Журавлики

Марк приподнялся с ужасной болью во всем теле, опираясь локтем о сырую землю, и, прищурив глаза, пытался рассмотреть очертания унылой улицы, на которой оказался. Было холодно, болело горло. Его порванный белый свитер не согревал так, как хотелось бы, а грязный плюшевый медведь, лежащий рядом, давно утратил презентабельный вид. Но любовь к нему была слишком велика, чтобы выбрасывать. Он встал, откашлялся. С ужасом попытался понять, где находится, но голова совершенно не соображала. Повернулся, осмотрелся — мрачно, уныло и сыро. Двинулся дальше, через помойки и молчаливых людей, таких же, как он, только гораздо старше. В животе урчало, дрожали руки: не то от холода, не то от нервов. Мальчик что-то помнил. Что-то из своей не самой лучшей жизни. Помнил маму, вечно пьяную на кухне, помнил отца, которого вечно не было дома. Помнил множество людей, которые приходили в его дом, кричали и били друг другу лица, зачем-то раздевали его маму догола, терзали ее странными способами, которые ей, похоже, нравились. Мальчик никогда не хотел этого видеть, поэтому старался уйти хоть куда-нибудь подальше. Жаль, что не всегда получалось. А папы все не было и не было дома, хотя он вспоминал его, как самого светлого человека в мире, после прихода которого все становилось хорошо. Но он помнил и кое-что еще. Например, то, как по его кровати ползали сотни тараканов, из-за чего он часто сбегал спать в туалет, но нежданные гости выбивали дверь в его обитель, почему и приходилось периодически ночевать в подъезде. Марк помнил, что такое нормальная еда, хоть и старался о ней не думать. Помнил, как выходил на улицу и просил покушать, и, изредка получив чуть денег или пищи, бежал домой поделиться с матерью. Но та почему-то забирала у него все и отдавала гостям. Вскоре он перестал так делать и всю выпрошенную еду ел сам, а деньги откладывал в дыру в старом деревянном комоде. Подаренные остатки разных блюд, иногда даже домашних, были самой лучшей пищей в жизни Марка, поэтому он дарил прохожим в ответ бумажных журавликов за то, насколько по-доброму они к нему отнеслись. Улыбка добрых людей незабываема. Мальчик не любил гостей. Они часто лежали в своей рвоте около его комнаты, и он не мог даже добежать до туалета или подъезда. Приходилось сидеть сутками в крохотной комнатушке, размышляя и мастеря бумажных журавлей. Он часто думал о том, кем стать в будущем. Ему нравились полицейские, которые разгоняли маминых друзей (хотя Марку почему-то запрещалось выходить из своей комнаты в такие моменты, но он все видел через замочную скважину). Их все боялись. Ребенок не мог не смотреть на них без восхищения. На его маленьких ручках часто вскакивали непонятные прыщи, Марк знал, что лучше их не чесать, потому что они превращались в черные раны, которые очень долго заживали и сильно болели. Его тело вечно находилось в крайне болезненном состоянии, и мальчику приходилось изо дня в день терпеть нескончаемую боль, лежать в своей комнате и тихонько скулить возле десятка бумажных журавликов. Но были у него и хорошие воспоминания: однажды приехал папа с кучей подарков на его день рождения, и они целый день провели вместе. Папа обещал, что отныне они останутся вместе навсегда. Но внезапно куда-то пропал и дома больше не появлялся. А недавно пропала и мама. Мальчик долго сидел дома, ждал, пока она вернется. Но дома по-прежнему было тихо, а когда приходили гости, то Марк не смел кому-либо открывать. Этих людей хотелось видеть меньше всего. Мальчик давно не кушал. Еды в доме не было, лишь на кухонном столе оставались огрызки каких-то продуктов, которыми и пришлось питаться неделю, после чего Марк все-таки набрался смелости выйти на улицу, хотя желания покидать свою обитель решительно не было. Дождливая, холодная осень. Верхней одежды у него не было, но папа забыл свой свитер в комнате мамы, а ботинки пришлось взять с кухни, где обычно сидели гости. Он также взял плюшевого мишку, единственного друга, с которым он разговаривал, крепко обнял и пообещал, что не бросит его до конца своей жизни. С другом не было так страшно. Марк выбежал на улицу и пошел куда-то вдаль, не представляя, куда могла уйти мама. Ее очень не хватало, хотя больше всего в жизни мальчик мечтал увидеть отца. Папа бы улыбнется, когда сын подарит ему бумажного журавлика, крепко обнимет, назовет храбрецом и сожмет по-взрослому руку. День за днем мальчик плутал среди незнакомых улиц, а опыт помогал выпрашивать еду у прохожих, хотя нередко приходилось копаться в мусорках. В один из таких дней к нему подошел человек, чистый и теплый, красивый, похожий на папу.  — Что же ты стоишь тут в одной кофте?! Потерялся небось?  — Нет. Маму ищу, она из дома ушла, и ее долго нет.  — Ты не волнуйся, мама у тебя взрослая, сама придет домой. Давай, я тебя провожу. Где твой дом?  — Не знаю. Дайте лучше покушать. Мужчина нахмурился. Теперь он посмотрел на мальчика чуть по-другому: растянутый свитер, слишком большие ботинки для хрупкой детской ножки, грязные ногти, да и вообще вся одежда.  — Скажи, — вдруг начал он, — а мама у тебя работает?  — Что значит «работает»? Мужчина глубоко вздохнул. Больше вопросов он не задавал, просто позвонил кому-то, говорил о каком-то бездомном ребенке и о том, что надо куда-то его пристроить.  — Малый, — договорив по телефону, обратился к мальчику мужчина, — тебя как звать?  — Мама звала меня Марк.  — Марк, слушай, сейчас сюда приедут люди и помогут тебе найти маму. Еще они дадут тебе еды, и ты сможешь поспать у них. Я тоже помогу тебе, но мне надо отойти ненадолго, понимаешь? Мальчик кивнул. Неужто приедут те самые полицейские? Ведь герои всегда помогают людям и даже сейчас не бросят одинокого маленького человека посреди улицы. На глубоких, голубых глазах Марка непроизвольно выступили слезы, а по телу пробежало приятное успокоение: наконец-то он сможет стать ближе к своим героям, а еще они найдут его маму и накормят.  — Ты главное стой здесь и никуда не уходи. Понял? Я скоро приду. Дай слово, что не уйдешь отсюда.  — Хорошо. И Марк снова остался один. Он ждал, и правда никуда не уходил. Стоял на месте и преданно ждал. Но никто не пришел. Ни люди, которые должны были помочь, ни мужчина, который обещал прийти. Разочарование, вонзившее свое острие прямиком в сердце, подкосило ноги Марка, но сдаваться так просто храбрый мальчик не собирался. В конце концов, Марк станет героем и будет защищать таких, как он. От таких, как гости. Мальчик простоял так до глубокой ночи, словно преданный пес, но никто не пришел. Он проснулся от холода, но на улице все еще было темно. Побрел куда-то дальше, в поисках еды или хотя бы воды, об одежде он даже не мечтал. Удача ему улыбнулась: мальчик нашел странную стеклянную бутылку с водой внутри, такая обычно стояла у мамы на кухне. Марк жадно глотал эту воду, а через минуту его вырвало желудочной желчью. И это пила его мама? Когда он станет героем, обязательно заберет у всех эту противную воду. А тем временем Марку становилось все хуже. Обыскивая все помойки, он случайно наткнулся на старый знакомый предмет — обычная школьная тетрадка. Он видел такие несколько раз, когда папа приносил ему целый пакет разноцветных карандашей, раскрасок и таких вот маленьких книжечек. Марк тогда настолько обрадовался этим подаркам, что никому, даже родной матери, не показывал их. Это отец научил мальчика делать бумажных журавликов. Марк тогда был еще совсем маленький, но очень смышленый, потому и схватывал каждое движение на лету, а после находил единственным развлечением один за другим делать бумажных птичек. Марк всегда хотел показать всему миру свои творения, поэтому в каждый созданный им журавлик вкладывал частичку своей души, искренне надеясь, что птичек примут и оценят. Видимо, это и стало причиной такого душевного облегчения. Ибо сейчас в этом сером мире, где невинный ребенок забывает о существовании добра, все равно находится маленький лучик света — и тот лучик греет его более папиного свитера. Впервые за несколько дней он улыбнулся, когда открывал тетрадь. Читать он не умел, но все закорючки воспринимал, как нечто доброе. Что-то не от этого мира, скорее с