Одинокий стяг

Мои дорогие читатели! В этой главе речь пойдет лишь о второстепенных персонажах, но в кружеве нет неважных нитей. Скоро на сцену снова выйдут главные герои Предрассветный час был тих, чист и уже по-осеннему зябок. Сосны трепетали на сыром ветру, то и дело исподтишка окатывая четверых всадников ледяной россыпью росы. Звезды уже побледнели и походили на полуспоротую вышивку мелким жемчугом на поношенном и линялом бархате. Рамен покачивался в седле, вслушиваясь в непривычные звуки чужой ночи и испытывая странное умиротворение. На несколько шагов впереди него в сыром полумраке виднелся темный плащ Гванура. Справа ехал задумчивый нолдо, то и дело вскользь окидывая дунландца вопрошающим взглядом серых глаз. Сзади слышался негромкий перестук копыт. Третий Квенди, кажется, Рандир, замыкал движение. Дорога была достаточно широка, чтоб ехать в ряд, но эльфы по-прежнему не доверяли Рамену, а тот, вполне сознавая обоснованность этого недоверия, не протестовал против установленного порядка. Отчаянное решение, против ожидания, далось Рамену нетрудно. Дунландец не чувствовал себя предателем, ибо впитанная с молоком матери простая мораль, которой всегда придерживались истинные сыны Халет, неизменно направляла его по пути войны, но не интриги. Этот суровый и по-своему жестокий человек принадлежал к той крепкой породе, что составляет цвет любой нации. Скупая земля Дунланда взрастила его столь же сухим, живучим и несгибаемым, что и узловатые стволы саксаула, пронизывающие могучими корнями ее бесплодную утробу. Рамен редко сомневался, поскольку заветы сотен поколений его воинственных предков оставили в его распоряжение четкую и ясную картину мира и его законов. Ему надлежало неустанно сражаться за неласковую, но родную землю. Ему предписывалось крепко оберегать сплоченность и единство племени. Он должен был свято помнить о долгах – будь то долг мести или долг благодарности. И он обязан был быть готовым к смерти в любой миг, а значит, совесть его должна быть неизменно спокойна и чиста. И сейчас он шел, чтоб восстановить справедливость. Он преклонялся перед своим Мастером, но клялся ему в верности, а не в ненависти к его врагам. Рамен был готов насмерть сражаться в бою, в который пошлет его сюзерен. Но пленный Квенди не был его противником. А значит, никакой обет не мог помешать Рамену выплатить свой долг… … У развилки, что поворачивала к пригороду Митлонда, Гванур придержал коня и обратился к спутникам, едва заметно обжегши Рамена взглядом: - Я прошу вас обождать здесь. Мне надобно заглянуть к Талиону. Негоже отправляться, не имея при себе даже снадобья для остановки крови. А промеж нас нет благословленных целительским даром. Не ожидая ответа, корабельщик развернул коня и галопом помчался по светлеющей среди сосен дороге. Рамен поглядел ему вслед и слегка усмехнулся в бороду. Его предпочли оставить здесь под надзором, но не везти в эльфийский град. Что ж, это было резонно, Рамен и сам потащил бы остроухого в свое селение только в качестве пленника. И все же жаль, было б любопытно поглядеть на тамошние чудеса… Дунландец сдвинул шапку на затылок и приготовился ждать. Однако еще и трети небосвода не зарумянилось, когда снова послышался топот, и из-за поворота дороги вскачь вылетели две лошади – буланый скакун Гванура и крупный серый жеребец. Рамен нахмурился – кого еще несет нелегкая? Словно и троих Квенди на его душу мало. Всадники приблизились, и Рамен недоуменно поднял брови. На жеребце ловко сидела эльфийская девица в мужском платье, при оружии и с колючим взглядом серых глаз. Дунландец едва не выбранился вслух. Женщин он в ратных делах не терпел. Однако остроухая и не искала его расположения. Холодно кивнув Рамену, она отбросила за спину копну медно-золотистых кудрей и воинственно оглядела зароптавших соплеменников: - Отца нет дома, господа, он дежурит при особе владыки нынче ночью. А без целителя вы ехать не можете. Отец, когда тебя, Рандир, после