In vino veritas

Бутылки плавно переливались в свете ламп. Стриклеру нравилось смотреть на их абсолютный строй. Каждый сорт был по своему уникален, и совершенно уместно, по его мнению, такие тяжелые терпкие вина как Каберне оставались на самом верху. Только истинный ценитель протянет руку. Но Уолта оно не интересовало, он искал нечто, что могло заставить женщину посмотреть на него другими глазами. Он слишком долго притворялся человеком, прожил слишком много лет и эпох, чтобы не начать разбираться в этом. Вино имеет уникальную черту – овладевать душой человека. В мире людей нет магии, но они сумели создать ее самостоятельно, оттачивая свое мастерство тысячелетиями. Вино может дать покой, силу, довести до слез, развязать язык и обличить страсть. Вино может убить, если смешать его с ядом, вино может заставить влюбиться, не буквально, конечно, но здесь оно верный спутник. Он взглянул на часы. Если определиться с выбором прямо сейчас, то ровно в восемь он будет на месте. Надо поторопиться, а он так не любил спешки. На долю секунды растерявшись в пестроте этикеток, Уолтер прибегнул к помощи итальянцев. Кто, как не они, умеют читать струны человеческой души с помощью вина? Санджовезе. Это определенно должно быть Санджовезе. Выбор пал на Санджовезе по двум причинам: это отличное вино и, ввиду некоторых особенностей этого сорта, оно напоминало пино-нуар, который в прошлый раз имел успех. Барбаре оно очень понравилось. Стриклеру хотелось бы внести в жизнь доктора Лейк оттенок разнообразия, но рисковать не стал. Он не имел привычки распыляться на мелочи, но сегодня все должно быть идеально. Ему нужно завоевать безоговорочную победу над Охотником. Сломать его морально. Такая славная и наивная женщина как Барбара идеально подходила на роль рычага, в случае, если Джим станет озорничать. Ради матери мальчишка пойдет на все. Уолтер найдет обратную сторону дневного света и осквернит то, что посчитает чистым. Ему не впервой. Осталось лишь убедить Барбару в своей собственной правде, чтобы она окончательно ему доверилась. Она будет живым щитом в его ловких руках. Ее взгляд о многом сказал ему при их последней встрече. Было бы неразумно не воспользоваться такой прекрасной возможностью. Уолт расплатился и быстро направился к машине. Через пятнадцать минут он стоял у дома Барбары. Мужчина был удивительно спокоен в доме своего врага, даже зная о тайном жителе подвала, Драале. Оставалось надеяться, что боевой товарищ Джима сегодня не высунется. И как Лейк еще не узнала о тайной жизни сына? Загадка даже для Стриклера. Уолт уверенно постучал в дверь. Раздался звонкий грохот (ее почти постоянное музыкальное сопровождение), и его впустили внутрь. – Добрый вечер! Уолт, вы как часы - минута в минуту, - она тепло улыбнулась ему. – Не имею привычки опаздывать, особенно если тебя ждет два десятка неугомонных подростков, – он поцеловал ее руку вместо приветствия. – И прошу, давай перейдем на ты. Он обратил внимание на одежду женщины: легкое светло-зеленое платье с белым поясом, тонкими бретельками и чуть развевающейся юбкой превосходно гармонировало с ее рыжими волосами. Это стало для него приятной неожиданностью, тем более доказывало, что она неравнодушна к учителю. Она смутилась, поняв, что Уолтер рассматривает ее. – Я решила, что сегодняшний вечер стоит небольшой смены имиджа. Или ты ожидал, что я буду в больничном халате? – она хитро сощурилась. – Ты прекрасна, как и всегда. Они направились к столу. Пахло жареным мясом и перцем. Все было готово, даже бокалы, хотя он не предупреждал, что снова возьмет вино. Неужели становится предсказуемым? Мужчина, как бы невзначай, спросил, кто готовил ужин. Лейк ответила, что Джим, и Стриклеру стало спокойнее – повар из докторши был ужасный. Интересно, не подсыпал ли Джим чего-нибудь в тарелку «любимого» учителя? – Я решил соблюсти традицию и купил вина. Санджовезе. Ей