Если б она писала роман

Кому-то из университетского руководства упал кирпич на голову, это единственное разумное объяснение. Иначе с какого перепуга им бы требовать, чтоб «все студенты были разносторонне развиты, независимо от специализации» и заставлять палеонтологов писать курсовые работы по литературе? Хелен сжалилась и сказала, что мы можем сдать работы ей, а она потом передаст их профессору МакЛарену. (Конечно, я называю её Хелен только про себя или если мы одни; у нас приятельские отношения, но на занятиях она в первую очередь преподаватель – профессор Каттер.) За это ей спасибо, потому что МакЛарен своими нескончаемыми разговорами о литературе может довести до самоубийства. В кабинет палеонтологии я зашёл после занятий. Письменный стол был наглухо завален бумагами и справочниками, а Хелен возилась со шторами. Когда бумажная работа вконец её допекает, она начинает приводить в порядок обстановку, даже если всё нормально. - Добрый вечер. – Я не сдержался и улыбнулся, глядя, как Хелен воюет с крепёжным кольцом. Пиджак она оставила на стуле, туфли – на полу, и теперь стояла на подоконнике босая, в брюках и блузке, напоминающей футболку. – Помочь? - Нет, спасибо, Стивен, - упрямо фыркнула она. – Принёс курсовую? - Ага. - Клади туда, - она бегло указала на единственный незахламлённый уголок стола. Я с сомнением покосился на кренящиеся стопки проверочных работ. Не хотелось, чтоб моя курсовая сгинула в этом хаосе. - Не бойся, я не потеряю твою работу, - успокоила Хелен. Неуверенно покивав, я сделал, как она велела. - «Социально-гендерная проблематика в контексте института семьи в романе Уильяма Сомерсета Моэма «Узорный покров», - не наклоняясь, прочитала Хелен и усмехнулась. Зрение как у ястреба! - Смейся-смейся, - якобы обиделся я. - Я не только смеюсь, но и сочувствую. - Ты сама-то это читала? - Да, когда училась на первом или на втором курсе. – Она хихикнула. – Но меня никто не заставлял. На всякий случай перескажу содержание книги. Если коротко: Гонконг, начало двадцатого века; муж-бактериолог (Уолтер), обнаруживший неверность жены (Китти), вызывается поехать лечить людей в далёкий город, где свирепствует холера, а Китти приходится ехать с ним, чтоб избежать позорного развода, потому что любовник (Чарли) от неё быстренько отказался. В холерном городке она знакомится с монахинями, организовавшими приют для сирот, а теперь и госпиталь для больных, принимается им помогать, всячески растёт над собой. Уолтера начинает уважать, но по-прежнему не любит. Потом выясняется, что она беременна и сама не знает, от кого. Уолтер в итоге умирает от холеры, и похоже, что он заразился сознательно – проводя над собой эксперименты. Китти возвращается в Гонконг, чтоб оттуда отбыть в родимую Англию, но успевает напоследок переспать с Чарли, прекрасно понимая, что он бабник, обманщик и вообще сволочь, - ну никак не может справиться с искушением, за что сама себя ненавидит. Заканчивается всё тем, что Китти напрашивается ехать на Багамы с отцом, получившим там престижную должность, и клятвенно обещает вырастить свою дочь сильным и честным человеком, а не девицей, предназначенной лишь для замужества. Книга, может, и хороша, но не для двадцатиоднолетнего парня, который читает её по принуждению. - Как тебе? - Грустно, - просто ответила Хелен, одолев кольцо и оправив штору. - Ну да, - согласился я, - весёлого мало. Жалко бедолагу Уолтера. - Ты не понял меня, - ухмыльнулась она и ловко спрыгнула на пол. Влезла в туфли. – Мне там никого не жалко, мне грустно, что впустую пропала такая завязка. Умный муж, неверная жена, трусливый любовник – какая почва для истории про месть, жуткую и будоражащую воображение! А вместо этого сюжет сведён к несуразице про доброту и духовный рост. Кому они вообще нужны? Если б Хелен заявила, что прониклась историей и рыдала от сопереживания героям, тогда бы я обалдел; а так совсем не удивился. Но стало наполовину странно, наполовину интересно, потому что сам я об этой стороне дела раньше не задумывался. - То есть тебя тема сопереживания и добрых дел совсем не трогает? - Ни капли, - хмыкнула Хелен, критически оглядывая стол. - И монахини не вызывают уважения? - Я не считаю, что кого-либо стоит уважать только за то, что он отказался от секса и нормальной одежды. – Она стала выгребать из-под завалов книги и перекладывать на полки стеллажа. Сам я тоже не фанат монастырей и монастырского образа жизни (знаю об этом совсем мало), но от её слов мне сделалось обидно за славных, смелых, самоотверженных