Возрождение.

Когда Уно сбежал из монастыря, то не думал, что попадет в дом Медичи. Да и с чего бы? Он просто хотел найти место лучше, чем у него было. Но факт фактом: он спас Джованни и оказался под покровительством Медичи. Великолепный выразился вполне определенно, сказав, что Уно должен поправиться в стенах его дома. - Но, если мессер Боттичелли будет меня искать? – забеспокоился мальчик. Ему вовсе не хотелось, чтобы художник, приютивший его, тревожился понапрасну. - Его предупредят, где ты, - сказал Лоренцо тоном, который не вызывал сомнений. Дом Медичи – место, где каждый знал пределы своей ответственности. Все здесь было схвачено, все продумано. И ничего не укрывалось от внимательного взгляда Лоренцо. (за исключением идеи Клариче приютить Паолу). И хоть большую часть банкир проводил в синьории и по делам республики, но он находил время и для домочадцев. Неизменно объятиями встречал Клариче каждый вечер, несмотря на то, что в последние дни они частенько спорили, интересовался проблемами хозяйства, всегда спрашивал, что нового узнали дети и… как чувствует себя Уно. Да, Уно наблюдал такое только последние три дня, но уже понял, что единственное, что изменилось в упорядоченной жизни Медичи, это он, безродный мальчишка, за которым нужно было присматривать из чувства благодарности. Правда для него такое внимание было слегка необычно. И пару раз Уно замечал на себе взгляд Лоренцо. Взгляд человека, который готов вот –вот разрыдаться, но сдерживается из последних сил. Это выражение мелькало всего пару раз, а потом его лицо вновь превращалось в непроницаемую маску. О таких говорили: настоящий политик – нельзя прочитать мысли по лицу. - Ты спас моего сына, - пояснил Лоренцо. – Пусть Джованни сам виноват в своей вылазке, но ты поступил, как герой. Вот так одной фразой Медичи и пожурил сына, и похвалил героя. Хотя, разумеется, так легко Джованни не отделался. Все знали, что отец серьезно поговорил с мальчиком, но его это ничуть не огорчало. - Ведь мы остались во Флоренции, - весело заметил Джованни в тот день, когда Уно пришел в себя. Дети сидели в комнате, где поселили мальчика. - Как ты можешь радоваться? – возмутилась Паола. – Уно чуть не погиб! - Но так ведь теперь все хорошо. В этом был весь Джованни – неподражаемый оптимист, который раздражал своей беспечностью Пьеро. Старший сын Лоренцо часто упрекал братишку в непристойном поведении и непослушании, но Джованни только хихикал и пожимал плечами. «Да, я такой!» - вот его девиз. - Это его бесит, - довольно заметил Джованни. А Уно невольно вспомнил, как нечто похожее говорила Паола в отношении господина Нери. Он вообще невольно сравнил всех, с кем познакомился в доме. Все четверо – Пьеро, Джованни, Паола и Маддалена – были разными по характеру, но порой в мимике, жестах, словах проскальзывало общее. Девочки были похожи внешней: темные волосы, разрез глаз, вздернутые носики. Но если у Паолы были карие глаза, то у Маддалены голубые. Такого же оттенка глаза были у Джованни и Пьеро. И каждый из детей не сидел днем без дела: мальчики занимались с Полициано, а девочки осваивали искусство домоводства. Только Уно чувствовал себя не у дел, даже если вместе с братьями Медичи слушал лекции Полициано. Кто он такой, чтобы получать образование у лучших умов Флоренции? Как он может быть равным им? Несмотря на годы, мальчик понимал, в каком мире живет. Происхождение во многом определяло человека. Все всегда смотрели на то, кто ты и откуда. Например, он успел услышать, что говорили о самих Медичи в городе: когда –то, не столь давно, они были всего лишь торговцами шерстью, а теперь являются правителями города. Но далеко не все аристократические семьи были этим довольны, иначе не было бы заговора Пацци. А значит, делал вывод мальчик, все же важно, кто твои родители. И наблюдая за Медичи, он с грустью думал, что может и хорошо, что он не знает своих? Вот только как жить в мире, когда не знаешь кто ты? Мальчик не знал ответ на этот вопрос. Но