похищения Хирингеля пользовал - сказывал мне, что отравили тебя, Эру знает как. Оттого страх тебя и взял. А посему вам без меня идти не след. Не военное тут дело, а лекарское. Рамен не без интереса выслушал трескотню девицы на тарабарском наречии Дивных, и с легкостью понял, что та вовсе не собирается обратно. Судя по седельной сумке, девица была из шаманов, или, как их остроухие кличут, целителей. Но вот хмурый нолдо встрепенулся, сдвинул черные брови и что-то сурово заговорил, будто увещевая. Однако эльфийка пожала плечами и независимо развернула коня, становясь с Рандиром позади отряда. Рамен едва не ухмыльнулся. Чертовка упрямством напоминала ему Майру, даром что Квенди тщедушная. - Росса, - Гванур, и прежде не питавший иллюзий относительно успеха уговоров, досадливо закусил губу. Спорить было не ко времени, да и умелые руки дочери Талиона были совсем не лишними, - не мне тебя учить. Перед отцом сама ответишь. Но помни, ты лекарем идешь, не воином. И тем самым закончив спор, эльф тронул отряд дальше. *** На конюшне царила суета, приправленная тревожным ожиданием. Час назад сюда явился лакей и передал приказ владыки заложить карету. Кэрдан не покидал дворца с самого начала своей стремительно прогрессирующей болезни, ходили слухи, что Старейший при смерти, и это неожиданное распоряжение всколыхнуло бурю волнений. Пошел ли владыка на поправку? Или, Эру упаси, хочет закончить некие хлопоты, связанные с передачей власти… … Старейший усмешливо посмотрел в огромное зеркало – он не чаял уже снова украсить чело короною. Но не след добрым его подданным видеть владыку без регалий, когда столькими горькими слухами был полон город. По легкому жесту тонких пальцев двое слуг встали по бокам и повлекли нетвердую поступь Кэрдана к лестнице. Шаг за шагом, тяжела корона, шелка бременем лежат на плечах. Но вот сапог покинул последнюю ступеньку, парадные двери широко распахнулись перед владыкой, и яркий солнечный свет хлынул в величественный холл. Кэрдан замер на миг, ослепленный лучами уже позабытого солнца, но тут же вновь двинулся вперед, упоенно, жадно, ненасытно вдыхая крепкий запах моря, дегтя и влажного дерева, неизменно доносящийся из порта. Запах разогретых щедрым солнцем сосен, запах жизни… Карета, запряженная четверкой серых коней, уже поблескивала резными дверцами у самой дворцовой лестницы. Кэрдан мягко высвободил локти из поддерживающих ладоней лакеев и медленно двинулся вниз по мраморным ступеням, встречаемый восторженным ропотом столпившейся челяди. Лекарь Талион откинул подножку, владыка, превозмогая слабость, опустился на подушки кареты и снова счастливо взглянул в бездонно-синее небо. - На верфи! Кучер свистнул, и кони резво взяли с места. Слухи не успели еще разлететься по столице, карета беспрепятственно пронеслась по улицам и вырвалась на тракт. Пыль взметалась из-под колес, невзрачные пичужки со щебетом выпархивали из вересковых зарослей по обочинам. Кэрдан жадно вглядывался вдаль… На верфях, как всегда, кипела работа. Эльфы стремились уничтожить любые признаки недавней трагедии и трудились, не покладая рук. Новые стапели готовы были принять корпуса будущих судов, тюки с парусиной, недавно привезенной из Пеларгира, ровными кипами лежали у стены недостроенного склада. Док закрывал новый настил, все еще поблескивающий шляпками крупных гвоздей. Астал, взмокший от беготни и совершенно охрипший, руководил у конюшни разгрузкой канатов, когда прямо к коновязи подкатила карета с гербами, и честный корабельщик едва не уронил свиток с печатью мануфактуры. - Эру всемогущий… - Астал засуетился, рванулся к карете, тут же отшатнулся назад, хлопотливо заталкивая свиток за пояс и вытирая руки о тунику. Кучер тем временем споро отворил дверцу, и владыка Серебристых Гаваней ступил на землю… …Кэрдан забыл обо всем. О тянущей боли в висках, о жжении в кровоточащих легких. В толпе восторженных корабельщиков он неутомимо осматривал верфи, не чинясь ни обмахрившимся о