Ветер с востока

И ты, как одуванчик, летишь, не сопротивляясь порывам ветра. Безвольный, одинокий цветок, летящий чему-то навстречу.

Меня окружает море. Спокойное и тихое, такое родное, исцеляющее и в то же время уничтожающее. Оно напоминает мне о чём-то, будто возвращает в прошлое, которого я не помню. Но моё сердце хранит каждое воспоминание, в отличие от разума. Наверное, поэтому меня охватывает такая тоска у моря. Она такая осязаемая, реальная, что порой я не выдерживаю и начинаю плакать. Во мне живёт боль. Она родилась и росла со мной, но причины её появления я не знаю. Просто ощущаю это щемящее, нестерпимое чувство каждый миг своей жизни. Мне кажется, будто я ищу свой истинный, настоящий дом, а этот небольшой город у моря, где я родилась, — всего лишь временное место моей остановки. Странное ощущение… Порой я боюсь себя и не могу понять. Даже мое имя кажется мне чужим. Юн Мэй. Оно звучит так сухо, без эмоций, отстранённо. Я не знаю, кто я. Я потерялась, я ищу кого-то, но найти не могу. Единственное, что есть у меня, — боль и тоска. И попытки отыскать себя тщетны. *** Моя жизнь — череда обыденных спокойных дней. Меня вполне устраивает это. Я не из тех, кто гонится за эмоциями, яркими воспоминаниями. Я просто живу со своей необъяснимой тоской. День за днём. И почему-то мне не страшно, что вся моя жизнь пройдёт вот так. Я давно уже смирилась с этим. Мне комфортно в моём городке у моря. Я люблю свою крошечную квартиру, свою непутевую сестру, которую вижу только на выходных, своих одноклассников, с которыми почти не общаюсь. Мне не одиноко. Только иногда, когда падает дождь, слёзы сами наворачиваются. И на душе почему-то становится так паршиво. Будто я скучаю по ком-то. Образ этого загадачного аджосси хранится где-то на дне моей памяти, и иногда мне кажется, что я вот-вот вспомню его. Но этого почему-то не происходит. Я знаю, что, как только вспомню его имя, боль исчезнет. Растворится, не оставив ни следа. А пока я просто живу, лелея призрачную надежду, храня светлую любовь к кому-то вперемешку с необъятной тоской. И те чувства внутри меня почему-то более реальны, чем вся моя нынешняя жизнь. *** Моя сестра приезжает каждые выходные. В Сеуле у Юн Хи много работы, но она никогда не забывает обо мне. Я не беспокоюсь о ней. В её взгляде плещутся радость и уверенность, моей жизнерадостной сестрёнке нравится быстрый ритм большого города. Здесь, в нашем городе, она не чувствует себя счастливой. Юн Хи часто зовёт меня в Сеул, но я, полная противоположность своей сестре, привыкла к скучной спокойной жизни здесь. К тому же, я не хочу бросать квартиру наших родителей. В субботу утром, когда Юн Хи приезжает, она всегда готовит мне… и расспрашивает о школе. Наша маленькая семейная традиция. В эту субботу всё опять повторяется. — В школе всё в порядке? — спрашивает она, нарезая овощи за кухонным столом. Я сижу напротив и наслаждаюсь её компанией, пока есть возможность. — Всё как всегда. Не волнуйся, — с улыбкой отвечаю я. «Как всегда» для меня — это перемены между уроками, проведённые в одиночество, редкие разговоры с одноклассниками и учебники вместо настоящих друзей. Но Юн Хи уж точно не нужно знать это. — Как там в Сеуле? Юн Хи вздыхает и недовольно говорит: — Очень много работы. Приходится засиживаться допоздна за документами. И ещё каждый день почему-то дождит, — сестра вздыхает и продолжает усердно резать овощи. На несколько минут между нами повисает тишина. Она о чём-то долго раздумывает. Я замечаю это по её сосредоточенному взгляду и некой отстранённости. Юн Хи долго думает, не решаясь взглянуть мне в глаза. А потом её тихий вкрадчивый голос с нотками беспокойства нарушает затянувшуюся паузу: — Что ты планируешь делать дальше, Юн Мэй? Я имею в виду, после университета. У тебя же должны быть