Уно уже понимал, что не сможет жить, как Пьеро или Джованни. Богатый дом вовсе не залог счастья, ведь конкретно в этом доме каждый из детей о чем –то жалеет, о чем –то грустит. Джованни убежал из дома, только бы не покидать Флоренцию. Но Уно помнил, почему друг убежал из мастерской, помнил, что сказал. Каким бы смелым ни был Джованни, но отцу он вряд ли сказал то, в чем признался Уно. Да и кто вообще в своем уме обвинит в чем –либо Джулиано Медичи? Об умерших либо хорошо, либо ничего. Паола беспокоится об отце и в новом доме чувствует себя неуверенно. Маддалена еще маленькая, но и она замечает, когда взрослые ссорятся. Пьеро же очень старается угодить отцу: это было видно по тому, как он каждый день подробно отчитывался о том, что узнал и сделал. Пьеро всегда с такой надеждой смотрел на отца, что Уно невольно задавался вопросом: а первенец вообще делал хоть что-нибудь просто потому, что хотел? Но находясь с ребятами Медичи Уно невольно задумывался о давних событиях, о том, кто он и чем сам хочет заниматься. Уно не знал, к какому миру принадлежит по праву рождения. Но совершенно точно его не привлекал мир столового этикета, нарочитых разговоров и богатства, где все расписано по минутам. Там, где деньги – там власть. Где власть – там интриги. Так всегда учил отец-настоятель. Уно не привлекало искусство, но мальчик понимал, что в мастерской Боттичелли он хотя бы к месту, словно среди своих. Потому он хотел поговорить с Лоренцо о своем возвращении. Тем более от слуг он узнал, что художник накануне вернулся в город, а Медичи как раз решил задержаться дома перед походом в Синьорию и поработать в кабинете. Подойдя к кабинету Медичи, Уно понял, что Лоренцо не один. - Ты ведь знаешь нашу историю? И понимаешь почему не жила здесь? Голос точно принадлежал Лоренцо. В нем чувствовались властные и холодные нотки. - Да. Уно узнал Паолу. Кто еще настолько робко может говорить с правителем республики и собственным дядей? Но Уно не осмелился войти в кабинет, застыв в коридоре и просто о слушая беседу. - И ты понимаешь, что мне не нравится твое присутствие? - Да, - еще тише ответила девочка. - Но при всем том ты спишь под крышей моего дома, ешь за одним столом с моей семьей, занимаешься вместе с моей дочерью и…лжешь мне? - Я. Я…- растерялась Паола. - Я не приемлю лжи, девочка, - тон Медичи стал еще более жестким. - И намерен отослать тебя обратно. Я мог бы терпеть присутствие, принимая во внимание, что ты наполовину Медичи, но я не потерплю лгунью Пацци в этом доме. - Вы не можете так поступить! – возмутился Уно, вклиниваясь в разговор. Терпеть больше у него не было сил. Он и так достаточно несправедливостей видел в этом доме. И ни одно горе не дает право человеку так вести себя с ребёнком, который и возразить не может. Паола даже не осмелилась посмотреть на Уно. Вперив взгляд в пол. Лоренцо, на мгновение отвлекшись от племянницы, с любопытством посмотрел на мальчика. - Интересно, отчего же? - Паола не вещь, чтобы ее передвигать с места на место. - Она мне солгала. Я не смогу ей доверять. Можно подумать родные дети ему не лгали! - Несправедливо судить о человеке по одной лжи, сказанной из чувства страха! – заявил Уно. - А ты стало быть судишь меня? – несколько опешил Лоренцо, не привыкший видеть сопротивление своим решениям, тем более от ребенка. Уно на некоторое время задумался, но потом спокойно ответил. - Я сужу не вас, а только поступок. Кроме того, ее отец болен. Потому он и хотел, чтобы она уехала во Флоренцию! - И она доказала, что не достойна милости. - Джованни убежал из дома только потому что не хотел покидать город. И ему не нравится, что смерть его дяди так влияет на все принимаемые вами решения! А мессер Боттичелли прячет рисунки Джулиано ото всех. Неужели вы не видите, что вашим родным плохо? Неужели не понимаете, что страдаете не только вы?! – последнюю фразу Уно почти выкрикнул. - Да как ты смеешь! – выдохнул Лоренцо, сжав кулаки. - - А как смеете вы? – не пасанул