понравилось название и она попыталась его повторить, исковеркав до неузнаваемости. – Sangiovese, - проговорил он на безупречном итальянском. – Переводится как «кровь Юпитера». – Не буду оскорблять итальянцев своим произношением. Я всегда была слаба в языках. – Уверен, у тебя множество других талантов. Он открыл вино, пробка выскочила с забавным хлюпом. Разлив по бокалам пунцовое солнце, он предложил тост за прекрасный вечер и попробовал вино. Напиток отдавал легкими фруктовыми нотками и пряной горечью, но это устранялось ароматным послевкусием диких трав. Итальянцы не разочаровали его. – Как тебе вино? – Вкусное, - она задумчиво облизала губы. – Не знаю, что еще сказать. – Поддайся новым чувствам и дай вину набрать силу. Немного подержи во рту, а потом прислушайся к послевкусию. Можешь даже закрыть глаза, чтобы ничего не отвлекало. Барбара выполнила все указания. Сделав глоток, она закрыла веки. Мужчина следил за дрожащими ресницами и почему-то не мог оторваться: ее щеки слегка покраснели, губы чувственно приоткрылись в расслабленной полуулыбке. Барбара открыла глаза, затуманенные вином и новыми образами, которые сумела выманить в полет фантазий. – Шалфей. Апельсин. Дым, - она произнесла это на выдохе, томно, словно отдав последние силы. Мужчину охватила волна жара, как перед падением в пропасть. Стриклер отвергал все то, чего не понимал, поэтому быстро пришел в себя, сославшись на крепость вина. – Абсолютно верно. Вот видишь, ты уже неплохо разбираешься в вине, – он сделал пару глотков, потому что в горле неожиданно пересохло. Женщина с любопытством осмотрела этикетку, где не было ни слова на родном языке. Уолтер с удовольствием просветил ее. Пусть думает, что он искренне делится своими знаниями. – Эх, Тоскана. Сердце эпохи Возрождения, - Стриклер, конечно же, умолчал о своем личном присутствии в эпоху Ренессанса. Слишком шокирующие числа для человека, зато столь обыденные для тролля. – Никогда не была в Италии, да и вообще не выезжала из страны. А ты? – Я много, где побывал. Но скажу честно, Тоскана оставила в моем сердце неизгладимое впечатление. Там вершилась история, создавались шедевры искусства, музыки, архитектуры. Множество великих и талантливых людей проложили оттуда путь к бессмертию. А эти зеленые холмы? Виноградники залитые пурпурным закатом... Он мечтательно зажмурился, придаваясь воспоминаниям столь отдаленным, что цель визита давно была стерта из памяти, оставив только живописный пейзаж. Это была редкая минута искренности для мужчины. Барбара почувствовала это и попыталась представить, но единственный зеленый холм в голове оказался знаменитыми обоями операционной системы Windows XP. Они ели в абсолютной тишине. Не замечая ни вкуса мяса, ни терпкости вина. Стриклер был благодарен Барбаре за тишину, а она - за молчание. Он смотрел на нее из-под густых чуть седых бровей, думая, что ее компания вполне сносна. Даже приятна. Потому что, от нее не ждешь ножа в спину, предательства или укоризненного взгляда. Она просто женщина, которая живет обычной жизнью. Живет сыном, работой, и, желательно, чтобы начала жить и им тоже. Иначе все это мероприятие не имеет никакого смысла. Сегодня он примерит маску человека, нет, мужчины, которому не безразлична женщина. - А куда бы ты поехала, Барбара? - Ну, ты так красиво описал мне Италию, что мой выбор, пожалуй, очевиден. «Надо будет почитать об этом, а то стыдно, должно быть, не знать, как выглядит Италия!» – подумала она, наслаждаясь умиротворением на лице историка. Его прямолинейность и чуткость, спокойствие, даже манера общения не раз даровали ей чувство защищенности. Давно ли она испытывала нечто подобное? Она твердо знала – алкоголь здесь не причем. Он сам умел опьянить ее без всякого вина. Вдруг мужчина уловил чей-то взгляд. Блестящий, как у сокола, надменный и любопытный – это Ангор Рот стоял за окном и сверлил