***
— Круто! Я могу совершенствовать своих малышек бесконечное число раз, не расходуя лишние материалы! — засияла Мэй. — И всё благодаря твоей причуде, Чиё! — Не стоит, — едва заметно покраснела девушка, смущенно отведя взгляд в сторону. — Я рада, что могу быть полезна. Краешком глаза она заметила, как в помещение зашёл один из учеников «А» класса, и тут же зажалась в угол, не желая попадаться ему на глаза. Бакуго Кацуки. Одно имя вызывало шквал эмоций. Чиё боялась даже мысленно произносить его, ощущая непонятное и назойливое смущение. Она заметила Кацуки ещё в первый день учёбы и тогда же поняла: вот он, её соулмейт. Не нужно было никаких доказательств — ими служила одна только душа, трепещущая и ликующая. Хотелось улыбаться, танцевать, смеяться. Впервые за долгое время настала белая полоса, всё должно было с этого момента пойти в гору и достигнуть своего пика. Чиё представила, как они вместе, держась за руку, будут гулять в парке, сидеть в её комнате под тёплым одеялом и пить зелёный чай. Она больше не будет одинока… Но долгожданная встреча принесла лишь разочарование: кольнуло в сердце, потеплело в душе у неё одной. Кацуки прошёл мимо. Его лицо не изменилось. Он не сказал ничего. И тогда Чиё решила принять участие в спортивном фестивале. Безумие. Так это назвала её мама. Так думали все вокруг. Так думала и сама Чиё. Её причуда была абсолютно бесполезной для фестиваля, но девушка заранее решила, что не сдастся так просто. И почти сразу — досадное поражение на первом же испытании. Она сгорала от стыда, боялась даже смотреть в сторону Кацуки. Страх выглядеть жалкой и слабой в его глазах пожирал её изнутри, сколько бы раз она не улыбалась и не говорила своим одноклассникам, что всё в порядке. Если бы только Чиё знала, что Бакуго было плевать. Он даже не слышал её имени. И впервые за несколько лет она закрылась в пустой комнате и, прижавшись к стене, громко заплакала. Всё шло замечательно. Встретить соулмейта в таком возрасте — уже удача. Вот только не фантазии ли это? Чиё начала сомневаться. Ведь не может быть судьба так жестока? Не может родственная душа не чувствовать ничего в ответ? А вдруг это не он? И сейчас она лишь со стороны наблюдала, как Бакуго забирает свой новый костюм. Но неожиданно около самого выхода он обернулся.***
Он обернулся. Подойти или уйти? Бакуго слишком долго думал над этим, но за всё время размышлений так и не пришёл ни к какому решению. Подсознание упорно продолжало твердить, что это она. Сердце пропускало удары, когда он ощущал её присутствие рядом, слышал голос, такой родной и незнакомый одновременно. Казалось, Кацуки слышал его с самого детства, просто не мог вспомнить, кому он принадлежит. Она смотрит так затравленно и испуганно, будто видит перед собой зверя. Бакуго лишь в детстве искал своего соулмейта, думал, где она может быть и когда они встретятся. Со временем азарт пропал: проблемы и иные переживания навалились огромным снежным комом. И отчего-то Кацуки старался избегать темы родственных душ, словно было в ней что-то постыдное. Тратить своё время на такую ерунду казалось абсурдом, ведь появились дела важнее: учёба, тренировки… Бакуго не заметил сам, как совершенно позабыл о том, что в этом мире существует человек, предназначенный только ему одному. Но что если это всё-таки не она? Не существовало никакого способа достоверно и быстро узнать своего соулмейта. Была лишь маленькая зацепка — причуда. Но Бакуго она не давала почти ничего. Он завидовал Шото — Тодороки было, пожалуй, проще, чем кому-либо. Для стихии найти противоположную — не составляло большого труда. А Чиё могла восстанавливать любые неживые объекты, если они были сломаны или разрушены меньше минуты назад. Эта чёртова причуда могла быть антиподом даже Шигараки. Бакуго сомневался. Он не хотел ударить в грязь лицом. Гордость упорно мешала ему сдвинуться с места. И он ушёл.***
