Дары

Уходя на войну, мы почти ничего не взяли с собой. Вспоминать о том, что осталось позади, было слишком больно. Нас учили, что жизнь джедая - жертва. Мы верили в это – я и Реван. И не было ничего, чем мы не могли бы пожертвовать. Странно, но мы как будто понимали, что никогда не вернёмся домой. Может быть поэтому мы взяли из прошлого так мало, - потому что уже тогда знали, что его придётся оставить позади. Потому-то я и был удивлён, когда нашёл на дне своего ящика книгу. На линялой потрёпанной обложке неровно мерцал дешёвый голоснимок: Номи и Улик держат друг друга в обьятиях, у их ног играет маленькая Вима. В шутку я подарил книгу ей, в то лето, когда ей было двадцать. С тех пор прошло четыре года. А кажется, что все восемьдесят. Без капли бахвальства признаюсь, я представлял себя её Уликом Кель-Дромой, а её моей Номи Санрайдер. Мы всегда были лучшими, самыми талантливыми из всех падаванов Академии. Казалось, мы были влюблены всегда. Мы были предназначены друг для друга. Ради собственного спокойствия мы закрывали глаза на то, как Номи и Улик закончили. Тем, что не устраивает, можно пренебречь. Или просто проигнорировать. Нам никогда не казалось, что их история – предостережение, поучительный рассказ об опасностях любви. Для нас это было доказательством того, что джедаи могли любить. Пример Улика и Номи служил оправданием наших чувств. Мы были юны, самонадеянны и думали, что знаем всё. Мы собирались спасти галактику. Разумеется, главная сложность в уподоблении себя героям детства - то, что ничего в жизни не идёт так, как предполагалось. Я чувствую её присутствие за моей спиной, холодное и твёрдое как камень, слышу шелест её дыхания за маской. Её новая маска, металлическая, созданная годы назад мастерами Мандалора. Думаю, для неё это трофей, символ её великой победы. Когда это только началось, мы все стали скрывать лица, и все мы были равны. Храбрые рыцари-джедаи во флоте. Ранги и звания не значат ничего. Мы сражались вместе, мы служили Республике. Сейчас она последняя, кто скрывает лицо. Единственная, кто скрывает, чем стала. Остальным уже не важно. Действительно, делая великое, не думаешь о том, насколько изломано твоё тело. Даже я, кому досталось больше всех, понимаю это. Но у пути, которым мы идём, есть и свои достоинства. Я никогда не был настолько могущественен, никогда не чувствовал Силу так ясно, так глубоко, так чисто. Перед её пением меркнет даже усталость. Наши джедайские учителя когда-то объясняли нам, что физическая сторона вещеё лишь иллюзия, бренная оболочка. В моменты слабости я нахожу в этом утешение. Но я стараюсь не иметь таких моментов. Я не могу себе их позволить. Я больше не могу говорить, и никогда не смогу, но я беру из ящика книгу и даю ей. Я не могу видеть выражения её скрытого под маской лица, но её закованная в перчатку рука нежно гладит обложку. Меддроид за её спиной издаёт какой-то звук. Она привезла его сюда, чтобы излечить меня. В её рассуждениях есть изъян, она не может понять, что не все раны можно излечить. Республика – сочащаяся кровью и гноем рана на теле галактики, и я, один из любимых её сыновей, лишь отражение того, насколько далеко зашло заражение. Как и все мы. Даже она. Я смотрю, как она открепляет маску и откидвает капюшон. Несколько волосков остаются у неё на руке, но она не замечает их. Её алые пряди потускнели и стали ломкими. Когда-то её волосы были прекрасны, как костёр, как закат, как кровь. Она всё ещё сжимает книгу другой рукой, крепко, как будто даже сейчас не может отказаться от идей из неё. Или, может быть, мне просто хочется, чтобы так было. Её глаза горят жёлтым, оттенённые чёрными линиями ситских отметин на белой коже. Предполагалось, что она будет той, что спасёт нас. Но оказалось, что она такая же, как мы. В конце-концов, все мы пали. «Я нашла для тебя протез,» - говорит она и оборачивается к дроиду. В одном из его манипуляторов зажато что-то металлическое и изогнутое. Как-то я сказал ей: «Мне не нужен рот, чтобы служить вам, Учитель.» Тогда это звучало смешно. Теперь – правдиво. «Речь нужна тебе, чтобы отдавать команды,» - говорит она безэмоционально. «Никому другому я не могу доверять. Я дам тебе твой собственный флагман. Мы разделим флот надвое и нападём за границами