того, где его бабушка или дед, он знает, он чувствует своей большой душой в маленьком теле, что они там, где хорошо. Там, где нет его. Марк прошел куда-то дальше, спрятав под свитер тетрадку, завернул в переулок, где по обыкновению существовали такие же люди, как он, только много старше. Нашел себе уютное, даже чуть теплое местечко возле трубы, достал из кармана кусок колбасы, которую нашел в мусорном пакете, и, стараясь вести себя тихо, откусил часть своего лакомства. В этот момент Марк почувствовал какое-то особое чувство, такое, о котором разговаривали гости вместе с мамой. Из слов Марк понимал, что чувство это хорошее, и ни с чем не перепутаешь. Кажется, то было счастье. Но эфемерное счастье Марка дано было разрушить неким силам. Или хриплому голосу из темноты, звучавшему неожиданно пугающе.  — Подай чуть. Не ела уж неделю, поделись с женщиной, мелкий. Мне совсем немного. Марк не совсем понял, чего от него хотят. А когда все-таки из темноты появилась фигура женщины, в такой же потрепанной, грязной одежде, без зубов и с опухшим лицом, до его смышленого ума долетел смысл сказанных слов.  — Мне хотя бы чуть чуть… — жалобно продолжала женщина, похожая на маминых гостей. А мысли мальчика в этот момент взбунтовались. В его животе все еще горело пламя от голода и выпитой непонятной жидкости, и он с таким упоением ждал момента, когда сможет поесть. Марк не может отдать этот кусок. Потому что тоже долго не ел. Нет! Он не отдаст его!  — Возьмите, — с ужасным воем в душе сказал он. А после ушел куда-то дальше вглубь, упал на землю и уснул. Марк приподнялся с ужасной болью во всем теле, опираясь локтем о сырую землю, и, прищурив глаза, пытался рассмотреть очертания унылой улицы, на которой оказался. Было холодно, болело горло. Но мамы все еще не было рядом, а, значит, его путь еще не закончился. В этот день ему повезло: он случайно обнаружил открытый чердак в пятиэтажке, где смог немножко отогреться и даже съесть мертвого голубя. Марк уже делал так, когда никто из прохожих не давал еды, но ему не особо понравилось. А сейчас это была настоящая роскошь. Пару дней назад он нашел зажигалку, которую оставил из-за яркого цвета, а пригодилась она больше собственной матери. Марк не смог встать в этот день. Он спал, а когда просыпался — делал журавликов, чтобы развлечься. Было очень жарко и одновременно холодно, очень болело горло и что-то в груди. Сильный кашель царапал внутренности. Очень хотелось пить, а воды не было, хоть по крыше и хлестал дождь. На душе становилось уныло, лишь журавлики помогали ему более или менее отвлечься от всех страхов, хоть эффект и был временным. Зато когда-нибудь мир увидит его прекрасных белых птиц, и Марк подарит каждому хорошему человеку своего журавлика. Вся планета озарится улыбкой добрых людей, и все станет лучше. А сейчас реальность вцепилась в горло своими грязными, холодными руками и сдавливала, сдавливала его все сильнее. От безысходности Марк нашел грязную банку где-то в подъезде и собирал дождевую воду, которую после с наслаждением пил. Иного выбора у него не было. Также, как и сил попросить помощи у людей. Он стучался в двери, но их никто не открывал. А дождь лил, не переставая, целых два дня. За это время Марк использовал все тетрадные листы, и теперь он просто лежал на сыром полу своей кельи, крепко-крепко обнимая своего плюшевого медведя. Мечтал. О папе, о веселой маме. О дружной семье. И он, их любимый сын, всегда рядом с ними. Родители покупают игрушки, хотя они ему не нужны. Просто радостный, солнечный день. Марк с упоением ждал этого момента. Лежал, может быть, плакал. А на душе странно становилось теплее, сны становились белее, а окружающее уже мало его интересовало. Его состояние становилось все хуже с каждым днем. Рваться было уже нечем, слезы текли уже непроизвольно от боли в животе и груди, а кашель неминуемо разрывал горло. Но сейчас ему становилось теплее. Закончился дождь. Выглянуло солнце. Боли утихли. Планета утихла, и, кажется, родители пришли посмотреть на мальчика, лежавшего возле десятка бумажных журавликов.