Это был не Персиваль Грейвс

Warren Zevon — Keep Me in Your Heart Natalie Taylor — In the Air Tonight Куинни, Якоб, которому, вот так сюрприз, не стерло память, и Ньют оживленно что-то обсуждали. Тина сидела рядом с ними, заинтересованно слушая, как Ньют рассказывает Якобу про Хогвартс, а Куинни, смеясь, перебивает его — каждый раз, когда магозоолог говорит «Хогвартс» волшебница исправляет его на «Шмогвартс» и пытается заговорить про Ильверморни, но Саламандр активно противится этому.  — А какие школы еще есть? — Якоб заинтересованно посмотрел на друзей.  — Хм… Шармбатон. Он во Франции. — Куинни задумалась, вспоминая еще известные ей школы. — Колдостворец в России. Кажется, там даже изучают темную магию.  — Мне кажется, ты путаешь с Дурмстрангом. — Ньют улыбнулся. — Хотя, я слышал, что эти школы похожи.  — Понаделают в этих школах темных магов, а Министерству потом с этим разбираться. — Фыркнула Куинни, сделав голос тише. Наверное, она не хотела, чтобы это услышала сестра. Но она, конечно же, услышала. Тина, сославшись на усталость, отправилась в спальню, выходя из комнаты под обеспокоенный взгляд сестры. Как только дверь спальни закрылась, волшебница выдохнула и провела по слегка растрепанным волосам рукой. Прошло около двух месяцев. Министерство молчало — оно ничего не говорило по поводу ареста Геллерта. Видимо, потому что он все же сбежал, как и планировал, а Министерство промолчало, чтобы лишний раз не волновать народ. Сейчас же все относительно утихло — Гриндевальд, видно, действительно на время залег на дно. Разлюбить (Тине не нравилось это слово, оно звучало для нее как-то излишне пафосно) было трудно. Хотя, если говорить честно, волшебница не особо пыталась, да и… не хотела. Воспоминания, пусть и не все радостные, приносили легкую улыбку и какой-то теплый трепет в груди. Голдштейн отошла от всего, что произошло двумя месяцами ранее. Точнее, она убеждала себя в этом. Тина закрылась. Снова. Закрыла на замок свои мысли, которые Куинни все же удавалось иногда выловить. Закрыла чувства. Воспоминания хоть и приносили улыбку, но потом, как бы Тина это не отрицала, они пронзали тонкими иглами, заставляя волшебницу поджимать губы и выкидывать из головы эти воспоминания снова и снова. Она не дала волю чувствам ни разу за эти два месяца. Куинни пыталась вывести ее на разговор, считая, что если сестра выговорится, поплачет, порвет, сожжет, да хоть что-нибудь сделает, то ей станет легче, но Тина не подавала никаких признаков того, что ей плохо. Он просто закрылась, пусть сама Голдштейн того и не замечала.

***

 — Тина? — Куинни сидела недалеко от сестры, которая, расположившись в своей кровати, читала какую-то книгу.  — Да, Куинни? — Волшебница не отрывала взгляд от книги, лишь слегка наклонила голову в сторону сестры. — Тини, нам нужно поговорить. — Куинни услышала тихий вздох аврора.  — Куинни, я знаю, о чем ты будешь говорить. Мы уже это обсуждали. — Тина выглянула из-за книги и взглянула на сестру. — Ты была права. Мне не стоило связываться с этим человеком. Но прошло уже два месяца и сейчас я в полном..  — Нет, Тина, ты не в порядке! — Внезапный крик Куинни заставил старшую Голдштейн вздрогнуть и удивленно посмотреть на сестру. — Ты говоришь так, ты возможно сама веришь в это, но ты закрылась! Ты спряталась ото всех, и я не столько раздражена тем, что ты закрылась от меня, своей сестры, но ты игнорируешь саму себя, Тина! Я знаю, что ты прячешься от боли, Тини. Я знаю это, потому что ты так же закрылась, когда умерли родители. — Голос Куинни начал дрожать, а Тина безотрывно смотрела в одну точку. — Прошу, Тина, поговори со мной. Ты не хочешь испытывать эту боль, но ты должна пройти через нее. Пожалуйста. — Старшая Голдштейн прикусила губу, сдерживая подступавшие слезы. — Ради меня, Тини.  — Я не хочу. — Голос волшебницы дрожал и хрипел. Первая слеза аккуратно скатилась по щеке Тины, после упав на страницы книги. Куинни подошла к сестре и аккуратно обняла ее.  — Я знаю, Тини. — Аврор сжалась в объятиях сестры, тихо шепча что-то себе под нос. Слезы одна за другой катились по лицу, обжигая щеки волшебницы.  — Я знаю, что если забуду, то будет лучше. — Тина говорила тихо, будто боясь, что кто-то посторонний может услышать. — Но я не хочу забывать, Куинни.  — Знаешь, может я была все же неправа. — Младшая Голдштейн поймала на себе недоумевающий взгляд сестры. — Ты ведь… Правда была счастливой с ним. Да и каким бы плохим человеком он ни казался, он, видимо, был правда серьезен и честен с тобой. И то, что он позвал тебя с собой тогда… Это доказывает. В комнате стало тихо. Эта блаженная тишина, когда все мысли уходят и в голове становится так легко, будто оттуда вынесли все ненужное и тяжелое.  — Как насчет прогуляться, Тини? На улице так тихо, людей нет. — Куинни взглянула за окно — там уже было темно, только фонари освещали дорогу.  — Хорошая мысль. Только мне стоит умыться. — Волшебница легко усмехнулась, отправляясь в ванную.  — Куинни, ты не видела мое пальто? На улице похолодало. — Тина перебирала ворох вещей на вешалке, которая стояла у входа в квартиру.  — Оно в шкафу, Тини. Голдштейн выудила из платяного шкафа свое пальто, смахнув с него пыль и надела, осмотрев себя в зеркало. Волшебница непроизвольно засунула руки в глубокие карманы, как вдруг рука нащупала что-то бумажное в левом кармане. Тина замерла, когда вытащила из кармана абсолютно чистый конверт, в котором лежало письмо с местонахождением Нурменгарда.  — Тина? — Куинни подошла к сестре, положив той руку на плечо. — Что такое? — Куинни… — Голдштейн подбирала слова, переводя взгляд с конверта на сестру. — Мне нужно кое-что проверить. Я буду в порядке, просто мне действительно нужно. — Не дав сестре опомниться, волшебница, даже не застегнув пальто, выбежала на улицу. Куинни же, увидев оставленный Тиной конверт, измученно вздохнула и лишь понадеялась на благоразумность сестры.

