Ну же, стреляй

      Ночь - самое тихое и спокойное время суток. Маленькие аккуратные снежинки, медленно кружась в своём красивом танце, падают с неба под тихое завывание ветра, покрывая всё вокруг белой пеленой снега. Куда ни глянь, нигде нет ни единой души. Везде царит гробовая тишина, прерываемая лишь редким падением капель слёз на холодный кафель. Том сидел на полу в ванной, поджимая ноги к себе, и плакал. Он никогда не показывал свои эмоции, предпочитая казаться всем грубым, но, когда он один, когда его никто не видит, он запирался в этой чёртовой ванной комнате и давал волю эмоциям, потому что знал, что тут его никто не осудит, не будет косых взглядов в его сторону.       Но этот день особенный. Сегодня он сорвался до предела и не может издать ни звука, а горло предательски болит. В одной руке у него был кусок стекла от бутылки, которую тот на эмоциях бросил в стену, после чего та разлетелась на многочисленные осколки, несколько из которых задели Тома, оставляя несколько царапин, из которых текла кровь, пачкая одежду. Она стекала и капала на пол, перемешиваясь со слезами. Это так... Завораживало? Вторая рука судорожно сжимала и отпускала волосы, это немного успокаивало. Его руки были покрыты шрамами на запястьях, которые он наносил сам себе в моменты такого «всплеска эмоций». Откровенно говоря, ему нравилось это, но о таком увлечении конечно же никто кроме него не знал, но, впрочем, оно и к лучшему. Риджуэлл уже и сам не помнил, как давно это началось, но прошло уже достаточно времени, чтобы успеть войти в привычку. Он и раньше закрывался в ванной комнате, когда жил с парнями, но раньше достаточно было только выплакаться. Слабак. Впрочем, он и не отрицал этого. Также, копилку его вредных привычек пополнило курение, которую он позаимствовал у мистера «Я курю 24/7 и мне похер на твоё мнение» — Ларссона. Как бы ему не хотелось признаваться, но этот подонок хорошо разбирался в табаке и даже иногда давал советы Томасу, в которые тот конечно же не вслушивался, но сейчас он даже пользуется этим, понимая, как же он был чертовски прав. Также знал, что друзья не одобряли его привычки, но сейчас это было уже неважно, ведь их уже больше нет.       Сегодня Томас «отмечал» годовщину смерти его друзей. Это произошло ровно год назад, в этот самый день, когда трое друзей возвращались на машине домой с зимнего отдыха, в который так долго уговаривал поехать Эдд. На обратной дороге, когда впереди уже оставалась четверть пути, на встречку выехал автомобиль, пытаясь обогнать машину, едущую перед ним, но делать это перед резким поворотом было не лучшей идеей. Эдд попытался вырулить, но из-за скользкой дороги не справился с управлением, и машина улетела в кювет. Эдд погиб от травм, не дождавшись скорой, Мэтту пробил голову большой камень- мгновенная смерть, а Тому зажало ноги, из-за чего тот не мог выбраться из «капкана», тем самым оставляя его наедине с двумя телами его друзей в ожидании помощи. Том просто кричал от боли, от страха, от безысходности. Он был единственный кто выжил в этой ужасной автокатастрофе, о чём очень жалел. Ему до сих пор снятся в кошмарах эти глаза Эдда, всем своим видом показывавшие боль, которую тот чувствовал, они просили, нет, кричали о помощи. Том видел, как его взгляд медленно становится таким безжизненным и стеклянным, видел надежду на спасение в его глазах. Скорая не успела, опоздала на считанные мгновения из-за снегопада, который просто накрыл слоем снега машину. Их было трудно отыскать. Тома доставили в больницу в тяжёлом состоянии и сумели спасти путём больших усилий, но он просто не хотел так жить, ведь двое его друзей были единственным смыслом в его серой и однообразной жизни.