Кровь смешалась с грязью. Где-то вдалеке выла сирена. В ушах звенело. Бакуго с трудом нашёл в себе силы подняться на ноги. Разрушенные дома, заваленные обломками улицы и даже воздух, перемешанный с пылью, — всё выглядело слишком правдоподобным для очередной сказки мальчика-неудачника из класса «Б». Казалось, небо падает. Миязано постарался на славу. — Где же твоя хвалёная сила, благодаря которой ты попал в «А» класс, Бакуго Кацуки? Такая раздражающе спокойная манера речи. Этот парень или не чувствовал ничего по своей природе, или просто привык видеть подобное. — Чёртов ублюдок, — прорычал Кацуки, впав в состояние ярости. Ему давно казалось, что его провоцируют, но теперь всё стало слишком очевидно. Хотелось взорвать глупую, нахальную рожу. Рука потянулась сама собою, Кацуки совсем не беспокоился о последствиях. Но вдруг он понял, что причуда не активируется. Взрыв не прогремел. Ничего не произошло. Миязано воспользовался замешательством своего противника и, перехватив его кулак, с силой ударил ногой в живот. Бакуго с силой влетел в стену разрушенного дома, успев лишь подстраховать себя рукой и смягчить падение. Тяжело дыша, он быстро вытер кровь с лица и вновь напряг мышцы, чтобы использовать причуду. — Не пытайся, — расслабленно пожал плечами Миязано. — Когда твой соулмейт мёртв, причуда тоже исчезает. Бакуго медленно повернул голову и увидел кровь. Много крови. Тело отказывалось подчиняться, стало страшно где-то на уровне подсознания. Он забыл, что это лишь иллюзия. Он забыл, что это просто причуда. Он забыл, что всё не по-настоящему. Чиё лежала на земле. Кровь перемешалась с грязью на её лице, но Бакуго отчётливо видел, что её глаза закрыты. Он не видел момента её смерти, но чувствовал: это конец. Мир потерял свои краски. Ноги утратили силу подняться. Да и смысла-то больше не было.***
— Бакуго-кун?.. Кацуки резко открыл глаза. Её голоса не было достаточно, чтобы убедиться в реальности происходящего, но когда он увидел Чиё перед собой, им завладели невероятные по своей глубине ощущения. Бакуго чувствовал себя, как будто после нескольких часов жуткого холода наконец зашёл в теплое помещение, и сердце забилось быстрее, даже, казалось, громче и выразительнее. — Что случилось? — растерянно спросила Чиё, переминаясь с ноги на ногу и прижимая руки к груди. Боялась реакции. И это не казалось удивительным, стоило только вспомнить все те грубые слова и не самые приятные выходки, которыми Бакуго щедро одаривал её. — Случилось, — его голос звучал так хрипло и тихо, что девушка на мгновение замерла, ожидая худшего. Но Кацуки продолжал смотреть на неё странным, непонятным ей взглядом и не мог подобрать нужные слова. Стоило сказать, как он напуган? Или как он рад, что всё оказалось лишь иллюзией, действием глупой причуды ученика из класса «Б»? — Мы проиграли, — первой нарушила молчание Чиё. — Прости, я оказалась бесполезной и ничего не смогла сделать, когда… Но никогда раньше проигрыш не казался Бакуго такой мелочью, пустяком. — Чиё, — прервал череду оправданий Кацуки. Она вздрогнула, услышав своё имя. В мыслях крутилось лишь одно: сейчас Кацуки вновь потеряет самообладание, разозлится и скажет никогда больше не попадаться на глаза, но… — Мне наплевать, — абсолютно спокойно добавил Бакуго, и на его лице не дрогнул ни один мускул. Он сделал шаг навстречу. Чиё хотела отшатнуться, но остановилась в последний момент, испуганно глядя на него, и тогда Кацуки решил, что пора исправить всё раз и навсегда. Бакуго не верил в судьбу или предназначение, словно какой-нибудь фанатик, но не любил упускать шансы. Он схватил Чиё за запястья и рывком притянул к себе, небрежно и неумело сжав в своих крепких объятиях. Уткнувшись лицом в её светлые волосы, Бакуго радовался, что никто вокруг не видит его покрасневших щёк и растерянного взгляда. Особенно она. — Пускай мы проиграли. Я рад, что это было всего лишь глупое соревнование, — прошептал он. Эмоции, тщательно скрываемые так долго, прорвались одной волной и накрыли с головой, словно цунами. Она не могла поверить его словам. Глупое соревнование? Перед его началом Бакуго говорил иначе. Чиё не знала, что увидел он под действием чужой причуды, но чувствовала, насколько важно это было для Кацуки. Он никогда не расскажет, не намекнёт, но будет помнить. Бакуго увидел её впервые на Спортивном Фестивале и… не обратил внимание. Он и имени не помнил, хотя, кажется, даже пару раз случайно оказывался рядом. И, разумеется, он также не помнил, что дальше первого испытания она не прошла. Потому что тогда это было не важно. Но важно сейчас.***
