудесными, темными и глубокими. И не повысит ли ее статус оповещение принца о проникшем во дворец воре? В следующее мгновение она приняла решение. - Мне нужно вернуться вниз, я отсутствовала почти целый час, - сказала она, разглаживая платье. Джек неторопливо подошел к ней, поймав в отражении загадочный взгляд ее глаз. - Встреть меня, - сказал он по-прежнему соблазнительно, хотя их свидание подошло к концу. – Пусть пройдет три-четыре танца, прежде чем ты снова ускользнешь, и встреть меня возле большой вазы – в коридоре у входа в жилые покои. Ты ее видела? Тебе просто придется притвориться перед стражником, что ты потерялась, а я тем временем проберусь внутрь. Она смотрела на него, скептически приподняв бровь. - Это вообще работает? Он хищно улыбнулся. - Каждый раз. ************ Спрятавшись за колонной наверху, Джек следил, как Элизабет снова пригласили на танец. С принцем, заметил Джек, брезгливо скривив губу. Можно подумать, этот гребаный принц когда-нибудь разберется, как Элизабет любит, чтобы с ней обращались. Он никогда не ревновал ее к Уиллу, хотя она была куда ближе к тому, чтобы выйти за щенка, и даже любила его, и теперь его бесило собственное раздражение по поводу смазливости итальянца и его грациозности в танце. Бесил сам факт, что прежде он никогда не ревновал женщин, а сейчас один вид изящной руки принца на покрытом бирюзовой материей боку Элизабет разжигал в нем желание проткнуть указанного принца самой ржавой из существующих шпагой. Нет, лучше наблюдать, как он утонет, или… Убийственные фантазии настолько поглотили его, что он едва не пропустил момент, когда принц вдруг поклонился и оставил Элизабет, а она повернулась к нему сокрытым за маской лицом, словно ища его в толпе. «Эй, не выдавай меня, глупая девчонка», - подумал он, ступая глубже в тень. Меньше чем через минуту он услышал топот двух пар ног по каменному полу совсем рядом. - Voi, chi siete? – требовательно спросил голос, и Джек, поправив маску, попытался обогнуть колонну. Звук вытаскиваемой из ножен сабли, а затем и сам клинок преградили ему дорогу. Подняв взгляд, он увидел двух стражников герцога. - Cosa fate qui? Chi siete? Один из них с авторитетным видом подошел к Джеку. - E allora? Chi siete? - Э… Джакомо… Казанова, - сказал Джек, предположив, что спрашивают о том, кто он такой. Стражник протянул руку и сорвал маску с лица Джека. Молодой парень оглядел его с ног до головы, а затем прищурился с довольно злобной ухмылкой. Джек с отвращением вспомнил Джеймса Норрингтона. - Voi non siete Signor Casanova, - заявил стражник. Вы не Джакомо Казанова. - Пока еще нет, - подмигнув, ответил Джек. Одновременно он пытался найти пути к отступлению за спинами стражников. – Но надежда умирает последней, да? Стражники уставились на него. Вероятно, они не говорили по-английски, что также не упрощало Джеку задачу выпутаться из этой переделки, заговорив им зубы. Вдруг на другом конце зала, в тени, он заметил отблеск голубого костюма. Принц. До сего момента он полагал, что стражники наткнулись на него случайно… но затем он вспомнил Элизабет, танцующую, шепчущую что-то принцу… его поклон и неожиданный уход. Довольно быстро Джек пришел к выводу, что его, вероятно, сдали. Вообще-то… он был уверен в этом. «Стерва», - подумал он, когда стражники грубо подхватили его под локти и потащили вперед, мимо стоящего в тени портика принца. - Tutto bene? – спросил тот у стражников. - Sì, signore, - отозвался один из них, продолжая толкать Джека вперед. - Dove lo portiamo, signore? «Спрашивает, куда меня отвести», - понял Джек с растущей паникой. - Giù, - только и сказал принц, после чего развернулся на каблуках в вихре королевской голубой ткани и исчез в тенях. «Giù», как понял Джек, означало «вниз». Что никогда не сулило ничего хорошего. Как только принц скрылся из виду, Джек сделал вид, что запнулся, и упал на колени. Когда стражники потянулись к нему, он вскочил, дернув обоих за протянутые руки так, что они ударились друг о друга, и бросился бежать по каменному коридору. То, что он не ориентировался во дворце, ни капли ему не помогало. Он обогнул ближайший угол, не обращая внимания на звучащие за спиной крики. Ему не хотелось забегать в комнаты за дверями, потому что никто не гарантировал, что в них будет еще одна дверь. Если же двери там не обнаружится, он окажется в западне. Однако ему