Удар

— Он твой сын!!! Сын! Ты убила своего сына! Как-только Ягыз, истекая кровью, лицом вперед завалился в эту яму и всем весом рухнул рядом с Хазан, она потеряла остатки самообладания — такой жестокий перепад от надежды на спасение к безнадежному отчаянию лишил ее последней выдержки. Она орала на ошарашенную Кериме, которая от неожиданности выпустила из рук лопату и еще более, чем обычно, выпученными глазами смотрела вниз, на Хазан. — Нет…нет! Ты врешь мне, бесстыдная! Мой сын, моя родная кровь — это Синан, он сам… — Ты полная дура, Кериме Йылдыз! Из Хазан куда-то испарилось всяческое уважение к старшим, впитанное с молоком матери, осталась только злоба, горе и страх. — Он обманул тебя! Чтобы защитить Ягыза от тебя, чтобы сохранить ему семью! Я говорила тебе! Только ради любимого брата он взял тебя за руку и назвал матерью, ясно?! — Замолчи! Кериме затрясло — верить в бред, который несла эта наполовину закопанная в землю, не было никаких сил. — Ты врешь! Чтобы спасти его врешь! Есть тест! — Где он, этот тест? Ты видела его? Я, я видела своими глазами! Из него следует, что твой сын — Ягыз. Вот этот Ягыз, который сейчас истекает кровью на моем плече! Убийца! Ты —детоубийца! Кериме уставилась на прекрасно видимый ей красный липкий затылок лежащего ничком мужчины. Ее зубы стучали, а руки тряслись. Хазан залилась злым истерическим смехом: — Что? Испугалась, мама-джим? Бойся! Потому что Аллах накажет тебя, накажет — ты будешь гореть в аду! Она прокричала эти слова и, задыхаясь, повернулась к Ягызу: — Ягыз, не умирай, слышишь? Ты спас меня и я тебя спасу, спасу, любой ценой… Пожалуйста очнись, пожалуйста! Она судорожно гладила его щеку, размазывая по ней его кровь и свои слезы, но он не отвечал. — Вызови скорую, скорее — он же умирает! Твой сын умирает! Снова повернув и задрав вверх голову, она как приказ выплюнула эти слова в сторону изваяния, в которое превратилась стоящая у края могилы женщина с безумными глазами, в которых сейчас отражалась буря самых разных эмоций. — Чего ты ждешь? Его смерти? Звони! Не отрывая глаз от ставшего намного больше красного влажного, похожего на старое густое вино, пятна на затылке Эгемена, Кериме выхватила из кармана пальто телефон и едва попадая в кнопки на экране набрала номер неотложной помощи. Хазан снова отвернула лицо к Ягызу, неотрывно слушая дребезжащий о страха голос сумасшедшей. Она слышала только обрывки слов «травма…много крови», «Эгемен», «без сознания», «кольцевая дорога… кладбище», «скорее», «умоляю». А когда голос затих, Хазан снова повернулась и с ненавистью уставилась на ее белое, как простыня, лицо. Спустя две минуты госпожа Йылдыз вышла из ступора — она зажала рот рукой и попятилась, врезавшись спиной в стоящее сзади дерево. А спустя еще полминуты она развернулась и, шатаясь, побрела прочь от могилы, в темную глубину леса. — Чтоб ты пропала! Прошипела Хазан и снова повернулась к Ягызу с отчаянием пытаясь найти хоть какие-то признаки сознания на его лице. Но он был неподвижен, как мертвец. И на место запала и злобы на Хазан стала наступать паника. Она что-то бормотала, потом плакала, потом уговаривала его, потом обещала. А потом до нее дошло, что тело Ягыза стремительно теряет тепло — она поняла, что он холодеет на глазах. Она рванулась прильнуть к нему всем телом, чтобы попытаться защитить от переохлаждения бессознательное тело, но поняла, что засыпанная по самое бедро липкой тяжелой землей нога не дает ей повернуть даже просто корпус. Тогда она обхватила плечи Ягыза свободной рукой и попыталась подтянуть его ближе к себе, но не смогла даже сдвинуть с места. Еще какое-то время она возилась, пыталась, пробовала высвобожить из-под него свою правую руку, чтобы сесть и сначала откопать себя, но в тесной для двоих могиле это оказалось непосильной задачей — Хазан была зажата со всех сторон. В итоге она сдалась, просто обняла его плечи руками настолько насколько смогла, и затихла. Она лежала и смотрела на звезды, пытаясь вычислить сколько уже прошло времени с тех пор, как Ягыз получил удар, и понимала, что каждая минута без сознания означает, что его шансы тают. Они не приедут… не приедут…ей не поверили…не приняли вызов… Она гладила его неестественно выгнутую дугой спину и уговаривала: — Они приедут, Ягыз, они уже едут… ты же Эгемен… они приняли вызов и уже совсем рядом… потерпи… Если он умрет… если… как я буду жить? Никак… никак не буду… И почему-то сразу стало легче. Она немного расслабила свои непроизвольно скрюченные на его плечах пальцы, обхватывая поудобнее, подстраивая свое плечо под его лоб, а потом затихла и тихонько запела. Она смотрела на темное холодное небо, монотонно пела и чувствовала, как из них обоих уходит тепло, как с каждым еле слышным выдохом, каждой микроскопической струйкой пара, которые она ловила и считала, Ягыз выпускает из себя жизнь. Она уже почти