какие-то мечты, идеи, желания. Я была не самой лучшей сестрой, но, чтобы хоть немного искупить свою вину, я хочу помочь тебе. Хочу, чтобы у тебя было хорошее счастливое будущее. Так что, Юн Мэй? — вопрос Юн Хи застаёт меня врасплох, и несколько секунд я молча смотрю на неё, не зная, что ответить. Каждое слово Юн Хи пропитано беспокойством и искренней заинтересованностью. И мне хочется плакать от того, что я не могу ей чётко ответить. — Я не знаю, Юн Хи. Честно. Я ничего не знаю. Это такое неприятное ощущение. Полнейшие безразличие к своей жизни. Разве в моём возрасте это нормально? Мои ровесники стремятся к чему-то, мечтают о будущем, строят планы. А я… я будто с каждым днём всё больше и больше тону в непонятной беспричинной боли и тоске. Мне становится всё тяжелее улыбаться. Да я даже не помню, когда в последний раз искренне смеялась! — Это вполне нормально в таком возрасте, Юн Мэй. Ты не знаешь, чего хочешь, ты теряешься и из-за этого нервничаешь, — сестра, пытаясь подбодрить меня, улыбается. Но за её улыбкой я вижу страх и волнение. Поэтому я качаю головой и громко, уже не скрывая своей боли, говорю: — Нет, это не нормально. Ты же знаешь это. Я и сама никогда не была нормальной. Вместо того, чтобы наслаждаться прекрасной жизнью, я тону в необъяснимых мне чувствах. Мне кажется, что я потерялась, что я что-то отчаянно ищу. Я задыхаюсь, Юн Хи. Здесь, в деревне у этого моря, в нашем доме мне нечем дышать. Сестре больно. В её взгляде боль за меня. И я жалею, что сказала всё это. Мне не стало легче. Я только ранила сестру, заставила её ещё больше волноваться за меня. — Ты с детства была такой. По крайней мере, мама так считала, — тихо шепчет Юн Хи, и каждое её слово отзывается болью внутри меня. — Другой. Не похожей на других детей. Мама не могла понять, в чём дело. Ты была полностью здорова, у тебя было счастливое детство, полное любви. Но ты каждый день плакала, тебе снились странные сны. Ты редко улыбалась, почти никогда не смеялась. Вместо того чтобы играть с другими ребятами, ты любила сидеть в одиночестве и рисовать странные рисунки. Мама сильно волновалась, она даже водила тебя к психотерапевту, но он не сказал ничего конкретного. Тогда наша рассудительная, рациональная мама настолько отчаялась, что повела тебя к гадалке. Она назвала тебя потерянной душой. Не знаю, что это значит. И знать не хочу! Для меня ты совершенно нормальная, — голос сестры звучит твёрдо, и, будь я наивной дурой, то легко поверила бы ей. — Да, нормальная. Ты права, Юн Хи. Со мной всё в порядке. А те глупости, что я говорила... Забудь их. Мне порой бывает одиноко здесь, вот и придумываю всякую чушь, — я широко и фальшиво улыбаюсь, скрывая свою боль. Пусть сестра не волнуется, пусть думает, что всё в порядке. Ей не нужны лишние хлопоты. Сестра улыбается мне. Вот только в её взгляде заметна доля сомнения. Но мы обе делаем вид, что всё хорошо. Порой правду лучше скрывать от всех. Даже от самой себя. *** Мне часто снятся сны. Реалистичные, яркие, как воспоминания из прошлой жизни. Отрывки без чёткого сюжета. Они вызывают у меня слишком сильные эмоции. Я записываю каждый свой сон, надеясь, что когда-то эти кусочки пазла станут цельной картиной, и я узнаю причину своей боли. Чаще всего мне снится мужчина. Я не вижу его лица — оно размыто. Я просто чувствую к нему огромную любовь, необъятную, необъяснимую. Просто любовь, которая живёт на дне моей души вместе с тоской. Тоской по нему? Этой ночью мне опять снится он. Солнце слепит, его лучи нежно целуют моё лицо, и я щурю глаза. Вокруг тянется поле, и ему не видно конца. В воздухе витает сладковатый запах каких-то цветов. Цветов гречихи? Вдали я замечаю силуэт. Я знаю, кто это. Он. Мой аджосси. Он медленно идёт мне навстречу. Солнце мешает разглядеть его лицо. А я срываюсь