подменыша глазами. Когда лицо Гниющего ужаса скривилось в усмешке, Уолтер не выдержал и посмотрел в глаза колдуна, демонстративно сжав кулак, на котором красовалась, закованная в металл и камень, душа Ангора. «Что он здесь забыл?!» – раздраженно подумал подменыш, бросая бешеные взгляды на колдуна, улыбка которого расползлась в оскал. Уолт совсем потерял бдительность, пялясь в одну точку. Это не укрылось от женщины. Стриклер запаниковал: "Если она обернется, то вином такое зрелище не отбить никогда в жизни!" Вот она уже положила руку на спинку стула, чтобы развернуться… – Давай потанцуем?! – обронил историк, слишком сильно ударив ладонью по столу. Женщина потеряла интерес к окну, приняв странное поведение мужчины за волнение, которое сама же испытывала. Она кротко улыбнулась ему и кивнула, принимая приглашение. Стриклер мог притворяться безупречным во всем: в итальянском, в виноделии, в преподавании, но в танцах… В танцах он оставался абсолютным деревом. Однако обратного пути не было. Пока Барбара убирала тарелки, Уолтер нашел старый магнитофон, несправедливо забытый и запыленный в недрах шкафа, и кассеты. «Frank Sinatra», «The Connells», «John Lennon»... Сборник с рождественскими песнями был, видимо, в особом почете – из него торчал пучок магнитной ленты. Сначала он хотел включить «Whitney Houston», но передумал. Хотелось поддерживать разговор во время танца, а Уитни Хьюстон ему не перекричать. "Tiffany - Forever Young" отправилась в ту же стопку. Он перебирал кассеты, пока не наткнулся на то, что показалось ему более приемлемым. Историк вставил кассету в магнитофон и щелкнул «play». Невидимые пальцы пробежали по струнам гитары, извлекая чарующий мотив. Сильный мужской голос, с хрипотцой, но плавный и рассыпчатый заполнил пространство. Every time I see you And I look into your eyes There's a feeling that I get And it's way down deep inside, girl I've been trying to hold on, but you say that you're not sure I just hope you realize what my heart is going through В комнату вошла Лейк, моментально узнав обладателя красивого голоса. – How Long? Интересный выбор. Почему именно она? – Мне нравится, как звучит гитара. Послушай, – он подал Барбаре руку. Музыка полилась, и женщина оказалась неприлично близко к учителю собственного сына. How long, must this feeling go on How long, must I stand the pain and How long, must this feeling go on Waiting for the night Waiting for the right time to come Как и было положено, он взял ее ладонь в свою правую руку, положив левую на талию, и застыл. Впервые в жизни уверенность мужчины потерялась среди такой нелепости как ноты. – Что с тобой? – взволнованно спросила она. – Прости, я никогда не танцевал. – Надо же, а я думала Уолтер Стриклер идеальный мужчина без недостатков, – она опустила глаза, пряча улыбку, но ее плечи предательски задрожали. Историк не обиделся, заинтригованный ситуацией. – Не бывает идеалов в нашем мире, Барбара. – Нет, серьезно, ты никогда не танцевал? Ты меня разыгрываешь! – Я абсолютно серьезен и никогда не стану преуменьшать свои способности. – Тогда зачем пригласил? – Хотел, чтобы ты меня научила, – он соврал. Или нет? – Тогда поддайся новым чувствам и дай танцу набрать силу, – повторила его прошлые слова Барбара, немного оттягивая руку. Они сдвинулись с мертвой точки. Женщина позволила себе вести: «Расслабь плечи, мы ведь танцуем, а не маршируем. Медленно передвигай ноги, да, правильно». Руководство Лейк позабавило Уолтера. В обычной жизни он бы не позволил себе так унижаться. Никогда. Почему же ей он позволяет творить с собой такое? Задумавшись, он чуть не наступил ей на ногу. Мужчина сосредоточенно считал шаги, пока не услышал осторожный смешок Барбары. – Что-то не так? – Просто у тебя такой серьезный вид, будто ты решаешь уравнение, а не танцуешь. Музыка и танцы даны людям, чтобы расслабиться и получить