заснула, когда в ее затуманенное смертельной дремой сознание ворвались какие-то смутно знакомые звуки — это была сирена. Потом послышались хлопки, как будто закрывались дверцы машины, и еле слышные взволнованные голоса — в стеклянном от холода воздухе звуки разносились легко и далеко. С трудом разлепив тяжелые липкие веки, Хазан набрала в ослабевшую горящую грудь морозного воздуха и из последних сил напрягая шею, закричала. Семья Эгемен и госпожа Фазилет собрались в коридоре клиники — все подавленно молчали. Складывалось такое ощущение, что эти стены скоро станут им роднее домашних, настолько часто члены семьи находились тут по тем или иным причинам в самом разном составе. Первый шок от увиденного на кладбище прошел и сейчас пришел ступор — главы двух семейств сидели неподвижно, не издавая ни звука. Даже вечно активная госпожа Фазилет не расхаживала туда-сюда, уперев руки в бока, а смиренно сидела, ожидая новостей. Ягыз все еще не пришел в себя и его семья не знала как справиться с тем, что их привычная опора, их каменная стена, их коллективный разум и совесть семьи вдруг пропал из их обыденных жизней. Но хуже всех было Синану — он не уберег свою девушку и тем самым не уберег брата. От бессилия, от собственного легкомыслия ему хотелось выть, хотелось бежать и найти эту Кериме, разорвать ее в клочья. Он сидел в коридоре отдельно от всех, свесив голову и охватив ее руками. Хазан дала показания и сейчас спала. На ее долю выпало гораздо меньших физических страданий, чем Ягызу — небольшое переохлаждение, нервный срыв и мелкие травмы кожных покровов, завтра ее отпустят домой. А вот травма головы Ягыза оставляла гораздо меньше надежд на такую быструю выписку. Наконец в дверях показался врач и Хазым кинулся к нему за известиями. — Состояние стабильное. Господину Эгемену повезло, что его вовремя госпитализировали — еще полчаса промедления и отек мозга привел бы к летальному исходу. Хазым тяжело сглотнул. — Операция сделана, прогноз неплохой — нам остается только ждать. Зайти можно самым близким, по очереди, на пару минут — пациент все равно без сознания. Советую не дежурить здесь всю ночь — Ягыз-бей как минимум до завтра в сознание не придет. И еще: хочу предупредить, что такого рода травмы могут иметь самые разные последствия, не будем сейчас углубляться, просто будьте готовы к длительному периоду восстановления. Пусть все пройдет. И вежливо кивнув главе именитой семьи врач направился дальше по коридору. Тяжело вздохнув, Хазым уже занес руку над ручкой двери, как слева послышалось слабое: — Я пойду. Члены семьи как по команде повернули головы на этот хриплый звук и мрачно горящие глаза, упрямо сверлящие Хазыма. Синан вскочил, а госпожа Фазилет тут же кинулась к бледной Хазан, которая медленно вышла в коридор, держась рукой за стену. — Ну что ты, дочка, конечно первым пойдет отец молодого человека, как можно, чтобы первыми заходили посторонние? Пойдем, тебе еще нельзя вставать, завтра, Хазан, завтра даст Аллах Ягыз-бей придет в себя и ты поблагодаришь его за спасение, дочка. И схватив Хазан за локоть она поволокла ее в палату. — Хазан… Она даже не посмотрела на Синана, она вообще не отдавала себе отчета есть он здесь или его нет. Проводив мать и дочь тяжелым взглядом, младший Эгемен молча сжал зубы и медленно опустился обратно на сиденье. Заведя дочь в помещение, Фазилет плотно закрыла дверь, проворно усадила Хазан в кровать, укрыла до пояса одеялом и села рядом. — Хазан, что ты делаешь, а? Мало того, что ты в машину скорой помощи влезла, мало того, что ты держала его за руку всю дорогу, так еще и ломишься в палату раньше его собственной семьи? Что за позор, Хазан? Ты с ума сошла? Девушка, откинула голову на подушки и устало закрыла глаза: — Мама, у меня нет сил спорить и убеждать… Он спас мне жизнь… Фазилет прищурилась и поджала губы: — Еще бы не спас! И отвернулась, резко замолчав. — Мама, о чем ты? Казалось, что поджимать недовольный рот больше некуда, но госпожа Фазилет сумела, упорно промолчав. Хазан тяжело вздохнула и взяла мать за руку: — Мама… Кериме все знает. Я ей сказала. Теперь недовольный рот некрасиво открылся в безмерном удивлении: — О, Аллах… Зачем? Дочка, ты же всеми силами мне не давала издать даже звука! — Господи, мама, я должна была позволить ей закопать нас? Дать ему… то есть нам умереть? Фазилет буквально онемела и только качала головой. — Значит, надо готовиться к худшему… Она может появиться в любой момент. — Да… Я надеюсь только, что это произойдет не сегодня, мама, я очень устала. Госпожа мать засуетилась, поправляя подушки и укладывая поудобнее дочь: — Отдыхай спокойно, моя красавица — здесь везде охрана, им дали указания и приметы этой больной бабы. А я пойду и всю ночь буду молиться и благодарить Аллаха за тебя… Горестно покачав головой, женщина всхлипнула, поцеловала дочь в лоб и тихонько вышла.