Тайна Санпо Кенджу

В одиннадцатом отряде существует одно поверье, о котором не принято говорить посторонним. Это такая же тайна, как истинная природа Зараки Кенпачи, кто на самом деле оплачивает ремонт и возмещает убытки за все те разрушения, что несут рядовые и офицеры одиннадцатого отряда и куда на самом деле деваются тонны конфет крохи лейтенанта. Тайна Санпо Кенджу. Кто-то говорит, что они являются её посыльными демонами, что нагоняют врагов (тех, кто обидел «Кенчика» либо попытался обокрасть её заначку. Да, находились и такие самоубийцы…), кто-то, что это ни много ни мало, а симбиоз всех неугодных и слабых офицеров. А кто-то в шутку называет их мам-пап-колыбелькой, когда офицеры разбежались, а их доблестный капитан по каким-то своим причинам в момент укладывания Ячиру спать отбыл в неизвестном направлении. У каждого, достигшего шикая и тем более банкая мечи видоизменялись, но ни у кого они не имели своей воли и уж тем более антропоморфной формы, и последнее являлось ещё большим секретом. Каким бы чудо (вище)м Кусаджиши ни была, она всегда заботилась об офицерах и Кенпачи. Пусть и на свой детский манер. Не унывая, иногда нарочно рассыпая свои конфеты, а после приобщая всех-всех-всех к их сбору в густой траве, называя это «прополкой», она всегда улыбалась и смеялась, а иных придавливала и своей реацу. И порой казалось, будто на провинившегося смотрят разом четверо — капитан и трое в Кусаджиши. Лейтенант. Меховой Санпо. Костлявый Кенджу. Никто не спрашивал, почему её шикай именно такой — в конце концов, это считалось крайне бестактным вопросом — а Ячиру не спешила раскрывать своей маленькой тайны и иногда нет-нет, а слушала, веселилась и невзначай пускала ещё какие-нибудь забавные слухи по отряду. В конце концов маскировка должна была быть действительно высокого качества, и в этом они с Нозараши пусть с боем, но сошлись во мнении. Хотя упрямый меч упорно не желала давать её шикаю именно такой облик. — Я хочу большого, пушистого и милого! — топала ножкой девочка в форме шинигами, забавно надувая щёчки и обиженно глядя на собственную копию, облачённую в тяжёлое многослойное кимоно. Куда более спокойная и сдержанная, она уверенно и резко взмахнула рукой. — У нас есть Кенпачи — он достаточно большой и милый. — Но Кенчик совсем-совсем не пушистый, и вообще, пушистый Кенчик — это уже совсем не то. Я тогда на нём кататься не смогу! И спать! И вообще! Хочу-хочу-хочу большого, милого и пушистого! И костяного! — продолжала настаивать Ячиру, уверенно наступая на Нозараши, объятую нежно-розовой реацу, а в следующее мгновение, предвкушающе улыбнувшись, хлопнула в ладоши. — Да, костяшка будет нашей плащ-палаткой, и меховушка — постелькой! — У нас. Будет. Обычное. Оружие. — пыталась наставить на путь взрослого человека девочка с розовыми волосами, уложенными в аккуратное каре, чёлку которой придерживала заколка в форме скрещенных костей. Но её слова не достигли сердца Кусаджиши. — Это ты боевой топорик, а Ячиру хочет большой, милый и пушистый шикай! Поняв, что уговорами делу не поможешь, кроха-лейтенант доверилась чутью и резко сменила тактику, показывая все плюсы и минусы подобного шикая, подводя весьма резонный итог собственным словам: — С нашей силой и нашим воображением этому никто не удивится. А раскрываться раньше времени опасно — деда Яма может что-то заподозрить. И тогда уже нас обеих разлучат с Кенчиком. Последнее, верно, было самым весомым аргументом. Представив себя разлучёнными с Зараки, обе девочки синхронно содрогнулись, будто зеркальное отражение, передёрнули плечиками, взглянули друг другу в глаза и кивнули головой. — Их будут звать Санпо Кенджу. — Санпо будет большим комком меха с красивыми глазками, а Кенджу — костяшкой-палаткой. А чтобы они показались окружающим, нужно будет их просто позвать! — Покажитесь! — хлопнула в ладоши Нозараши, и в следующее мгновение счастливая Ячиру, хлопая в ладоши, уже бегала вокруг материализации собственного меча, пусть и искусственной, чтобы кратко, но крепко обнять девочку-близнеца, чтобы спустя несколько мгновений уже вновь шуметь, смеяться, веселиться и вместе с Санпо и Кенджу гонять нерадивых и больно расслабившихся рядовых по крышам бараков. Ибо нечего расслабляться — сказано было принести каждому по килограмму конфет, значит кровь из носу надо было извернуться и принести! В одиннадцатом отряде существует одно поверье, о котором не принято говорить посторонним. Но иногда в глухой ночной тиши нет-нет, а разносятся дикие вопли и счастливый радостный смех крохи-лейтенанта, и весь Готей знает — ЭТО снова произошло. Но тссс, об этом никому ни слова!