республиканского космоса. Если мы будем продвигаться быстро, то мы сможем получить необходимые ресурсы до того, как они узнают о нашем предательстве. А потом мы начнём наступления на миры Ядра.» Как мандалорцы? Часть меня была довольна тем, что мы будем использовать стратегию тех, против кого мы сражались. Мандалорцы использовали независимые миры, чтобы черпать новые силы для войны с Республикой. Мандалорцы бы победили, если бы не мы. Если бы не она. И сейчас она планирует использовать ту же тактику, чтобы развалить Республику изнутри. Сжечь гниль и слепить нечто новое из пепла. Бесконечную империю. Галактику, объединённую под нашим контролем. И никаких больше войн. Дроид подкатывается ко мне и делает укол в кожу возле того места, где раньше гнила моя нижняя челюсть. Я чувствую, как пульсация сменяется онемением. Но боль была мне привычна. Я чувствую пустоту на месте боли. Ничего не могу с собой поделать: мне обидно из-за того, что она отобрала у меня одно из немногих оставшихся ощущений. И она знает это. Она смотрит на процедуру, не моргая. Её лицо – ещё одна маска. Но даже сейчас оно прекрасно. Думаю, что-то во мне ещё живо. Было бы проще, если бы нет. И она это знает. Она всё знает. Дроид проделывает отверстия в моих костях и закрепляет то, что она сюда принесла. Я вижу только её, она открывает книгу и смотрит на дарственную, на слова, которые я написал давным-давно, когда она ещё была моей Номи, а я – её Уликом. Я всегда любил тебя, Алая. Война превратила нас в безумцев. Её – в ледяную статую. Она как будто высечена из глыбы льда.Книга падает на пол, и её ботинок опускается на корешок, дробя хрупкие голостраницы. Мерцающие картинки разлетаются на осколки и тускнеют, мигнув в последний раз. - Это не сказочки для детей, Малак, - говорит она, -Это правда. «Это не я взял с собой книгу, когда мы уходили на войну», хотел бы я напомнить ей, - «А ты». Но она больше не та женщина, и я не тот мужчина, который подарил ей книгу. Наши юношеские стремления, ничтожные бунты, мечты о героизме, - всё сгорело в пламени Мандалорских войн. У нас остались только пепел и истина. Настоящая истина. Сила и свобода, которую она даёт. Тьма, сладкая, как первый поцелуй. О чём-то таком я думаю, когда не могу заснуть. Дроид заканчивает свою работу и отъезжает, свистя. Она удовлетворённо кивает: «Скажи что-нибудь, Малак». Металл протеза холодит кожу. Соединённые с новыми искусственными связками мышцы сжимаются и разжимаются. Я говорю: «Учитель». Мой новый голос ниже и отдаёт металлом. Я провожу пальцами по краю протеза тем же движением, каким она когда-то гладила мои губы. Она смотрит, как будто знает, о чём я думаю. Конечно, разумеется, она знает. Особенно сейчас, когда мы так близко друг от друга. Дешёвая голокнига была детской сказочкой, романтическим пересказом исторических событий. Дрянной и сопливой. Сюжет байки, которую пытались скормить нам джедаи, немного отличался – это была лживая нравоучительная история. Никаких больше нравоучений. Любовь между Уликом и Номи не толкнула его на падение, но и не спасла его от Тёмной Стороны. В конце не осталось ничего, кроме слов, способных зажечь сердца и убить миллионы. Джедаи учили жертвовать собой, но они были слишком трусливы для настоящей жертвы. Мы не трусы, мы Ситхи. Мы изменим порядок вещей в новом Золотом Веке. Но она всё ещё может меня удивить. Она проходит через всю палату и прижимается губами к металлу в пародии на поцелуй. На вырубленном изо льда лице чёрные вены просвечивают из-под кожи. Но её дыхание тёплое, оно согревает металл, и от неё пахнет цветами. Её руки сжимаются на моей шее, а тело вжимается в меня. Призрак того, что было у нас раньше. Моя Алая, моя Реван, моя женщина. Какие истории сложат о нас через десятки лет после нашей победы? Она криво улыбается, смеясь над моей мыслью: «Даже сейчас. Мал, ты такой романтик.» Её руки тянут меня за робы, и я понимаю, что кое-что между нами почти не изменилось. Но сейчас это не любовь. Начинаясь, как танец, оно меняется. Это схватка, сражение, битва за превосходство. Кто знает, чем всё закончится? Я представлял себя Уликом Кель-Дромой, а её – моей Номи. Но события повернулись так, что мы скорее Улик и Экзар Кун. И иногда... я не понимаю, кто из нас кто.