Бакуго смотрел на Чиё и резвящихся за окном уютного кафе детей. И в памяти неожиданно вспыхнуло, словно пламя рождественской свечи, давно потерянное воспоминание. Тогда, таким же снежным вечером много лет назад, Кацуки шёл вместе с матерью за фруктами. Было уже довольно темно, но людно. Когда он уходил, часы показывали пять часов вечера. Кацуки шёл, не торопясь, и снег скрипел под ногами, но этот звук был приятен и даже интересен детскому воображению. На улице было много прохожих. Все копошились после работы: спешили домой, по гостям или же в магазины. Когда Бакуго проходил небольшую площадь, вокруг высокой рождественской ёлки носилось множество детей самых различных возрастов. Их смех витал вокруг, скрашивая праздничную обстановку гораздо лучше всяких светящихся лампочек и красивых ёлочных украшений. Кацуки сошёл с дороги и прошёл к резвящимся сверстникам. Остановился в нескольких метрах, просто стоял и смотрел вокруг. Воздух был холодным и морозил щёки, но на душе было необыкновенно спокойно и тепло. Неожиданно в лицо на бешеной скорости прилетело что-то холодное и тут же рассыпалось, скатившись по верхней одежде к ботинкам. — Ха-ха, чего ворон считаешь?! Бакуго заторможено поднял голову и посмотрел перед собой. Мальчишка, лет семи, дёргал его за рукав и с вызовом посматривал в лицо, крутя в руке очередной комок снега. Кацуки выждал момент, резко схватил его за предплечье и выхватил снежок, отбегая в сторону, но не рассчитал и внезапно провалился в сугроб. — Растяпа! — в шапку попал ещё один комок. — Получай! — Да черт тебя побери! Как ты так быстро лепишь их? — громко выругался Бакуго. — Я не леплю их, а восстанавливаю! Бакуго закидали с ног до головы. Он проклял себя сотни раз за то, что не мог просто использовать причуду и, подобно взмаху волшебной палочки, победить всех одним ударом. Кацуки едва вылез из сугроба и тут же помчался догонять своих «противников». Они, как только увидели, что он крепко стоит на ногах, тут же разбежались в сторону, а Бакуго долго думал, с кого же начать. Внезапно кто-то напрыгнул на него сзади и повалил на снег. Какой-то мелкий мальчуган измазал ему щеки своими мокрыми варежками и засмеялся, повалившись рядом. — Ах, ты! — воскликнул Бакуго, схватив своего оппонента за шарф. — Отстань! — закричал он, захлёбываясь собственным визгом. — Получай, вот тебе… — Кацуки вдруг замолк на полуслове. — Погоди, ты что же… девчонка? — А? Это было неожиданно и… немного обидно. — Я пошёл, — резко поднявшись на ноги, проворчал Кацуки и пошёл в сторону матери. Его тут же окружила толпа детей: кто-то дергал за краешек пальто, кто-то пытался схватить за ногу или за руку. Они пытались помешать уйти, перегораживали дорогу, толпились прямо на пути. — Пожалуйста, останься ещё на чуть-чуть! — крикнула из общей кучи та самая девочка, а Бакуго даже не успел ответить, как вдруг резко замер и услышал стук собственного сердца. На одно мгновение, на один миг почудилось, что это сказал его соулмейт. Ему так хотелось верить в это! Он начал принимать желаемое за действительное, но в глубине сознания понимал, что всё это — не более чем плод фантазий. — Завтра приду, — неожиданно смягчившись, попытался выдавить из себя улыбку Кацуки. — Ты обещаешь? — Обещаю! Но он не пришёл. Уже и сам не помнил, что именно помешало. Те далёкие времена, когда он был совершенно другим, более открытым и похожим на других, давно прошли. Но в этот холодный зимний вечер ощущение лёгкой грусти и согревающего сердце счастья дарило долгожданное умиротворение. — Ты мне тогда неплохо вдарила. Чиё замерла, оборвав свой очередной рассказ про планы на будущий год. На её лице отразилось непонимание, но не прошло и минуты, как она улыбнулась и, протянув руки через стол, накрыла ими ладони Бакуго. — Ты вспомнил, — прошептала она, и в уголках серых глаз появились слёзы.