монахинь. - Они спасали сирот и больных. - И что? – В глазах Хелен заплясали вредные искорки. Я не видел таких ни у кого другого. – Теперь в Китае миллиард человек населения, и кому от этого лучше? – Хелен скривила уголок губ, и я не понял, высказалась она серьёзно или пошутила. Монастырский вопрос был закрыт, но я решил обсудить «возмездие»: - По-моему, Уолтер придумал отличный способ отомстить. - Дурацкий способ отомстить. А, казалось бы, умный человек, учёный. Для чего было самому так подставляться? Он же бактериолог! Зачем ехать чёрт-те куда, чтоб укокошить жену? Мог преспокойно подкинуть ей какую-нибудь бациллу в чай, и дело с концом. У него на работе наверняка была парочка подходящих образцов. – Когда она закончила с книгами, ей под руку попалась тряпка, и Хелен принялась смахивать пыль с ископаемых, которые стояли на другой полке того же стеллажа. – И я в принципе не понимаю, зачем ему понадобилось её убивать. Он мог вертеть ею, как захочет, заставлять самостоятельно вести хозяйство, не давать денег на платья, в постели требовать что угодно – она бы всё равно от него никуда не делась. - Это подлость, знаешь ли. - Это наказание за глупость. Она была на полном обеспечении у мужа, и ей не хватило мозгов скрыть измену - додумалась притащить любовника домой. Кто виноват? Хелен-то могла бы завести хоть десять любовников, да так, что они все не догадывались бы даже о существовании её мужа, не то что друг друга. - Если б супруг ещё начал бить её, она бы, глядишь, вовсе его полюбила, - выдала Хелен после показного раздумья. Я опять не понял, шутка это или серьёз, но ухмыльнулся: - Бить женщину - прям классный способ завоевать любовь. Хелен пожала плечами и улыбнулась шире. Искорки в глазах засияли с новой силой. - Довольно эффективный, на самом-то деле. Женщины, которым нечем заняться, обожают драматизировать, а муж-деспот – прекрасный повод для драмы. Ему только нужно было бы вовремя остановиться и как-нибудь на досуге талантливо разыграть сцену покаяния. – Она заломила руки, томно закатив глаза. – «Ах, я такой подлец, я так себя ненавижу! Прости меня, если сможешь! Я знаю, мне нет оправдания, просто я так люблю тебя, дорогая, что потерял рассудок от горя, когда понял, что ты любишь другого! Я бы отдал за тебя жизнь, вырвал бы себе сердце, если б потребовалось…» - Она резко вернулась к прежнему насмешливому тону: - И всё в таком духе. А если б он вдобавок сокрушённо признался, что в детстве нечаянно устроил пожар, в котором погибла его семья, престарелый сосед и три маленьких щеночка, и терзается этим кошмаром до сих пор, она бы точно стала его навеки. Тут мне сделалось конкретно не по себе. Неужели это сказано по опыту? Я не про соседей и щеночков, а про пышное раскаяние после побоев. Неужели она проходила такое с Ником?.. Видимо, Хелен прочла всё по моему лицу. - Харт, - едва сдерживая смех, она упёрла руку в бок, а ироничный взгляд – в меня. – Сорок часов занятий в неделю, не меньше двух отчётов в месяц, прорва проверочных работ, не говоря уже о подготовке студентов к экзаменам. У меня нет времени драматизировать, мне было б проще убить обидчика и спрятать труп. То, что она говорит правду, я понял настолько ясно, что сам удивился. От сердца отлегло. - Значит, Китти тебе тоже не жалко? – спросил я, чтоб сменить тему, да и подвести эту беседу к концу. Хотя мне нравится разговаривать с Хелен, о чём угодно. - С чего бы? – прыснула она. – Девица сидела на шее родителей, потом на шее мужа, потом пересела на шею к отцу – хорошо устроилась. - А между делом пару месяцев прожила в эпицентре эпидемии. - Я тебя умоляю, - презрительно отмахнулась Хелен, отправив тряпку в мусорное ведро. – Если б мне пообещали, что за измену Ник отвезёт меня на свежий воздух, в дом со слугами, где на мне не будет никакой работы по хозяйству, я бы уже через полчаса нашла себе любовника. - Сомерсет Моэм от твоих рассуждений переворачивается в гробу. - На сей счёт за Моэма можешь не переживать – его кремировали. - Какое облегчение. – Я вдруг сообразил, что смеюсь вместе с ней. Немного позже я подытожил: - В общем, если б ты писала роман о супружеской измене, он был бы очень жёстким. - Может быть, да. А может, и нет. – На мгновение карие искорки из вредных стали какими-то… какими-то другими. Ласковыми, что ли. Только ласка сразу сменилась прежним озорством. – Но в любом случае, мне некогда заниматься ещё и сочинительством, так что мир не увидит сие произведение. - А жаль.

Конец (1 апреля – 29 ноября 2018 г.)