необходимо было оторваться от стражников. Оставив позади три коридора, лестницу и множество поворотов, которые, как ему казалось, заводили его все глубже в недра дворца, вместо того чтобы выводить наружу, Джек осознал, что его преследователи подобрались ближе. Впереди справа он заметил дверь и подумал, что было бы неплохо срезать путь… если там окажется череда связанных друг с другом помещений, он мог бы вернуться назад и найти выход… - Fermate! – прокричал один из стражников, но Джек не собирался останавливаться. У него не было никакого желания проводить остаток жизни в на совесть построенной тюрьме под землей. Он решил опробовать дверь. Рывком отворив ее, он бросился внутрь, надеясь не споткнуться о мебель в темноте. Судя по всему, он попал в студиоло [студиоло – итальянский термин, обычно использовавшийся в XV-XVI веках и обозначающий небольшой приватный кабинет (комнату) во дворце для занятий правителя или владетельного лица] – вдоль стен, обшитых деревянными панелями, тянулись книжные полки. Вслед за этим он осознал, что другой двери в помещении не было. Он оказался в западне. Стражники ворвались вслед за ним. Джек обернулся, оглядывая каждый угол, но второй двери не было. Зато имелось окно. Он бросился к нему и поспешно распахнул ставни. Внизу на расстоянии двух или трех этажей проходил канал – темный и практически не видимый в ночи. «Никуда не годится», - подумал Джек, забираясь, тем не менее, на каменный подоконник. Он еще раз посмотрел на стражников: один что-то кричал и показывал пальцем, другой с угрожающим видом держал наготове саблю. Ему ничего не оставалось. Шутливо склонив голову в сторону своих преследователей, Джек покачнулся назад и выпал из окна. - Idiota! – донеслось ему вслед. Всего несколько секунд прошло, прежде чем Джек упал в воду, но этого времени оказалось достаточно, чтобы его посетило чувство дежа вю. Этот страх падения, долгий полет к воде пробудили в нем старые эмоции, которые, как он считал, давно канули в лету. Он падал с доски, Барбосса смеялся, и даже люди, которых он считал верными себе, следили за происходящим с широко распахнутыми глазами. Прихлоп был среди них. И вовсе не от падения все внутри него словно бы стягивалось в узел, а от чувства, что его предали. Джек врезался в вонючую воду с силой пушечного ядра. ************ Элизабет стояла перед большим зеркалом на стене в своей комнате в Уорика в Венеции и вытаскивала шпильки из волос дрожащими пальцами левой руки. Она до сих пор не могла поверить, что сделала этим вечером. Она снова проиграла вероятные сценарии в голове: те, где ее ловили, те, где ее все еще могли поймать. В комнате было темно, если не считать горящей на ночном столике свечи. На Элизабет была ночная сорочка и накидка после того, как ей помогла снять платье служанка леди Уорик. Теперь синяки на шее и плечах стали снова видны, и она провела по ним пальцем, несмотря ни на что надеясь, что с Джеком все в порядке. Ее правая ладонь была с силой сжата в кулак с того момента, как она вернулась в этот дом. Неожиданно ее отдернули назад за волосы, и она почувствовала сзади чье-то тело. Страх от осознания чьего-то присутствия в ее комнате только усилился, когда к ее горлу приставили кинжал. - Мне следует дать тебе ощутить вкус настоящей боли, чтобы соответствовать синякам, - прорычал Джек, обхватывая ее за талию свободной рукой и прижимая к нему. С иронией Элизабет осознала, что ощущает облегчение из-за того, что это всего лишь Джек и с ним, судя по всему, все в порядке, если не считать того, что он был мокрым и вонял каналами. Она не заметила его слов – только его голос и близость. - Слава богу, - выдохнула она, откинув голову ему на мокрое плечо. - Я так боялась, что они… Кончик ножа сильнее вжался в ее горло, заставляя резко втянуть воздух. - Ты меня выслушаешь, - хрипло заявил Джек, и его голос был таким же холодным, как и сталь его ножа. Она похолодела, что не имело ничего общего с февральским вечером или влагой, впитывающейся в ее ночную сорочку из-за контакта с одеждой Джека. Она распахнула глаза и посмотрела на его яростное выражение в зеркале. Его поведение лишило ее дара речи. - Смысл жизни – учеба на своих ошибках, видишь ли. В прошлом я уже выучил хороший урок насчет предательства и с радостью поделюсь им с тобой, дорогуша, так что слушай внимательно. Все эти годы назад – еще до