Нежное лето

15.Аппарат пикал в изголовье, поддувая в маску кислород. Ваня лежал с закрытыми глазами вот уже часа два, прикрытый белой простынею по самый подбородок. Аня боялась отойти от него, постоянно вглядываясь в его лицо. Зашла медсестра, поменяла бутылочку с лекарством. -Он жив? – вопрос с надеждой в глазах. -Конечно, жив, спит он, - девушка в белом медицинском костюме кажется Ане ангелом. Аня вздохнула спокойнее, ей уже легче. Внезапно за стеклом мелькнул знакомый силуэт. Вика… -Вика, - Аня вылетела из палаты навстречу сестре, уткнулась ей в грудь, - Вика…. -Анька…, - девушки обнялись. - Все хорошо, Вик, все хорошо…. Родионова взглядом пробежала по лицу, фигуре сестры, обняла ее, с трудом сдерживая нахлынувшие чувства. -Как Ваня? -Спит… -Слава Богу…, - Вика еще никак не могла поверить, что всё страшное уже позади. Она обнимала сестру, чувствуя, как напряжение понемногу отпускает. Аня рассказала, что случилось, упустив те эмоции, что пришлось ей пережить. -С Ваней надо поговорить… Аня закивала головой в знак согласия. -Я здесь подожду, Вик, пока он не проснется… Родионова посмотрела на свою младшую сестру, она ничуть не сомневалась, что Аня не отойдет от него ни на минуту. Вика отвела взгляд. -Я с тобой подожду…. Наконец, аппарат резко пикнул, ресницы дрогнули, и Ваня открыл глаза. Глаза Ани повлажнели, она заморгала быстро-быстро. Молодой человек сжал ее пальцы. -Всё хорошо…, не реви… -Привет…, - Вика подошла поближе. -Так…, - вошедший в палату врач в таком же белом медицинском костюме и в шапочке с веселым принтом жестом попросил собравшихся расступиться. Поправил аппаратуру, заглянул в глаза пациенту, что-то покрутил на шлангах и, похоже, остался всем доволен. -Капитан Родионова, - Вика предъявила служебное удостоверение, - можно мне поговорить с пациентом? -Аааа, я думал Вы родственница…. -И это тоже…. Надо сказать, что Ваня и впрямь чувствовал себя совсем сносно. -Жаль…, жаль, что вся информация уничтожена…, - Вика присела у кровати. -Хм…обижаешь…., - Иван приподнялся на локтях, аппарат предательски « застонал», - в тр… Парень приподнял простынь, которой и был прикрыт. Его глаза медленно округлились. -Бл… мои… Где мои … трусы? Девушки переглянулись. Аня бросилась в коридор, столкнувшись в дверях с медсестрой. -Где?...Где его трусы? -Боже мой…., - медсестра испуганно смотрела на девушку, застыв на месте от неожиданности, - да мы всех поступающих раздеваем…, - добавила нерешительно. -Трусы…, трусы отдайте, пожалуйста, - Аня умоляюще смотрела на перепуганную девушку. -В белье…. в кладовке….у сестры-хозяйки…да там руна одни…. -Спасибо Вам, спасибо, - Вика вышла вслед, оставив в недоумении молоденькую медсестру. В вещах Ивана, оставшихся после пожара, Аня нашла маленькую флешку. -Вот она, - девушка торжественно передала носитель сестре. -Надеюсь, она не пострадала, - Вика убрала флешку в сумочку. Настроение у неё явно улучшилось, теперь встреча с сотрудниками службы безопасности приобрела смысл. А то, что эта встреча состоится, Вика уже не сомневалась. Она заглянула к Ване в палату. Он уже полулежал в кровати без кислородной маски. Дай волю, так бы встал и убежал. -Спасибо, Вань, это, действительно, очень важно, - Вика перевела взгляд с Ивана на сестру. Давно она не видела Аню такой счастливой. -Домой соберешься, дай знать, пожалуйста, я приеду за тобой. -Вик, я с Ваней побуду, ты не волнуйся…, - Аня держала за руку молодого человека. По глазам сестры Вика поняла, что ей пора. Родионова-старшая прикрыла дверь и медленно поплыла к выходу. В сумке у неё была информация, которая могла помочь федералам, но, самое главное, могла помочь Игорю. Игнатьева очень волновало состояние дочери. На похоронах матери она была безразлична, словно происходящее не касалось её совершенно, все последние дни ходила по дому с отрешенным видом, закрывалась в комнате и к столу не выходила. Аркадий Викторович пытался с ней заговорить, но все его усилия разбивались о холодность и абсолютную индифферентность дочери. -Что же Вы хотите, Аркадий Викторович? У Кати было сильное нервное потрясение, я прописал ей успокаивающие препараты, - отвечал психиатр на все вопросы отца. -Препараты…, препараты..., - Аркадий обнаружил пустые конвалютки в мусорной корзине. Он стал шарить в столе, на столе, в бумагах, перевернул матрац – ничего. Что-то ему подсказывало, что надо искать дальше. Наконец, он обратил внимание на большой цветочный горшок в углу комнаты. Аркадий со всего маху выдрал несчастное растение из земли. Вместе с комьями грязи на пол посыпались и таблетки. -Катя… Катя…, - Игнатьев присел, перебирая в руке сухую жесткую землю. Дверь в комнату распахнулась, в дверях появилась Катя. -Что ты здесь делаешь, папа? Аркадий привстал. -Что это, Катя? – отец разжал ладонь с таблетками. -Ты устроил мне шмон, папа?