доски подолом плаща, ни смолой на сапогах. Душа его то сжималась скорбью при виде свежих могил за сосновой рощей и пятен гари на досках пристани – то трепетала от счастья, растворяясь в шуме волн и крике чаек. Особенно тронула невозмутимого с виду эльфа гладко вытесанная основа киля на одном из стапелей: - Первый корабль после пожара мастерим, сюзерен, - Нартан благоговейно погладил теплое дерево, - "Ориконом" назовем… Лишь далеко за полдень владыка вспомнил об истинной цели своего визита, и вдруг понял, что не видел среди корабельщиков Гванура. Тот неизбежно напомнил бы ему своим видом о деле. Однако на расспросы Астал спокойно ответил, что Гванур и еще двое эльфов на рассвете отбыли по делу и о сроках их возвращения ему неизвестно. Кэрдан невольно нахмурился. В отсутствии Гванура не было ничего предосудительного, но владыка, твердо настроенный на важный разговор, был разочарован. Тайна странного отступничества лихолесского наследника не давала ему покоя, и Старейший был намерен распутать этот узел. Можно было попытаться расспросить остальных корабельщиков, все они много месяцев жили бок о бок с Леголасом. Но некое чутье подсказывало ему, что лишь Гванур мог пролить свет на мотивы Леголаса, предпочетшего тяжкий труд безвестного корабельного мастера блестящему и славному будущему кронпринца. - Что ж… Любезный Астал, благоволи немедленно по возвращении Гванура передать ему мое настойчивое приглашение на аудиенцию по безотлагательному делу. – "Не запоздал бы только визит", - мелькнула непрошенная мысль. Несмотря на несостоявшийся разговор, Кэрдан ничуть не жалел о поездке. Он оставался на верфях весь день, принял смущенное приглашение отужинать, беззлобно развлекся суетой обомлевших от такой чести эльфов. Вернулся в Митлонд владыка лишь к полуночи, по дороге встретившись с отрядом лучников, посланных на верфи встревоженным командиром дворцовой стражи. Опостылевшие покои встретили Кэрдана шумом встревоженной челяди и странной полутьмой. - Не гневайся, владыка, факельщик сегодня не явился, хоть был ждан еще с утра, - в голосе лакея звучало негодование, - кладовая пуста, одни свечи и остались. Зело много факелов было сожжено, когда стража супостатов после битвы отлавливала. Уставший донельзя Кэрдан благодушно усмехнулся: - Не тревожься, друг мой, ночью мне факел ни к чему. Почивать буду. Да вели окна настежь отворить, море чтоб слышать… С этими словами он двинулся к опочивальне, оставив позади изумленного слугу. Показалось ли рачительному лакею, или правда владыка вернулся иным? Ввалившиеся глаза блестели жизнью, смягчилась пергаментная желтизна лица, и сама поступь напоминала прежнего Кэрдана. Не смея строить догадок, лакей вознес молитву Элберет и поспешил вон. *** Впервые в жизни Фородрен не спешил выполнять распоряжение господина. Митлонд давно остался позади. Белые скалы, за день нагревшиеся на ярком солнце, наполняли ночной воздух дремотным теплом, где-то невдалеке задумчиво ухала сова. Лучники, выстроившиеся по двое за его спиной, негромко переговаривались, старательно сдерживая зевоту, а преданный оруженосец Кэрдана, слегка понукая коня коленями, двигался вперед, погруженный в размышления. О нет, приказ владыки священен, и свиток Фородрен доставит. Но недоверие и неприязнь к Трандуилу, прочно поселившиеся в сердце вассала с августа, сжимали его томительной тревогой. Должен ли он был оставлять господина? Не принесет ли новой беды это письмо, написанное Кэрданом в болезни, что, конечно, лишила его должной осмотрительности. Как большинство верных вассалов, Фородрен искренне считал, что хозяин пропадет без него, не умея печься о себе так, как заботится о нем слуга. Нелегкие эти думы были прерваны багровым отблеском, озарившим скалы впереди. Дунланд был совсем близко, и Фородрен ощутил беспокойство. Кто поджидает их за поворотом? Но здраво рассудив, что тать не стал бы выдавать себя огнями, эльф сделал знак спутникам, снял с плеча лук и неспешно двинулся