бунта на Жемчужине – я чувствовал, как что-то назревало, какое-то… изменение, и старался угодить всем, надеясь избежать неприятностей. Я давал матросам больше еды, делал другие подобные вещи, чувствуя, что мои люди несчастливы и не доверяют мне. И я позволил моему верному первому помощнику убедить себя выдать им местоположение сокровищ накануне бунта. Так что урок заключается в следующем: никогда не старайся угодить другим, если речь идет о сокровищах. – Джек провел плоской стороной ножа по бледной коже шеи Элизабет. – И я завязал с этим. - Джек… - начала она. В ответ он снова потянул ее за волосы, вынуждая запрокинуть голову и еще сильнее обнажить горло, затрудняя и без того сдавленное дыхание. - Я еще не закончил, - сказал он горьким, но твердым голосом. – Я простил тебя. Давным-давно. Я знал, что ты за штучка, но это не остановило меня. Может, я даже заслужил это, и мы все выяснили – ты и я, – учитывая, что произошло позже. Я не считаю, что разумно продолжать злиться на кого-то, потому что, если ты позволяешь кому-то разозлить тебя, то этот человек имеет над тобой власть, понимаешь? Но сегодня, пытаясь выплыть и выжить, я кое-что осознал. Твоя маска идеально тебе подходила. Ты не женщина-искусительница. – Он замолчал на секунду и горько кивнул, подтверждая свой вердикт. – Ты змея. Пока он говорил, она подняла правый кулак на уровень его глаз, сверкающих в темноте, подобно жемчугу и обсидиану. - Теперь я все понимаю. Я удовлетворял твою похоть, и я нехорошо обходился с тобой в прошлом, так что, как говорят, фурия в аду ничто, да? [фурия в аду ничто в сравнении с брошенной женщиной - поговорка] То, что ты меня убила, было первым звоночком… Скажи, что принесло тебе большее удовлетворение: послать меня в ад или приговорить к аду на земле, только чтобы отомстить и повысить свои шансы среди других девушек? Элизабет медленно разжала пальцы, открывая его взгляду то, что было скрыто внутри. В отражении в зеркале она видела, как сузились его глаза, когда он заметил, что лежало на ее ладони. Янтарный камень. Жемчужина кобры. Мгновенно он развернул ее к себе лицом и толкнул назад так, что она уперлась в ночной столик, но не отнял клинка от ее горла. Склонившись, он задул свечу. Жемчужина светилась своим собственным оранжевым светом – странным и неестественным. Какое-то мгновение Джек смотрел на нее широко раскрытыми глазами, а затем перевел взгляд обратно на Элизабет и опустил кинжал. - Как ты раздобыла ее? – медленно спросил он, выгибая черную бровь, едва видимую почти в полной темноте. - Украла. Я подумала, что, если тебя поймают, мне… потребуется что-то, чтобы заключить сделку. - Сделку, да? Совесть замучила из-за того, что бросила меня на растерзание волкам… эээ… змеям? - Я понятия не имею, о чем ты говоришь. Ты думаешь, я тебя подставила? Что вообще с тобой случилось? Я ждала у вазы едва ли не полчаса, прежде чем предположила, что тебя поймали. - Меня схватили стражники. По какой-то невероятной случайности, - проговорил он, с неуверенностью оглядывая ее лицо, - это случилось сразу же после того, как ты поболтала с Вонючкой. Значит, он думал, что она предала его. В его стиле. - Как… как тебе удалось сбежать? – прошептала она. - Выпрыгнул из окна. Прямо в канал. Должен заметить, что предпочитаю воды Карибского моря. – Он помолчал, глядя на до сих пор сияющую жемчужину. – Как – и я имею в виду именно это – как ты заполучила ее? Элизабет внезапно сжала ладонь, пряча жемчужину. Она обошла Джека, увеличивая между ними дистанцию, чтобы иметь возможность подумать. Его вера в то, что она предала его, причиняла боль, и она ощутила, что начинает злиться, желая отплатить ему тем же. - Ну? – подначил он ее, подходя сзади. Она развернулась и сладко и кокетливо улыбнулась. - Я спросила принца, могу ли ее увидеть, и он тайком провел меня в свои покои, а затем я применила самое дружелюбное из отвлечений, чтобы украсть ее. Стоя на коленях, признаться честно. Твои уроки в этой области оказались очень полезными, - заявила она и сама подошла к Джеку, продолжая таинственно улыбаться. Она провела большим пальцем по его влажной щеке – такой же холодной, как и ее голос. – Разве ты не гордишься мной? Она почувствовала, как он замер, знала, что сумела противопоставить его гнев и ревность, что наверняка выбьет его из колеи. - Что ж, я действительно удивлен, - горько