… - девушка прошла в комнату и остановилась в шаге от отца. Аркадий почувствовал легкий запах. -Катя,… ты пьешь? -Хмм, папа…, бокал вина…, не больше… Девушка подняла на отца глаза и сделала попытку улыбнуться. Получилась гримаса. Аркадию стало не по себе от пустого, ничего не выражающего взгляда дочери. -Катя, врач прописал тебе таблетки, - Игнатьев поднес к её лицу ладонь. -Сам пей! – она с силой ударила его по руке, таблетки с остатками земли подлетели вверх, рассыпавшись по полу. -Катя! -Да пошел ты! – девушка, хлопнув дверью, вышла из комнаты. Аркадий услышал, как завелась и сорвалась с места её машина, прошуршав по гравию резиной. Он почувствовал во рту солоноватый привкус, не заметив, как прокусил губу до крови. Опустив тяжелое, еще мощное, но уже ослабевшее тело в кресло, обхватив голову руками, заскрежетал зубами от беспомощности. Игнатьев не знал, как поступать дальше. Что бы он ни сделал, как бы ни поступил, всё будет неправильно и плохо. Аркадий сейчас ненавидел всех: Соколовского за безудержную жажду мести, Фишера за то животное чувство страха, которое заполнило все его естество, себя за беспомощность и слабость и даже дочь…, дочь за то, что она есть… Аркадию стало страшно от своих мыслей… Катя кружила по городу несколько часов. Не было никаких мыслей, была скорость, ветер в лицо, огни, пролетающие за окном автомобиля. Девушка подъехала к маленькому скверу и мягко притормозила. Здесь было тихо, тихо и темно. Она прошла к мосту, перекинувшемуся через Яузу. Вечерняя прохлада вызывала озноб, Катя обхватила себя руками. Вода внизу была темная и как будто дышала. Девушка наклонилась, вглядываясь в черную тревожную гладь. У неё закружилась голова, она отпрянула. Ещё немного постояв, обнимая себя за плечи, быстро пошла прочь. Дни были похожи один на другой. Допросы продолжались рано утром, днем, в три часа ночи… Игорь уже не различал времени суток. Вопросы повторялись из допроса в допрос, с разных ракурсов, с разным акцентом. Следственные эксперименты с оружием, без оружия, бесконечные протоколы, письменные объяснительные, которые тоже надо было писать и переписывать заново. Соколовский так же с завидным постоянством повторял одно и тоже. -Что Вы делали в клинике? – Игорь уже не помнил, в какой раз звучал этот вопрос. Балашов бросил на стол листы со свидетельскими показаниями. С каждым разом этих показаний становилось все больше и больше. -Меня там не было, - Соколовский смотрел снизу вверх. -Неправда, Вас там видели… -Пчёлы…, - Игорь спрятал улыбку, уголок рта полез вверх, глаза округлились. -Что? Соколовский пожал плечами. -На записи с камер… -Я себя там не узнал… -Экспертиза подтвердит это, - Балашов порой терял данное от природы терпение. Соколовский не просто его раздражал, он вызывал у полковника чувство, близкое к ярости, которое всё сложнее удавалось скрывать. Он дернул за воротничок своей безупречной сорочки, расслабил узел галстука. Будь его воля, он бы засадил этого мерзавца надолго. Но результатов физиогномической экспертизы еще не было. Эксперты задерживали заключение. -Игорь Владимирович, завтра у Вас психолого-психиатрическая экспертиза…, вот решение о её проведении, - Балашов достал из кейса постановление. -Хмм, - Соколовскому, казалось, было уже всё равно. Игорь забрался с ногами на твердую поверхность жесткой постели. До утра будет время отдохнуть. Он прислонился спиной к холодной стене, прикрыл глаза и просто физически почувствовал, как его энергия , его тепло медленно покидают тело. Он не знал, сколько сидел, может, минут пятнадцать, может час, может быть, больше… Лязганье ключа в замке вывело его из прострации. -Соколовский, на выход! Игорь спустил ноги с