с места и бегу к нему. Пусть я не вижу его лица, но знаю, что он улыбается мне. Внутри просыпается моя любовь — это щемящее, нежное чувство, которое я хочу подарить моему аджосси. Стоит сделать шаг — и я утону в его объятиях. Всего лишь шаг длинною в секунду. Но я просыпаюсь Вместо теплоты его объятий меня встречают холод и темнота комнаты. Сердце готово вот-вот вырваться из грудной клетки. Я тихо встаю с кровати, пытаясь не разбудить Юн Хи. На рабочем столе среди кучи учебников ищу свой блокнот. В нём исписано уже куча страниц, и я листаю их дрожащими руками. Нужно всё записать, каждую деталь, чтобы не забыть, чтобы помнить. Я хочу помнить. Хочу помнить аджосси, как его помнит моё сердце. Но кто он мне? Откуда у меня столько любви к незнакомому человеку? Меня опять поглощает страх, потому что все эти сны почему-то кажутся более реальными, чем моя жизнь. *** Самшин замечает Демона сразу. Он медленно ступает по улице, без интереса рассматривая витрины магазинов. Его чёрное дорогое пальто так выделяется на фоне яркой весенней одежды жителей. В последнее время в Сеуле часто дождит. Демон грустит. Порой богиня даже ощущает эту едва уловимую грусть в воздухе после дождя. Самшин знает, что ждать всегда утомительно, а в случае Ким Шина ещё и больно. Но всё скоро изменится. Ещё немного и Ын Так вспомнит. И никто из них больше не будет страдать. В какой-то момент Самшин решает подойти к Демону. Она и сама до конца не понимает, зачем. Просто догоняет его и безэмоционально произносит: — Давно не виделись, Демон. Ким Шин смотрит на богиню без капли удивления, просто кивает и тихо говорит: — Здравствуй, богиня. Самшин пытается прочесть эмоции Демона, но его глаза не выражают ничего: в них только пустота. Богине кажется, что Демон уже сдался, смирился с тем, что Ын Так больше не вернётся. — Весна в этом году обещает быть очень солнечной, — богиня пытается вложить в эти слова немного теплоты, поддержки, надеясь, что Ким Шин поймёт, что скоро всё изменится. — Надеюсь на это, — говорит Демон и резко останавливается у витрины книжного магазина. Он улыбается уголками губ, будто вспоминает что-то приятное, дорогое его сердцу. Тогда Самшин всё же решается задать интересующий её вопрос: — Ты всё ещё ждёшь её? Ким Шин вздрагивает. Его лицо искажает грустная улыбка, и он, не отводя глаз от витрины, отвечает: — Всё, что я могу, — это ждать. — Скоро повеет ветер с востока, Демон. Очень скоро. И тебе не придётся больше ждать. И, когда вы найдете друг друга, Небеса даруют тебе прощение, — богиня улыбается и уходит, оставив недоумённого Демона одного. Богиня знает, что худший и в то же время лучший подарок для отчаявшегося — это надежда. Она дарит её Ким Шину, чтобы больше не дождило. Ведь Самшин просто терпеть не может дождь. *** День моего рождения встречает меня дождём. Море бушует. Я задумчиво смотрю на него через окно, сидя на уроке. Странное ощущение внутри немного заглушает боль. Ожидание чего-то, каких-то кардинальных изменений. Я ничего толком не знаю, просто чувствую, что сегодняшний день другой, не только из-за моего праздника. День, когда жизнь резко меняется, а ты не в силах это контролировать. Потому что это твоя судьба. От монотонного бормотания учителя меня клонит в сон. Я прикрываю глаза и думаю о том, что стоит купить праздничный торт. И зажечь свечу, загадывая желание. Почему-то я никогда не делала этого раньше. Юн Хи просто готовила мне мой любимый суп с водорослями и рисовые пирожки. А потом в своей комнате я смотрела на звёзды и загадывала желание. Всегда одно и тоже. Но оно никогда не сбывалось. Думаю, в день своего совершеннолетия можно изменить семейным традициям. Когда уроки заканчиваются, я не спеша иду домой по узкой улице, усыпанной розовыми лепестками цветущей вишни. Весна в нашем