удовольствие. - Ага, понял. - Да не «ага, понял». А расслабиться и получить удовольствие, – произнесла она, растягивая слова. Стриклер наконец-то сбросил напряжение с плеч, и это действительно помогло. – А ты хороший учитель. Никогда, не думала об этом? – Думала, но все равно выбрала другую профессию. – Давно хотел спросить, а почему ты стала врачом? – Ну, в детстве кто-то мечтает полететь в космос, кто-то танцевать балет, а я думала, что стану художником. Однако со временем поняла, что не особо выделяюсь на фоне остальных. Пришлось выбрать нечто более приземленное. Но я люблю свою работу, рисование стало просто хобби. Жаль только, что времени на него не хватает. – Когда-нибудь покажешь мне свои рисунки? – Думаю, да, – их пальцы переплелись. Ток пробежал по позвоночнику, стоило ей почувствовать, как расстояние между ними сокращается. Не телом, а душой. Смущение ушло на второй план, Барбара полностью доверяла ему сегодняшний вечер, как и саму себя. I know all about the hurt And the problems in the past I know why you're scared of love, 'Cause you think it just won't last long Well, I'm here to tell you what I'm saying is all true There ain't nobody else in life That can take the place of you Его движения стали уверенней, оказалось, чтобы переставлять ноги под музыку, много ума не надо. Воодушевившись этим открытием, он вернул себе право быть мужчиной, закружив ее перед собой. Уолт уверенно повел ее в танце, подстраиваясь под небольшие шаги в такт припеву. How long, must this feeling go on How long, must I stand the pain and How long, must this feeling go on Waiting for the night Waiting for the right time to run Как бы Стриклер не радовался, что не пьянеет и в принципе избавлен от последствий утреннего похмелья, вино все-таки ударило в голову. Он прижался щекой к ее виску, пытаясь уловить аромат волос. Они пахли медовым шампунем и антисептиками. Почувствовав ее сбивчивое дыхание на своей шее, он зарылся носом в рыжие локоны. Ее пальцы сжали его плечо, ища опору. Он почти потерял себя в этих странно приятных ощущениях чужого тепла. Ему ничего не стоило утонуть в своем наваждении, ведь он зашел слишком далеко. Из тумана его вырвало собственное имя, которое ласковым шелестом сорвалось с ее губ. Уолтер увидел ее глаза окутанные сине-черной поволокой. Why can't we just run away, and oh run A place where we can be alone and nobody finds us, run. Can we both just run away, and oh run Girl, I can't wait To have you How long, must this feeling go on How long, must I stand the pain and How long, must this feeling go on Waiting for the night Waiting for the right time to come, to come. Или слова песни так всколыхнули ее душу, или мужчина, что стоял перед ней, или легкое головокружение послужило причиной – она неожиданно впилась в губы мужчины поцелуем. Его можно было даже назвать развязным, если бы он продлился дольше двух секунд. Барбара отпрянула и, закрыв рот ладонью, отвернулась. Она хотела убежать, но не могла пошевелиться, чувствуя себя 16-летним подростком без тормозов и логики. – Прости меня – произнес он, стиснув зубы. Ляпнув что-то про свежий воздух и головную боль, Стриклер поспешил на улицу. И даже там, под холодными звездами, смотрящими на него так трезво, он ощущал себя опьяненным. Подул холодный ветер. На задний двор опустилась тень Ангора. – Ты чересчур человеколюбив для подменыша. Во что ты превратился, Стриклендер? – Что ты здесь забыл? Я велел тебе заняться Охотником. – Он на Рынке Троллей с друзьями, а я пришел за его матерью. – Зачем тебе его мать? – подменыш непонимающе посмотрел на колдуна, когда этот пес забыл свое место, самостоятельно принимая решения? - Убив ее, можно сломать Охотника. Мальчишка дорожит своей маленькой семьей, а что будет с его сердцем, если оно расколется? Это добьет его. – Нет, ее ты не тронешь. Это привлечет лишнее внимание, – он пытался говорить