на свет. Мирная картина, представшая их глазам, заставила Фородрена невольно усмехнуться. На обочине стояла крытая повозка, две выпряженные лошади, гладкие и хорошо кормленные, щипали скудную травку. У небольшого костерка же беспечно сидел хозяин повозки, в котором Фородрен не без удивления узнал Галаора, с недавнего времени поставлявшего в Митлондский дворец отменной осмолки факелы и свечные фитили. Заслышав топот копыт, факельщик встал и радушно улыбнулся: - Мастер Фородрен, какая нежданная радость! Я уверен был, что коротать мне ночь в этих негостеприимных местах одному, да оно и лучше, чем в компании дунландских головорезов. Поспешаете вы, али разделите со мной любезно огонек? Эльф снисходительно улыбнулся и спешился, невольно ухватившись за повод не спешить с доставкой письма. - Охотно, друг мой. С депешей я еду, еще лагеря не разбивали. А как ты очутился здесь, когда тебя в столице ждут? Смуглое лицо Галаора приобрело сконфуженное выражение, он потеребил мелко вьющуюся прядь волос, выбивающуюся из-под живописно повязанного платка. - Виноват, мастер Фородрен. Целый чан смолы загубил по неосторожности. Пришлось почти все переделывать, убытков-то, Эру помилуй… Только уж не доноси, со всяким могло приключиться. А завтра чин чином факелы по Кэрдановым палатам гореть будут. Фородрен пожал плечами. Злоключения работяги были не его заботой, а в фискалы он и вовсе не нанимался. Поставив по часовому у поворота дороги и на выступе скалы, эльф подсел к огню и завел с Галаором неторопливый разговор. Факельщик был словоохотлив и забавен, хотя грамотности и невеликой. Однако тепло огня и усталость скоро разморили Фородрена. Неотлучно занятый заботами о хворающем владыке, вассал почти не покидал дворца, и сейчас простор звездного неба и прохлада ночной тиши неумолимо погружали его в сладостную истому. Факельщик, довольный неожиданной охраной, вскарабкался на тюки в повозке и улегся на этом жестком ложе. Фородрен же остался у дотлевающего костра и вскоре тоже заснул. Ночь была прохладна и свежа, часовые бессонно взирали на пустынную дорогу, безмятежно вьющуюся среди холмов. Одинокий нетопырь то и дело бесшумно вспарывал крыльями воздух. Каменистая земля Линдона едва ли заслуживает названия удобной постели. Сквозь путы сна Фородрен ощутил, как ноет занемевшее плечо, и уже готов был перевернуться на другой бок, как вдруг локоть наткнулся на неуловимую преграду, тут же исчезнувшую, будто вспугнутая бабочка. Рефлексы оруженосца оставались непогрешимыми, и, мгновенно сбросив сонную негу, эльф резко сел, успев увидеть, как отшатывается от него быстрый силуэт в пестром головном платке. - Галаор… Что за… - Только и сумел пробормотать Фородрен. Но факельщик не собирался давать объяснений. Вскочив, он рванулся прочь, а в руке блеснуло что-то серебряное, и Фородрен сразу узнал шнур на свитке владыки. - Стой, гнусный вор! – Вассал бросился за Галаором, к которому уже неслись остальные лучники из его отряда. Но похититель тенью взлетел на коня, и через мгновение только отдаленный топот копыт возвещал о беглеце. В ярости Фородрен выхватил из костра несколько головешек и швырнул в повозку. Полотно тюков занялось сразу, трескучее пламя жадно вгрызлось в смолистые связки факелов, и уже через несколько мгновений пламя охватило повозку. - Чего стоите, за ним! – Фородрен рванулся к своему коню, но на лошадей будто морок нашел. Они рвались из рук, заполошно прядали ушами и глухо ржали, напуганные то ли огнем, то ли гвалтом. - Эру с тобой, Фородрен, ума решился! – двое лучников отчаянно боролись с огнем, пытаясь растащить еще не затлевшие тюки, - нас сейчас, поди, из самого Рохана видно, как еще дунландцы не сбежались на огонь! Да еще на траву перекинется! Не слушая этих громогласных и беспорядочных упреков, Фородрен продолжал усмирять бьющего копытами коня. Но тот, словно обезумев и не узнавая хозяина, яростно мотал головой и отбивался. Некоторое время у обочины царила сущая