***

Стук в дверь прервал излияние души Тома в пустоту. Тот сначала пытался игнорировать это, но вскоре он стал ещё больше настойчив, заставляя хозяина дома зажмурить глаза и стиснуть зубы от раздражения. Звук отдавался очень громко в голове, что и так ужасно раскалывалась от выпитого алкоголя. Даже попытки закрыть уши были просто до жалкого тщетны. Как и он сам. Поднявшись с пола, на шатающихся от усталости ногах, ему ничего не осталось как пойти и открыть дверь этой упёртой твари. Риджуэллу было откровенно говоря всё равно кто это, даже если это убийца, то пожалуйста, пусть заходит, его давно ждут здесь.       Но потрёпанное жизнью, в многочисленных шрамах и ожогах лицо Ларссона было последним, кого он ожидал увидеть, да что уж там, его вообще не было в этом списке. Том от такого резко хотел захлопнуть дверь, но между косяком и дверью появился странный механизм, отдалённо напоминающий… Руку? В любом случае, это сейчас было неважно, главное то, что за дверью прямо сейчас стоит его враг, чуть не убивший его однажды и судя по всему не прочь повторить. Мгновение спустя, дверь была распахнута, а хозяин дома был откинут ударом по лицу и лежал на полу, корчась от боли и держась рукой за больное место. Больно. Чертовски больно. — Ну что же, давно не виделись, не так ли? Старый друг…       На его лице была натянутая фальшивая и такая мерзкая улыбка, что в дрожь бросало мгновенно; воспоминания про тот день, когда Торд чуть не убил его, сами лезли в его голову, а попытки откинуть их и сосредоточиться были бесполезны. Том начал осматривать человека, стоящего перед ним. Всматривался в эти до боли знакомые черты лица. Но язык даже не поворачивался назвать его имя, оно было отвратительно Риджуэллу. И с чего всё это началось? Ведь когда-то они были лучшими друзьями, обещали, что не оставят в беде друг друга… Что же изменилось? Том сам не знал ответа на свой же вопрос. Сначала это было просто плохое отношение, затем это становится взаимным. А что потом? Это переросло во вражду, обоснованную привычкой. Он только сейчас понял насколько это всё тупо; они могли бы быть друзьями, но судьбу не обманешь. Было уже слишком поздно. Его взгляд устремился ниже, он начал осматривать его с ног до головы. Правая половина лица была полностью покрыта шрамами, на глазу красовалась повязка, а рука, судя по всему, заменена металлическим подвижным протезом. На дворе зима, но несмотря на это на нём было лишь тонкое длинное пальто, развевающиеся из-за сквозняка, что просачивался из открытой двери. Больше он ничего не мог разглядеть, слишком темно.       Опомнившись, Том хотел разбавить эту угнетающую атмосферу, в которую подливало масло в огонь молчание и взоры, направленные друг на друга; он хотел съязвить, в очередной раз сказать так ненавидимую Тордом фразу «Ты мне не друг», но словно прочитав его мысли, ему просто не дали сделать это, прервав его резким, сильным пинком в живот, из-за чего тот скорчившись, согнулся пополам, а сердцебиение участилось, дыхание переросло в резкое и рваное. Присев возле измученного тела, Торд приподнял его механической рукой за волосы, заставляя того шипеть от боли. Он долго всматривался в его «чёрные омуты» вместо глаз, которые порой так пугали его, когда они были детьми, а после втянул в себя едкий дым сигары, с которой как казалось Тому, тот никогда не разлучался, и выдохнул его прямо в лицо мученику, из-за чего тот начал кашлять. Том знал, что произойдёт дальше, но именно сейчас он понял, как он хочет жить, что не хочет умирать… — Знаешь Том… Ты всегда был таким надоедливым, и только и делал, что мешал моим планам, — Отпустив волосы Томаса, Торд натянул на своё лицо гадкую ухмылку, что постоянно бесила обладателя необычных глаз, продолжая пялиться на его лицо, скривившееся от боли. — Дай угадаю, ты вернулся, чтобы выполнить очередную задачу, хах? — Даже в таком состоянии этот алкоголик мог язвить, что очень сильно раздражало Торда. — Ты и есть моё задание, лишь одна из многочисленных и просто ничтожных помех на пути к моей цели. И знаешь что? Я не намерен отступать. — И что, теперь ты убьёшь меня? Поздравляю! — Том, не в силах больше сдерживать всех эмоций, что его так внезапно настигли, перешёл на крик. — Ты убил меня морально ещё несколько лет назад! Так что валяй, чего ты тянешь? Ну же, стреля- — Как же ты меня заебал, — Торд выхватил пистолет из кобуры и сделал пару выстрелов.       Том сначала даже не понял, что сейчас произошло. Это было слишком быстро. Тупой, мать его, Ларссон. Опустив свой взгляд, Томас увидел, как собственная кровь алыми пятнами пачкает одежду, как стекает по его груди в больших количествах, чувствовал этот ужасный металлический привкус во рту. Пульсация не утихала в голове, а наоборот, только усилилась; дышать становится всё сложнее; боль то и дело, ударяла с каждым разом всё сильнее. Попытки остановить кровь, прижимая руки к груди, были безрезультатны. Тело безжизненно падает на пол, а боль медленно начинает отступать на второй план. Сейчас все мысли были забиты приятными воспоминаниями, проносящимися перед глазами Риджуэлла. Пару секунд от него ещё доносились хрипы и тихие стоны боли, но вскоре стихли и они, а лицо приобрело безжизненный вид.       Напоследок заглянув бездонные глаза Томаса, Ларссон ухмыльнулся, явно гордясь выполненной работой. Встав, сделал последнюю затяжку, потушил сигарету и направился к выходу из дома, кратко бросив на прощание на своём родном языке: — Прощай, старый друг.