Паутина

В небольшой комнате, где находились ячейки, было тихо. Только стрелки настенных часов с непривычно крупными цифрами отсчитывали секунды, а на столе изредка вибрировал телефон, нарушая атмосферу спокойствия. Но Тилль не обращал на это никакого внимания. Он лишь бросал на устройство взгляд исподлобья и снова устремлял его на замок коробочки, вынутой из ячейки. Он крутил ее в разные стороны, рассматривал под разным углом, даже пробовал подцепить замок всеми ключами, что висели на его связке. Но все было тщетно, ровно, как и год, и два назад. Замок не поддавался. И в который раз Линдеманн со злостью отшвырнул от себя коробочку, которая проскользила по столу, с грохотом упала на пол, прокатилась по нему и остановилась возле начищенных ботинок, послуживших препятствием. Медленно переводя взгляд, наблюдая за тем, как коробка взмывает вверх, заботливо поднятая руками гостя, Тилль прищурился и вальяжно откинулся назад, коротко кивнул на стул. — Садись! — не предложил, а приказал он, продолжая сверлить Алекса взглядом. Неспешно подойдя к стулу, вертя металлическую коробочку в руках, Вессельски присел, положив ее перед Линдеманном. — Вы хотели меня видеть? — совершенно спокойно спросил Алекс. — Я хотел услышать от тебя отчет о проделанной работе, — усмехнулся Тилль. — И так, — скрестил он руки на груди. — Я слушаю. — Мне нечего вам сказать, — дернул плечом Алекс. — Уверен? — прищурился Тилль и подался вперед, наваливаясь на стол. — Один из лучших сотрудников полиции, первый кандидат на должность начальника отдела по борьбе с проституцией, не может справиться с проституткой?! — Она не… — заслышав его слова, сквозь зубы начал было говорить Алекс, но Линедманн перебил его. — Что? — словно издеваясь, вскинул он брови. — Я не расслышал. Крепко сжимая кулаки и чувствуя, как внутри нарастает злость, Вессельски смотрел на этого человека, который чувствовал свою бесспорную власть, и пытался понять, что же скрывают его слова, его действия, его выражение лица. Но все это было большим и сложным ребусом даже для него. Тилль Линдеманн был одним большим вопросом. И все же Алекс, хоть и чувствуя свою беспомощность перед этим человеком, решился спросить. — К чему все эти сложности? Ведь вы и так можете открыть эту ячейку. Банк ваш! Почему нельзя оставить эту девушку в покое? Линдеманн в очередной раз прищурился, усмехнулся, опустив голову и слегка помотав ею, а потом, снова подняв взгляд на Вессельски, вдруг пододвинул коробочку и кивнул на нее. — Если сумеешь открыть ее, я оставлю девчонку в покое! Взглянув на Тилля, Алекс перевел взгляд на коробку и, подумав несколько секунд, взял ее в руки, начав методично рассматривать со всех сторон. Но часы отсчитывали минуты, а коробочка так и оставалась закрытой. — Тут странный замок, будто с каким-то секретом, — пробормотал Вессельски, продолжая осмотр. На его фразу Линдеманн только усмехнулся, откинулся на спинку стула и, растянув губы в улыбке, начал медленно хлопать в ладоши. — Браво, инспектор! Вы весьма проницательны! — с издевкой проговорил Тилль. — Неужели ты думаешь, что мне понадобилась бы эта девица, если бы я сам мог ее открыть?! — С чего вы так уверены, что она знает? — передернул плечами Алекс. — Ее отец был алчным, но весьма умным человеком. И он очень… очень любил свою маленькую дочку, о будущем которой заботился с самого ее рождения. И я уверен, что этот маленький секрет она знает или догадывается. Только ее надо подтолкнуть, — Тилль снова подался вперед, впиваясь взглядом в Алекса. — Для этого ты и здесь! Скажи мне, бывший инспектор, если человек оказывается в тюрьме, чего он