Уно, тем не менее осознав, что несколько перегнул палку. Уже спокойнее мальчик добавил - Очевидно врет молва. Не такой вы Великолепный. Лоренцо побледнел, вперив в Уно яростный взгляд. Паола съежилась и всхлипнула, но Уно приобнял подругу за плечи и смело посмотрел в лицо правителю Флоренции. Их немой поединок продолжался около минуты, хотя Уно казалось дольше. Позже паренек и сам не понимал. Откуда в нем взялась смелость, как он нашел слова. Лоренцо же теперь смотрел на него не с сочувствием и любопытством, а также холодно, как на Паолу. - Вы будите изгнаны из Флоренции, - наконец произнес Медичи. - Оба. Раз ты ее так защищаешь, то можешь жить с Пацци. Никогда прежде Уно не слышал, чтобы эту фамилию произносили с такой ненавистью, почти адской яростью. - Тогда ты изгонишь своего племянника, - произнес появившийся на пороге Сандро. Тишина, возникшая в кабинете, была сравнима лишь с той которая была бы, упади на Флоренцию комета. Уно и Паола недоуменно уставились друг на друга, совершенно сбитые с толку. Лоренцо же молча восстанавливал дыхание. Боттичелли тоже молчал, понимая, что самый трудный и удивительный разговор его жизни еще впереди. Первым пришел в себя Лоренцо. - Ты же говорил, что ты не Пацци? – мужчина обратился к Уно. - И я не знал, что у Бьянки есть еще один ребенок. Если бы Уно не был в таком ступоре и шоке, то непременно бы заметил, как на лице Лоренцо мелькнуло сожаление. - Я и не…. Он… не Пацци… И вообще… Мальчик впервые понял значение выражения: потерять дар речи. Сандро прошел мимо детей и встал прямо рядом с Лоренцо, доверительно положа руку на плечо банкира. Голос художника слегка дрожал от волнения. Не каждый день выпадает сообщать такие новости. - Лоренцо, этот мальчик – сын Джулиано. И у меня есть доказательства. ***** Невозможно забыть взгляд человека перед смертью. Особенно, если умирающий извиняется перед тобой и это последнее, что ты слышишь. Образ Джулиано крепко впечатался в память Сандро, заставляя вновь и вновь переживать самые жуткие моменты. Художник силился изобразить другого Джулиано – солнечного, веселого, каким он был при жизни, - но ничего не получалось. Даже в самой светлой картине чудился призрак апрельской мессы, а вместе с ним живописца преследовало и чувство вины. Как глупы были их ссоры! Как никчемны гордость и упрямство! Нет ничего хуже потерять того, с кем вырос, кого знаешь, как себя, но при этом сознавать, что ты мог бы помочь, если бы только был рядом. Сандро часто спрашивал себя. Что было бы, если бы тогда он пошел на мессу? Все, что выходило из-под кисти Сандро, все, что он писал позже – это была совсем не та память, которую он хотел оставить о своем названом брате. Но на большее Сандро был неспособен, пока однажды на пороге его мастерской не появился Уно. Обычный мальчишка своими синими глазами и волосами с золотистым оттенком напоминал Джулиано. Таким друг был когда –то. Со временем волосы чуть потемнели, но если вспомнить младшего Медичи в девятилетнем возрасте, то…сходство определенно есть. Пусть не абсолютное, но есть. Потому художник и начал присматриваться к Уно. Зоркий взгляд живописца улавливал все больше черт, для обычных людей незаметных. Уно улыбался, как Джулиано. Если мальчику что –то не нравилось, он морщил нос, как младший Медичи. Некоторые жесты сироты тоже напоминали о друге, почти брате. Сандро был настолько поражен сходством, что не понимал, как его не замечают другие? И настолько впечатлен, что не мог сидеть сложа руки. Невольно мужчина задумался: а что, если …у Джулиано был ребенок? Ребёнок, о котором не знали Медичи. Ребенок, рожденный уже после смерти отца. Ребенок, который сейчас во Флоренции. Идея казалась безумной, но от того манящей. Сандро решил проверить ее. Вызнав от Уно все о монастыре и настоятеле, Боттичелли отправился в путь. Дорога заняла день, но только потому что Сандро спешил. Монастырь произвел на него удручающее впечатление. В его стенах действительно люди умирали от