заметил он; его глаза сверкали. – Хорошо, что ты умеешь работать ртом, раз уж твоя вагина уже утомилась. Если когда-нибудь устанешь подыскивать себе мужа, станешь хорошей… Она отвесила ему пощечину, только затем осознав, что подняла руку. Он распахнул глаза и угрюмо уставился на нее; на его щеке виднелось красное пятно. Она старалась совладать с дыханием; казалось, как бы глубоко она ни вдыхала, воздуха все равно не хватало. - Нечестно с твоей стороны, учитывая, что я всего лишь сказал правду, - угрожающе прошептал он. - Да ты не отличишь правду от дырки в земле! – практически прокричала она, и он бросился вперед и зажал ей рот ладонью, осознав, очевидно, что находится один на один с разъяренной женщиной, способной своими криками поставить на уши весь дом. Она отпихнула его руку, но понизила голос до шепота. - Ты еще больший идиот, чем выглядишь. Я не прикасалась к нему! Нет, ты и в самом деле сначала поверил, что я сдала тебя и затем… - Она даже не находила слов, чтобы описать действо, в котором у нее было мало опыта. – Ты дурак. Я построила ему глазки, пока он говорил, и подменила жемчужину на стеклянную бусину с маски, когда он не смотрел. И я сильно рисковала, между прочим. Какое-то время он, нахмурившись, смотрел на нее; две морщинки в виде полумесяцев появились между его бровей. - Значит… не было никакого… орального убеждения? – спросил он. Его выражение изменилось, стало более мягким. Голос тоже, когда он проговорил: - Элизабет, дорогуша… - Не смей! После всего ты с такой легкостью даешь себя убедить в том, что я потаскушка и… предательница? Он поднял руку, словно чтобы успокоить ее. - Погоди секунду… это все просто недопонимание. - О, и в самом деле. Недопонимание, отвергающее все «понимание», что между нами могло бы быть. Джек… бери эту чертову жемчужину и убирайся из моей комнаты. Он взял жемчужину, пока она глубоко дышала, все еще злясь. Он осмотрел ее, вертя в пальцах и явно стараясь выиграть время. - Удивительно, что ты достала ее. Прабхакар будет рад, и награда окажется весомой. – Он посмотрел на Элизабет. – Мы могли бы жить без бед на то, что он мне заплатит за это. - Мы? – повторила она, одним тоном голоса отвергая предложенную оливковую ветвь. - Да, мы, - повторил Джек и, склонив голову, уставился на нее. – Это идеальная возможность сбежать, понимаешь? Из окна по решетке и к маленькой лодочке, что я украл. И корабль недалеко. Она сделала шаг к нему. - Почему я стану даже рассматривать перспективу сбежать с человеком, который прокрался в мою комнату, чтоб приставить кинжал к моему горлу и обвинить в предательстве? Он поднял палец, словно это было оружие, с помощью которого он собирался защищаться. - Во-первых, тебе нравится, когда я прокрадываюсь в твою комнату. Во-вторых, я пират. И, в-третьих… - И, в-третьих, ты трус, Джек Воробей. Даже после того, как я несколько раз спасла твою жизнь, ты скорее подумаешь худшее обо мне, чем доверишься… потому что, если ты позволишь себе поверить, то что? - Настоящий пират никогда не верит без оглядки, - ответил он, соблазнительно улыбаясь, и протянул руку, чтобы погладить ее по щеке. Она отвернулась. - Значит, настоящий пират не умеет любить, - прошептала она и, повернувшись к нему спиной, прошла к окну. Она распахнула ставни. – До свидания, Джек. Он смотрел на нее со щенячьим разочарованием, что, как подозревала Элизабет, было призвано разжалобить ее. - Значит, ты не пойдешь со мной? Она сверкнула взглядом и поджала губы, прежде чем ответить: - Сделай милость, держись от меня подальше в дальнейшем. Это не может быть слишком трудно: это большой мир, не так ли? - Правда, - сказал он, становясь рядом с ней. Быстро он оглядел ее с ног до головы, и она знала, что он раздумывал над тем, поцеловать ли ее на прощание. Решив, очевидно, этого не делать, он подошел к окну. - Снова прощание? - Снова, уже в тысячный – и, надеюсь, в последний – раз. - Поживем – увидим, - заметил он. Шутливо ткнув кинжалом в ее обнаженное плечо, он перекинул ноги через раму и нащупал ими выступ внизу. Он развернулся, балансируя на кончиках пальцев ног, пока она подошла к окну изнутри. – Как насчет поцелуя на ночь, раз уж расставание такое грустное и все такое? - Не сломай шею, пока будешь спускаться, а то испортишь дорожку. Arrivederci, - добавила она, закрывая перед собой ставни, словно солнце скрылось за тучами.