желает больше всего? Дрожь пробежала по телу Алекса, и прежде чем ответить, он сглотнул подступивший к горлу ком. — Он хочет быть свободным, — чуть охрипшим голосом, произнес Вессельски. — Вот и дай ей эту свободу! — Я не понимаю… — нахмурился Алекс. — Включи мозги! Надеюсь, ты не все их пропил?! — с этими словами, Линдеманн поднялся со стула, продолжая смотреть на Алекса испепеляющим взглядом. — Иначе… последствия ты знаешь, — он медленно обошел стул, на котором сидел Вессельски, и чуть наклонившись, стоя у него за спиной, произнес, почти шепотом: — Она нравится тебе. Ты хочешь ее. Я это знаю. Я все вижу. И он снова победно улыбнулся, видя, как Вессельски медленно сглатывает, прекрасно понимая смысл всех его слов. *** Отражение в напольном зеркале было слишком замученным, чтобы новое платье, которое блестело тысячью страз, выглядело подобающим образом. Без особого энтузиазма, Ульрика смотрела на себя, кончиками пальцев проводя по шероховатой ткани изделия, созданного в лучшем доме моды Европы, и внутри разгорался вулкан от чувства отвращения к самой себе. В горле стоял тошнотворный ком, сердце колотилось в бешеном ритме, а на глаза наворачивались слезы, которые девушка упорно старалась удержать в себе. Еще несколько недель назад жизнь Ульрики текла своим чередом, но сейчас словно все изменилось и вместе с недомоганием, которое накатывало пару раз на дню, пришло чувство какой-то обреченности. И жизнь уже не казалась такой как прежде. Ульрика жалела себя, жалела обо всем, что происходило с ней все эти годы, поскольку с каждым днем ее золотая клетка запиралась все сильнее, и удовлетворения не было ни от чего: ни от дорогих нарядов, ни от еды, которую себе мог позволить не каждый, ни от работы, ни от секса. И чем больше Ульрика копалась сама в себе, тем больше понимала, что все было чем-то вроде иллюзии. Она заставила себя поверить в то, что ее жизнь прекрасна, когда внутри она каждый день рыдала, изнывая от нестерпимой боли и одиночества. Но убежать от всего этого было совершенно невозможно. Она была крепко накрепко связана по рукам и ногам человеком, который сейчас тихо подошел со спины и теперь с довольной улыбкой смотрел через ее плечо на отражение в зеркале. — Ты прекрасна, — Деро осторожно коснулся губами обнаженного плеча Ульрики и снова взглянул в зеркало. — Тебе нравится? — Да. Спасибо, — без эмоций проговорила та и отошла в сторону, желая заранее пресечь его прикосновение к своему телу. — Если хочешь, я могу поменять, — дернул плечом Гои, глядя на то, как девушка сначала присаживается на кровать, а потом медленно ложиться на спину, закрывая глаза. — Не надо, — ее голос был как неживой, звучал четко, но совершенно безразлично. Выдохнув скопившийся в легких воздух от разрывающих эмоций, которые кипели внутри уже не первый день, Гои прошелся по спальне и опустился на кровать, уставившись на Ульрику, которая продолжала лежать с закрытыми глазами. — Улли, детка, что с тобой происходит? — с нескрываемой тревогой спросил он, дотронувшись до ее волос и медленно пропустив прядь между пальцами. — Ничего, — медленно проговорила Ульрика, четко разделяя слова на слоги, а потом, резко открыв глаза, села на кровати, взглядом полным злости впившись в Гои. — Я ненавижу этот день! А ты, каждый год продолжаешь мне напоминать! С этими словами она вскочила на ноги и хотела уйти, но сильные пальцы вцепились в запястье, не дав сделать и шага. Продолжая держать ее за руку, Гои поднялся следом, не отводя взгляда от Ульрики. Он долго молчал, а затем, усмехнувшись, словно не веря себе, что собирается сказать это, произнес, принимая