хвори. Оставалось надеяться, что Уно не заразился. Но Настоятель, принявший Сандро, сказал, что мальчик сбежал, когда болезнь едва – едва началась, так что очевидно, что он здоров. Настоятель и поведал Сандро правду о рождении Уно. Все случилось около десять лет назад, практически сразу после апрельской мессы, но в уже в разгар войны Флоренции и Рима. Ночью к ним в ворота постучалась девушка, Маргарита. Она попросила убежища, хоть монастырь был и мужской. Это было время, когда многие просили о помощи. Настоятель не смог отказать в просьбе неизвестной. Ее накормили и разрешили остаться, поселив в одном из служебных домиков. Вскоре стало очевидно, что девушка беременна. Когда пришло время родов настоятель послал за повитухой, которая приходилась ему сестрой и проживала в соседней деревне. Здоровый и громкоголосый мальчуган появился на рассвете, разбудив весь монастырь. К сожалению. Его мать чувствовала себя плохо. Она умерла спустя несколько недель после появления Уно на свет, так и не дав малышу имя. Учитывая день, когда он родился, его окрестили, как Юлия. Но перед смертью Маргарита пожелала признаться в своих грехах. Ее духовником стал сам настоятель. И он же в течении долгих лет хранил последние слова Маргариты, признавшейся, что родила сына от Джулиано Медичи, но убежала из Флоренции из-за боязни за малыша, и за себя…. - И это твои доказательства? – не сдержался Лоренцо, прервав рассказ Сандро. - А этого мало? Человек не станет врать перед смертью. - Человек – да, - согласился Лоренцо. – Но кто сказал, что не врет настоятель? - Потому что он духовный человек. - Он – Церковь. А им доверять нельзя! Аргумент не слишком удивил Сандро. Предательство Сикста ударило по самой вере Лоренцо в Церковь и Бога. И хоть он, как лидер, сделал все, чтобы с Флоренции сняли отлучение, но сам посещал мессы только для вида. Теперь Медичи черпал силу не в светлых наставлениях и образах святых, а в собственной ярости и боли, даже спустя годы. - - По двум паршивым баранам нельзя судить о целом стаде, - возразил Сандро. - Еще как можно! Все они – лживые подонки. - Замечу только что этот монастырь всегда был на твоей стороне, даже в годы войны. - Да! – фыркнул Лоренцо. - И молчал девять лет?! - Опасаясь за жизнь мальчика! Сандро указал на Уно, который стоял, как громом пораженный. - Посмотри на него, Лоренцо! И не говори, что не видишь сходства! Из всех живущих, ты – единственный, кто может и должен меня понять! - Да, - согласился Лоренцо, мельком окинув Уно взглядом. – Но мало ли похожих людей. - Время рождения, внешность, повадки, слова исповеди. Не находишь, что слишком много для рядового совпадения? - Именно! Слишком много доказательств. Это и заставляет сомневаться. - Но почему ты не хочешь в это поверить?! – взорвался Сандро. – Почему отказываешься от мысли о таком чуде!? Подумай, почему из всех домов в стране, он залез именно к Пацци? Из всех направлений, он выбрал дорогу на Флоренцию? Из всех детей, которых мог встретить, он познакомился с твоей племянницей, а позже он спас твоего сына? Сам Гос… , - художник спохватился, вспомнив, что для Медичи не осталось святых авторитетов. - Сама судьба хотела вашей встречи! - Или враги, - не уступал Лоренцо. Сандро знал, что Лоренцо так скажет, поэтому последний аргумент он приберёг на самый крайний случай. - Не хотел я этого говорить, но видимо придется. Как ты объяснишь это? – Боттичелли достал из внутреннего кармана плаща свернутый лист. - Это расписка, которая подтверждает, что ежегодно, в течении четырех лет после мессы, банк Медичи платил монастырю деньги. - Что? Этого быть не может! Я никаким монастырям и ничего не жертвовал, и не платил. - Эта бумага говорит об обратном. Платежи прекратились в 1482. Четыре года спустя после рождения Уно. И… - Это год смерти мамы, - пробормотал Лоренцо. – Хочешь сказать, она все знала и молчала?! - Ты, конечно, можешь не верить. Хочешь – можешь перепроверить. Но я убеждён, что этот мальчик – твой племянник.