Хагалаз

По павильону проносится вздох, Вера оглядывается, выходя из образа — все ожидают, что будет еще дубль. Но операторам велят продолжать — кадр получился эффектный. — Зачем носишь? — он прищуривается, кивая на цепочку, и смотрит словно в самую душу девчонки, — опасная руна. — Для слабаков, — с вызовом произносит она чуть слышно. — Не понимаешь, о чем говоришь, — его равновесие пошатывается, скулы ходят под кожей от возмущения. — Это ты не понимаешь. Разрушение — смерть для слабаков, для сильных — новая жизнь, — девушка смотрит только на него, не обращая внимание на Веру, которая охает от ее дерзости. — Хорошо, — он поджимает губы и отходит ко мне. Я протягиваю руку, но он берет ее лишь на секунду. С шумом выдыхает, виновато смотрит на меня, потом на Веру и говорит: — Вернусь. Зацепила меня. Не верит, значит… — он снова берет за руку мою соседку. Она усмехается немного торжествующе. *** — Не веришь. Думаешь, что знаешь все. Слушай, — он придвигается к ней вплотную, обхватывает ладонями шею и кладет большие пальцы на ее скулы, не позволяя ей отвести взгляд. Но она и не отводит — пока. Смотрит смело, даже зло. — Живешь одна, и хочешь одна жить. На мужчин не злишься, просто больше не хочешь быть с ними. Не страдаешь от одиночества, любишь его. Зря. Мужчинам хорошо с тобой. Ты — подарок для них. Они тебя сильно любят — так и папа твой предсказывал, — здесь равнодушно-насмешливое выражение глаз девушки впервые чуть меняется — и это только раззадоривает парня. Он переступает ногами, вставая устойчивее, и бьет по ее защите дальше. — Не ненавидишь мужчин, дружишь с ними, но решила для себя, что замуж не пойдешь. По мужчинам не скучаешь. Скучаешь по сексу, — говорит он вдруг совсем другим голосом, низким, тихим, и она вспыхивает. Он говорит ей на ухо жарким шепотом, — тебе одной хорошо, но хочется, чтобы кто-то брал… обнимал… целовал… — с каждым этим словом, наклоном его головы ее глаза становятся более туманными, из приоткрытого рта вырывается неровные вздохи, и она закусывает губу, чтобы их сдержать. Всем делается немного неудобно наблюдать за этой сценой — почти постельной… — Так ты решила из-за него, — словно выливает на девушку, а заодно и на всех нас ведро холодной воды парень, отстраняясь чуть подальше, ведь расстояние между ними стало преступно малым, — бил… караулил. Угрожал. Везде находил. Переводит дыхание и начинает снова, сдерживая волнение и гнев: — Он… там психическое заболевание, скорее всего. Высокоорганизованный, социопат. Хорошо притворяется, маскируется. Уверяет, что слабый, что любящий — а потом наносит удар. Хотел унизить физически — морально не мог, ты не плачешь, — вопреки словам Григория, глаза девушки начинают предательски сверкать в свете прожекторов, — спала с ножом под подушкой, убить хотела его. Читала, как лучше это сделать, чтобы не попасться, — глаза девушки становятся испуганными. Парень морщится, словно от боли, и почти отпускает ее, но в последний момент снова притягивает ее лицо к своему и начинает торопливо говорить. — Он с ума сходил. Ты ушла сразу почти, молодец. Шла домой ночью, на тебя напали. Несколько, м-м-м… пять. Он подослал. Думала, что убьют. Хотела, чтобы убили… — девушка молчит, но ее руки, которые лежат на коленях, мелко дрожат. Она сцепляет их в замок, чтобы унять дрожь, но это не помогает. — Утром тебя нашли. В больнице никто не приходил к тебе. Мысли были только про месть, только так смогла быстро восстановиться. Почему в полицию не пошла? — спрашивает он, и, не дожидаясь ответа, и сам же говорит, понимающе кивая, — он из полиции… Через секунду Григорий меняется в лице, делает шаг назад, но рук не опускает — глаза полны ужасом: — Ты нашла его сама. Ты это сама сделала, — севшим в мгновение голосом говорит он, и смотрит на нее, тяжело дыша, словно не веря своим видениям. Девушка умоляюще мотает головой — еле заметное движение, но он и правда прекращает. Берет ее руку в ладонь и говорит уже ровно, больше Вере через плечо, чем девушке. — Она сама себя вылечила, не хочет помнить об этом. Переступила. Остались шрамы, и на теле тоже. Хотел бы дотронуться до них, но… — неожиданно лицо экстрасенса освещает улыбка, которой мы у него еще не видели — хитрая, лучезарная, сладострастная. Хмурая после его монолога девушка внезапно тоже расцветает в ответ, но ее улыбка — изумленная и смущенная. Она закрывает моментально покрасневшее лицо руками, Григорий переходит ко мне, но сейчас история, развернувшаяся на моих глазах, увлекает меня больше своей собственной…