лежанки. -Поторапливайся, давай… Руки! Уже который раз он шел бесконечно длинным коридором. Он знал каждый изгиб его, он помнил, кажется, каждый поворот. -Стоять! Игорь замер в нерешительности. Конвоир остановился у металлической двери. -К тебе посетитель, руки давай, - расстегнув наручники, подтолкнул его в маленькую, тускло освещенную комнату, - у вас полчаса. Тяжелая дверь с шумом закрылась. Девушка вздрогнула, как от удара, и встала навстречу. Шаг, ещё, словно полёт… Она спрятала лицо на его груди, прижалась всем телом, вздохнула глубоко и замерла, забыв дышать. -Вика… Игорь прижимал к себе её маленькую хрупкую фигуру, вдыхал до боли знакомый запах её волос, утопая в этом облаке, теряя реальность. Ощущать ее рядом, реальную, живую, осязаемую,… такую близкую, родную… Туман в голове… Волной по телу, судорогой, спазмом… Этого не может быть… не может быть… Нет… Нет… Только так … только так…и может быть… Если и умереть, то уже не страшно,… пусть… У него все уже есть, ему больше ничего не нужно. Его боль, его отчаяние, его галлюцинации и его реальность, его наваждение, его бессонница… -Прости меня, прости… -За что, Игорь? – голос тихий слабый… -Да всё по тюрьмам, по ссылкам… -Ты невозможен…, - то ли смеется, то ли плачет, - ты невозможен, Соколовский… Вика подняла глаза, в ресницах заблестела влага. Ладонью провела по щетине. Игорь коснулся губами ее ладони, пробежал легкими поцелуями до запястья с пульсирующей венкой. -Игорь…., - умоляюще… -Я скучал…., - хрипло… -Нам поговорить надо, - Вика слегка отстранилась, - мы наняли адвоката…, будет у тебя завтра. Она говорила и говорила: кончик её носа вздрагивал, складочка на переносице... Лицо серьезное. « Её скулы немного заострились… Она бледная… или свет здесь такой?» -Игорь, ты слышишь меня? Её глаза, большие синие, прозрачные, … Морщинки в уголках глаз, лучиками разбегающиеся. Брови, вверх взлетающие тонкой нитью… Её взгляд прожигает, в груди уже печёт… « Что же ты так смотришь на меня?» -Игорь, …ты слышишь, Игорь? Непослушную прядь волос с её лица убирает, глазами по лицу бегает … -Я люблю тебя, Вик… Она отстраняется слегка, замирает на полуслове. На ресницах повисают крупные прозрачные капли, она моргает быстро-быстро, сглатывает невесть откуда взявшийся ком в горле. Игорь целует ее влажные щеки, она всхлипывает, тянется к нему губами. Их поцелуй с соленым привкусом. Становится нечем дышать. Они стоят посреди маленькой тесной комнаты, где всего один стул и старый громоздкий стол, занимающий все свободное пространство, стоят долго, кажется, целую вечность. Внезапный стук в дверь, Вика вздрагивает от неожиданности. Реальность возвращается. -Адвокат свой, надежный, можешь ему полностью доверять, Игорь. -Вик, деньги на адвоката откуда? -Неважно… -Нет, важно… -Сейчас неважно, Игорь…потом… В доме пожар был, слава Богу, никто не пострадал. Соколовский в сердцах ударил по столу. -Он всегда, сука, на шаг впереди идет… -Часть информации погибла, - Игорь напрягся, - но твоя флешка цела, Ваня постарался. -Привет ему от меня… Отличный парень, повезло Аньке… -Бессмысленно отрицать очевидное, - Вика улыбалась одними глазами. -Пряников знает, что клиника Фишера? -Да, и не только это… -Вик, Игнатьев… Это он убил мою мать… Лязг ключа в замке, и тяжелая дверь медленно поползла… Как быстро, как невероятно быстро…. Пора….. -Соколовский, время! -На кладбище, под плитами, Вик…, там документы… Пальцы разомкнулись. Наручники защелкнулись на его запястьях. -Игорь…., - Вика смотрела, не моргая. Ироничная улыбка одним лишь уголком рта, а в глазах боль. Но это видит только она, только ей дано заглянуть под маску, и только она знает его настоящего, только она…. Вика вышла из следственного изолятора. Вечер уже опустился на город, дневная жара сменилась прохладой. Девушка вдохнула полной грудью. Сегодня вечером у неё была назначена встреча. Вика посмотрела на часы, времени было предостаточно. Закинув ремень сумочки на плечо, она медленно пошла по аллее. Из окна третьего этажа её взглядом провожал Балашов. Эта встреча состоялась против его воли, сам бы он никогда не дал согласие. Указание сверху, которому полковник не мог противиться. Сейчас он испытывал странное и неприятное для себя чувство неуверенности. Балашов был уязвлен. -Декабристка…