городке очень тёплая и солнечная. И, подставляя своё лицо нежным солнечным лучам, я думаю о своей бедной сестрёнке. Утром она написала, что в Сеуле опять идёт дождь. А Юн Хи же так любит солнце и тепло. Я вздыхаю, направляясь в единственную кондитерскую в нашем городе. Большинство тортов там паршивые, честно говоря. Но есть один-единственный вкусный: шоколадный. Я покупаю торт и всего лишь одну свечу к нему. Нет смысла тратить деньги на девятнадцать свечей. Желание-то всего лишь одно. Да и оно едва ли сбудется. Это просто традиция, дарящая хотя бы немного надежды, которой мне недостаёт. Всего лишь капелька надежды, чтобы пережить этот год. Больше ничего. По пути к дому я резко сворачиваю с нужной дороги и почему-то иду к морю. Это крайне глупое решение, потому что утром оно было беспокойное. Но во мне говорит глупая сентиментальность. Я хочу задуть эту свечу в том месте, где пролила все свои слёзы. У моря я сажусь на большой камень и несколько минут наблюдаю за волнами, разбивающимися о скалы. Утренняя непогода затихает. Сквозь тучи я замечаю слабое свечение солнца и почему-то улыбаюсь. Шум воды убаюкивает. И я несколько минут сижу, наслаждаясь им. Мне спокойно на душе. Не знаю, почему. Боль будто замирает на время, даря мне в мой день рождения возможность жить. Я всё же достаю из кармана коробок спичек и тоненькую свечу. Она выглядит слишком одиноко, выглядывая из-под шоколадного крема. Десять раз я пытаюсь зажечь её, но ветер с моря каждый раз задувает пламя. Злюсь. Решаю попробовать сделать это в последний раз. И, как по взмаху волшебной палочки, свеча загорается. — С днём рождения, — тихо шепчу я. Я не думаю ни секунды над желанием. Оно уже подготовлено давно. Хотя теперь это даже не желание — необходимость. Я тону, захлёбываюсь водой, и это как глоток воздуха для меня. Это желание спасёт меня. Я зажмуриваюсь. Подарите мне миг счастья, небеса. Всего миг. И свеча гаснет. Мир замирает. Время будто останавливается. И я ничего не соображаю. Это какое-то странное чувство, когда ты просыпаешься после яркого сна и не понимаешь, где ты. А потом… Потом всё становится на свои места. Каждая минута моей жизни — нынешней и прошлой — возрождается в моей памяти, расцветает, как цветок, которого касаются лучи солнца рано утром. Вот так просто раскрываются лепестки, и воспоминания возвращаются. Я — Ын Так, невеста Демона, его первая и последняя любовь, заблудшая душа. Я всё помню. И образ моего любимого Демона становится таким чётким, детальным, что мне становится трудно дышать. Я не решаюсь открыть глаза, боюсь, что его образ опять исчезнет, испарится из моей памяти. Как же я скучаю. Я скучала все эти девятнадцать лет, я жила с тоскою по нему, я любила его каждую минуту даже во сне. Я не могу дышать. Боюсь, что, если вдохну, то забуду. Я не могу пошевелиться. Боюсь, что, если сделаю любое движение, то воспоминания уйдут. Я не могу открыть глаза. Боюсь, что, если увижу дневной свет, его лицо изсчезнет из моей памяти. Как глупо. Ты такая жалкая, Ын Так. — Ын Так… Ын Так, — я пробую это имя на вкус, растягивая его. Оно звучит так правильно, так знакомо. — Ты всё помнишь? Сердце трепещет, я вздрагиваю от слишком знакомого голоса. Это реально? Или его голос — всего лишь творение моего израненного разума? Мне страшно открывать глаза, но я делаю это. Солнце ослепляет, его лучи ударяют ярким блеском, и несколько секунд я не вижу ничего. Но мой сон оживает. Лучи солнца больше не ослепляют меня, и я чётко могу разглядеть его лицо. Так нереально… Сон становится явью. Жизнь обретает смысл. И я чувствую, как дышу полной грудью, без боли. Моё лицо озаряет улыбка. Я дарю её Ким Шину. — Да, я вспомнила. Я всё вспомнила. Скоро в Сеуле будет цвести вишня на радость моей сестрёнке. Дождь больше не придёт. Это я точно знаю