твердо, не выдавая волнение. – Ты привязался к этой женщине, – Ангор хрипло засмеялся. – Я так и думал. Стриклер отвел взгляд, словно его поймали за чем-то постыдным. А ведь Ангор прав - Уолт привязался. Как бокал лучшего, самого лучшего в мире вина, он собирался высушить ее до последней капли. И разбить, так же равнодушно, как разбивал десятки жизней. Но чувствовал, что не сможет. Он не сможет сделать это своими руками. Нет. Чужими, возможно. – Свяжи наши судьбы. – Что? – Если Охотник убьет меня - умрет и она. Свяжи наши жизни магией, чтобы Джим не смог причинить мне вреда. – Трусливый способ – прятаться за спину женщины, – медленно проговорил колдун, смакуя каждое слово. Смотря на колебания подменыша сверху вниз, он снова ощутил себя хозяином положения. – Прочь! Выполняй приказ! Или ты забыл, кому подчиняешься?! – Стриклер сжал кулак с кольцом, собираясь ударить колдуна по физиономии, но он скрылся в тени деревьев так же неожиданно, как и появился. Кипучая злость уступила место недоумению. План сработал безупречно. Он ведь этого добивался, правильно? Теперь она точно будет думать о нем, смотреть влюблено и верно, не замечая лжи и темной природы историка. Тогда какого черта эти чувства вернулись к нему бумерангом? Он вздохнул, устало потирая виски, а потом улыбнулся без тени фальши. За многие века подобное он испытывал впервые. Заслуживал ли он такого к себе отношения? Нет. Зато она заслуживала всех благ этого мира. И он готов был дать, даже зная, что в один ужасный момент все обернется против них. Луна исчезла за тучами. Ночь набирала силу, сгущая темные акварели. Отринув все, чем он так дорожил, а именно холодный ум и расчетливость, Уолтер вернулся в дом. Он обнаружил Барбару на том же месте. Ее хрупкий силуэт вырисовывался в полутени. Стриклер осторожно коснулся ее плеча, разворачивая к себе лицом. В ее глазах читалось отчаяние. Он знал, что на него посыпятся извинения, ведь это было так для нее характерно. Хотелось избавить ее от этих терзаний. – У нас еще осталось вино? – Барбара ожидала услышать что угодно, кроме вопроса. Еще больше она удивилась, когда мужчина разлил остатки вина и подал ей бокал. Он сделал это так решительно, что женщина заразилась его уверенностью. – Что же с тобой случилось на улице? – У меня созрел тост. Сегодня я наконец-то понял значение фразы «In vino veritas», - она не поняла значения этих слов, хотя латынь для медицины дело обычное. По крайней мере, из его уст она прозвучала столь красиво и убедительно, что последний глоток был сделан ею без колебаний. «Выветрилось», – поморщился историк, убирая бокал в сторону, но он знал, что смягчит вкус любого вина. – И все же, что значит эта фраза? – спросила она, позволяя мужской руке коснуться своего лица. Уолтер уверенно прижал ее к себе, понимая, что отказа не последует. Он наклонился к лицу Барбары, чтобы только ей довелось услышать его ласковый шепот. – Истина в вине, моя дорогая. Она затаила дыхание, глядя в темнеющие глаза историка. Он прильнул к губам женщины, сначала коротко, оставляя едва ощутимый отпечаток. А потом, ощутив ее пальцы в своих волосах, бросился в этот жаркий омут, раздираемый противоречиями. Остановиться на этом или позволить себе лишнего? Бретельки на ее плечах были ничтожно тонкими. Но чем сильнее он впивался в губы женщины, тем меньше хотел все опошлять. В голове всплыла старая как мир фраза: «Первая чаша способствует жажде, вторая – веселью, третья – наслажденью, четвертая – безумию». Это был их четвертый бокал. И для него любовь была самым большим безумием. Впервые в жизни Барбару расстроило, что скоро вернется Джим. Она обмякла в руках Стриклера, наслаждаясь каждой секундой, что даровало им время. Его сухие обветренные губы смягчились от ее поцелуев. Она думала об уроках, которые он преподал для нее сегодня. Наверное, ее губы тоже пахли шалфеем, апельсинами, дымом…