Маяк

— Вечеринка? Фьюри укусил Старк? — спрашивает с издёвкой Клинт, наблюдая за тем, как Наташа надевает серьги. Она приподнимает бровь и усмехается. — Я знаю, что ты скажешь, Бартон. Мы солдаты и действовать должны так же, вот только... — Она разводит руками. — Если принимать во внимание мою подготовку и все миссии за плечами, в большинстве случаев лучше раствориться в толпе и вести себя максимально естественно. Клинт закатывает глаза и снимает со спинки кресла пиджак. За ним — галстук. Подходит к зеркалу и пытается завязать несчастную вещицу. Руки отчего-то не слушаются, нервно дрожат. — Иди сюда, стрелок, — Наташа смеётся и разворачивает его к себе. Клинт смотрит на неё и понимает, что воздуха нет, его мигом выкачали, и дышать нечем. В последнее время она отказалась от огненно-рыжей копны, и светлые волосы делают её не то чтобы слабее или уязвимее — это же Чёрная Вдова, разумеется, нет... Она выглядит нежнее, ранимее. Она напрочь лишает связных мыслей. — Нат... — хрипло и тихо, как если бы он её просил, умолял. Взывал неизвестно к чему, зная: все его просьбы — не более чем шелуха, когда ему ничего, кроме неё, не нужно. Все его просьбы — мираж, попытка сбежать, попытка не думать, не признавать... Её пальцы касаются его шеи. Разряд — молнией, вспышкой по нервам, к сердцу. Пульс сбоит, а сердце, дурное, мечется внутри. — Без галстука тоже прекрасно, — у неё голос сорвётся чуть-чуть, но она тут же возьмёт себя в руки. Её самоконтроль восхищает, когда он сам не свой, когда кусает губу до крови, лишь бы не сболтнуть ничего. Они едут к отелю в полной тишине.

***

Наташа легко манервирует среди незнакомых ей людей. Шепчет, что цель ускользает, а они теряют время. Она так грациозно передвигается на каблуках, расточает очаровательные улыбки, хлопает глазками и выпытывает нужную ей информацию. — Я почти подобралась. Главное — не спугнуть, — слышит он в наушнике. — Держись подальше, а не то это вызовет подозрения. Конечно, ведь Фьюри сказал, что поставщик оружия нужен ЩИТу живым. Слишком ценен, чтобы убирать вот так просто. Сперва — допрос. Клинт морщится, представляя, как именно его будут допрашивать. Впрочем, их задача — доставить объект. Всё остальное — не их ума дело. Удивительно, но после какого-то времени начинаешь действительно верить в это. Он идёт за ней, наплевав на её просьбу. Потому что так они поступали всегда — прикрывали, страховали, что бы ни случилось. Потому что внутри скребётся мерзкое предчувствие, что что-то не так, что что-то уже пошло не по плану. Типичный расклад для их работы, и всё же... Это же Наташа Романофф. Шпионка, опаснее которой не сыскать. Она может за себя постоять. Клинт чертыхается и продолжает идти. Пора бы признаться, что она слишком важна, и дело отнюдь не в долге и его неповиновении приказу, которые по мнению Наташи связывают их. — Нат? — зовёт на пробу и не получает ответа. Проклятье. Кровавые следы в коридоре расшатывают беспокойство до предела, и Клинт не устаёт напоминать себе, что они агенты, это их работа, в конце концов, и ничего из ряда вон выходящего пока не произошло. Позади — пышный приём и веселье, и звонкий хохот, и гам голосов, и приятная музыка. Хвоста нет. Сдавленные охи и звуки, которые не спутать ни с чем. Нат попала в засаду. Он подбирается к двери, слегка открывает её и пытается оценить обстановку. Какие-то амбалы — наверное, телохранители — дерутся с Наташей. Цели не видно — должно быть, он смылся. И скорее всего, ещё до того, как Нат нашла их. Ловушка? Не дождётесь. Клинт отворяет беззвучно дверь и нападает сзади. Они расправляются со всеми до единого. Клинт ловит её благодарный взгляд. Платье разодрано, причёска растрёпана, но она по-прежнему восхитительна и опасна. Она стоит у окна, и он успевает сообразить на чистом инстинкте, что там снайпер. — Ложись! — кричит и падает на пол сам. Сердце колотится, как сумасшедшее. Наташа смеётся, когда через несколько секунд раздаётся выстрел.

***

— Мы упустили цель, — констатирует Наташа, когда они наконец возвращаются в квартиру. — Фьюри дал нам несколько дней, так что рано отчаиваться, — справедливо отмечает он. Возможно, им понадобится сменить тактику и продумать новый план. Возможно, им придётся сломать себе голову, чтобы подобраться к объекту незамеченными. Но всё это его совершенно не волнует, ведь он сделал бы так снова: он бы вернулся за ней. Всегда. Она бросает туфли небрежно и прихрамывает по пути в ванную. Клинт идёт за ней, впервые, пожалуй, отдавая себе отчёт в том, что хочет этого. Хочет убедиться, что с ней всё в порядке, не оправдываясь тем, что напарники, что она — его ответственность. Хочет, потому что боится её потерять. — Всё нормально? — интересуется, подойдя ближе. — Обычный рабочий момент, — шипит Наташа, обрабатывая царапину на бедре. Клинт рычит. Задели всё-таки, суки. — Я справлюсь, Клинт, — бормочет она и замирает, точно натянутая струна, когда он накрывает её руку своей. Забирает у неё мокрое полотенце и выдыхает: — Надо продезинфицировать нормально, чтобы не было заражения. Пусть швы не понадобятся, но рана глубокая. Неизвестно, как все эти слова сейчас приходят ему в голову, когда в мозгу будто опилки и вата, и не думается, не соображается, когда она так близко, что он вновь чувствует себя мальчишкой. Мальчишкой, который от неё без ума, он теряет себя и ничего иного не хочет. Он достаёт аптечку, а она всё сидит, не двигаясь, не пытается уйти. Клинт садится рядом. — С моим метаболизмом это маловероятно, — хватается за последний здравый аргумент. — Не спорьте, агент, — отрезает он и обрабатывает рассечённое место. Пальцами касается её кожи. Смотрит в её фантастически яркие глаза и пропадает. Боже. Она никогда не была настолько живой, настолько прекрасной. Молчит, не говорит ни слова, но Клинт уверен: они думают об одном. «Нельзя». «Не уходи». «Просто позволь». — Наташа... Она вздрагивает, потому что это не привычное, обыденное «Нат». Потому что так он не называл её никогда. Потому что никогда не шептал её имя так. — Зря ты пошёл за мной. Теперь примелькались мы оба. — Я не мог иначе. Наташа сжимает его руку своей, а у него слетают тормоза. Он окончательно забывает о том, что запрещал, что одёргивал себя, не позволял. — Клинт... «Не стоит». «Не нужно». «Не могу больше». — Знаю, милая, знаю. Он притягивает её к себе и целует. Она не сопротивляется. Отвечает, обжигая его. Цепляется за его плечи, льнёт ближе. Она точно пламя, она искрит и пылает. Она увлекает его за собой. Клинт горит вместе с ней. И нет ничего более правильного.