***

Надежда на то, что Геллерт сейчас в Нурменгарде, была абсолютно смутной и нелогичной, но Тина хотела хотя бы еще раз посмотреть на этот замок, если авроры еще не нашли его. Не в силах долго бежать, Голдштейн замедлилась, перейдя на шаг, когда трансгрессировала в небольшую деревню. Дальше Тина неторопливо шла, отходя от нескольких трансгрессий и, возможно, оттягивая момент «встречи» с замком. Вокруг слишком темно, из-за чего Нурменгард казался слишком зловещим. Некоторое время волшебница колебалась, не решаясь ни постучать, ни просто открыть дверь, если это получится сделать. В конце концов Тине без особых усилий удалось открыть двери замка и Голдштейн вошла внутрь, слегка поежившись от появившегося сквозняка. Дверь тут же захлопнулась и волшебница, почему-то даже не освещая себе путь с помощью палочки, пошла вдоль по коридору. Какой-никакой лунный свет отражался от мраморных стен, из-за чего в замке было гораздо светлее, чем снаружи. Поднявшись по широкой лестнице на второй этаж, Тина остановилась, посмотрев на вид из огромного окна. Темные скалы слегка поблескивали снежными шапками, но дальше них ничего не было видно. Голдштейн пошла дальше по коридору, и продолжила бы идти до самого его конца, если бы внезапно в этом самом коридоре не загорелся свет. Волшебница даже не успела понять, что произошло.  — Тина? — Геллерт стоял почти в конце коридора. Точно. Здесь же находится его кабинет. В замке на мгновение стало так же тихо, как было до этого. — Что ты здесь делаешь? Волшебница молчала, думая над ответом. А что она тут делала, действительно? Искала утешения? Воспоминания? Геллерта? Нет. Вот оно.  — Ищу. — Тина слабо усмехнулась своему ответу. Все оказалось так просто. — А ты? Разве ты не хотел скрыться?  — Я это и делаю. После моего ареста мои люди зачистили это место и вывели на него авроров. Они не нашли ничего, что могло бы свидетельствовать о моем присутствии здесь, поэтому они оставили замок. Авроры сюда больше не придут, они никогда не станут искать меня здесь. — Геллерт задумался. — Ну, разве что только один аврор. Снова повисла тишина. Неловкая и слишком громкая, давящая на уши.  — Мне жаль. — Тина слегка поежилась — начинать этот разговор было трудно. — Мне жаль, что я не смогла пойти с тобой. И я здесь не потому что я передумала, нет, я никогда не смогу…  — Я знаю. — Геллерт не любил перебивать, но сейчас это ему показалось очень важным. — Ты не изменишь своего решения, я знаю это. — Тина немного расстроенно выдохнула. — Но я этого и не просил. И не прошу об этом сейчас. — Маг сделал несколько шагов навстречу волшебнице.  — Я могу быть рядом с тобой. И хочу. — Голдштейн с надеждой смотрела на приближающегося мага.  — Это, — Гриндевальд сделал последнюю пару шагов, — то, о чем я тебя прошу. Быть рядом. Ты не должна одобрять то, что я делаю, этого я и не прошу. Мне это не нужно. Просто прими это. И не пытайся изменить. Поверь мне, многие пытались. — Маг лукаво усмехнулся, разводя руки в приглашающем жесте. Тина тепло улыбнулась, шагая в объятия Геллерта. Волшебница вмиг расслабилась и покрепче прижалась к магу, пока тот, слегка прикрыв глаза, наслаждался ароматом, исходящим от девушки. Аромат горячего кофе и теплого пледа. Гриндевальду не чужды чувства, как он многих заставил думать. Он также чувствует, как и остальные, просто умеет брать чувства под контроль. Он чувствует любовь, пусть и редко проявляет это, к чему Тина привыкла. Он рационален и не позволяет никому мешать ему. Но пусть сейчас он насладится этим теплым чувством. Потому что у них есть на это время.