неразбериха, гремела брань и разномастные понукания. Но скоро оруженосец Кэрдана бросил бесплодную борьбу с конем и в отчаянии рухнул на траву. Погоня была теперь бесполезна, в темноте мошенник Галаор наверняка успел ускакать далеко. Но что за бессмыслица? Зачем косноязычному и недалекому торговцу факелами письмо владыки, о котором он и услышал-то час назад? Даже сам Фородрен не знал содержания свитка… Однако на отчаяние тратить время было не с руки. Вассал хорошо знал характер владыки и был уверен, что ошибку и недосмотр тот простит, а вот промедление и боязнь ответственности за сию оплошность не спустит точно. Нужно было спешить обратно, повиниться и испросить дальнейших указаний. Оруженосец тяжело поднялся с земли. Оглядел догорающие остатки повозки и двинулся к скакуну, на ходу жестом призывая остальных идти за ним. Уже готовый вскочить верхом, Фородрен заметил тюк, свалившийся с телеги и не тронутый огнем. Невольно усмехнувшись, он подумал, что факелы в замке все равно потребны. Нагнувшись, эльф подхватил тюк, вскинул его на спину коня и тронул маленький отряд в бесславный обратный путь. *** По ступеням дворца Фородрен поднимался с трепетом. Он видел немало тысяч весен, мало чего боялся и уверен в себе был порой сверх меры. Но разочаровать владыку было для вассала хуже любой пытки. Лучников он отпустил по домам сразу по въезду в город, упредив, однако, чтоб покидать Митлонда не смели. Пени же за провал поручения он готовился принять единолично. Лакей, отворивший дверь, удивился раннему возвращению и потрепанному виду монаршего секретаря, но приветствовал его неожиданно широкой и радостной улыбкой. - С добрым возвращением, Фородрен. Эка ты изгваздан! – Вассал поморщился на панибратский тон, но привычно кивнул лакею. - Здравствуй, доложи владыке, если не почивает, что я вернулся и нижайше прошу меня принять. Через полчаса Фородрен с замиранием сердца подходил к дверям монарших покоев, трепетно освещенных свечами, неся с собой несколько привезенных факелов. Двери вдруг распахнулись, выпуская ему навстречу лекаря Талиона, чье тонкое и умное лицо выражало сейчас крайнюю задумчивость. Вассал почувствовал, как холодеют пальцы: - Мастер Талион, не хуже ли владыке? – растеряв напускную величавость, Фородрен бросился к лекарю. Но тот приветствовал оруженосца взглядом более озадаченным, нежели скорбным. - Вовсе нет, достойный Фородрен, напротив. С позавчерашнего утра, когда владыка изволил посетить верфи, его здоровье стремительно пошло на поправку. Я в изумлении, что не умаляет моей отрады. Одно досадно, по-прежнему не доставили факелов, и посему в вечернее время мне вельми затруднительно при свечах достойно осмотреть сюзерена. Пока привозят факелы из города, но они не имеют того превосходного качества и чистоты пламени, что Галаоровы, да и дымят непозволительно. Вассал слушал эти вести, онемев и по-простецки ломая руки. Чаял ли он таких новостей, возвращаясь в Митлонд? - Что? – невпопад брякнул он, услышав имя проклятого воришки. – О, так факелы-то… Увидев ношу вассала, Талион раскатисто рассмеялся: - Уж не к Галаору ли в гости ты ездил, мастер Фородрен? Говоря это, он взял из рук оруженосца факел, и уже поднес было к шандалу, чтоб запалить, как вдруг вгляделся в осмолку и застыл. Затем медленно принюхался к смоле, не замечая совершенно ошалевшего взгляда Фородрена. - Любезный друг, - низкий голос Талиона был очень серьезен, - исполни милостиво мою просьбу. Факелов этих при владыке не зажигай. Любые иные – но не Галаоровы. - Что за блажь, чем не угодили-то? – вассал непонимающе смотрел на чудака-лекаря, порываясь к двери Кэрдана. Но Талион шагнул к нему и крепко сжал плечо. - Может, и правда блажу я, Фородрен. Только не вправе мы государеву жизнь за блажь почитать. Не зажигай факелов. И разговоров об этом пока остерегись. Буде ошибаюсь – сам дураком себя опосля назову. Но сейчас чую, найду я, в чем корень недуга владыки, если Элберет звездоносная умудрит...