серьезное выражение лица: — Что мне сделать, чтобы ты, наконец, простила? В очередной раз попросить прощения?! На колени встать?! — Не унижайся. Тебе это не пойдет! — усмехнулась Ульрика. — А что? Что тогда? — слегка повысил тон Деро, осторожно дернув девушку на себя так, что она оказалась с ним лицом к лицу. — Отпусти меня, — вдруг тихо произнесла Ульрика. — Что? — теперь усмехнулся Гои, чуть вскинув брови. — Ты все еще не поняла? — его взгляд потемнел, и он продолжил уже цедить слова сквозь зубы. — Тебе напомнить?! Напомнить о том, что только здесь, — он на эмоциях потыкал указательным пальцем вниз, — только здесь, возле меня ты в полной безопасности! — он раздул ноздри подобно дракону и, еще раз многообещающе глянув на Ульрику, быстрым шагом направился в коридор, на ходу со злостью бросив последнее слово: — Девчонка… Дверь с грохотом закрылась и Ульрика, словно от потока воздуха, пошатнулась, чувствуя, как перед глазами все плывет, а ноги подкашиваются. Осторожно присев на край кровати, она уставилась прямо перед собой, все еще слыша в голове слова Гои, которые с каждой секундой заполняли пространство вокруг, все сильнее распаляя внутренний вулкан. *** К началу рабочего вечера эмоции поутихли, внутреннее состояние стало ровным, словно ничего и не происходило. Поэтому Ульрика, которая целый день просидела в комнате, не желая видеть Гои, уехавшего лишь под вечер, спокойно ехала в сторону клуба, прокручивая в голове дела, которые было необходимо сделать. Но едва машина остановилась на парковке, на ее лице тут же отразилось недоумение и девушка поспешила покинуть салон. Цокая по асфальту высокими каблуками, Ульрика уверенно шла вперед, смотря на Вессельски, который стоял у входа и что-то обсуждал с другим охранником, иногда поправляя провод от наушника, проходящий за ухом. — Почему ты здесь? — остановившись, поинтересовалась Ульрика, пытаясь выразить взглядом свое возмущение. Но эти эмоции, вопреки ожиданиям, дались ей слишком плохо, поскольку Вессельски, коротко улыбнулся, едва заметив девушку, а потом спокойно ответил на вопрос, так же, как и Ульрика, продолжая смотреть на нее. — Гои распорядился. Теперь я работаю здесь, — дернул он плечом. Ничего не сказав в ответ, Ульрика лишь еще раз смерила Вассельски взглядом, взглянула на второго охранника и, резко дернув дверь на себя, скрылась в здании. Эмоции снова повалили через край, сердце стучало так, словно ее, как зверя, гнали несколько десятков километров, а внутри зарождалось чувство какой-то необъяснимой обиды. Поэтому, резко сменив траекторию движения, Ульрика подошла к барной стойке и, усевшись на стул, хлопнула на столешницу свою маленькую сумочку, заставив Фила, который возился с ящиками, выглянуть из-под низа, а потом и выпрямиться во весь рост. — Ты сегодня не в духе? — осторожно поинтересовался он. Помолчав с пару секунд, Ульрика неожиданно взмахнула рукой, едва не уронив несколько натертых до блеска бокалов, и начала говорить так быстро, будто кто-то сейчас мог заставить ее замолчать, не дав договорить то, что так хотелось сказать. — Сначала он навязывает мне его, несмотря на то, что я была против. А теперь он убирает его без моего ведома! Даже не поставив меня в известность. Ты понимаешь?! Он даже не сказал мне! Понимаешь? — Ничего не понимаю, — мотнул головой Фил, наваливаясь на барную стойку. — Ты так тараторишь, что ничего не понятно. И вообще, не нервничай. Успокойся. Тебе нельзя. Успокоилась? — уточнил он, видя, как Ульрика глубоко вздохнула, а потом выдохнула. — А теперь расскажи мне все то же самое, только спокойно. Ладно? — Я не хотела его брать. Я просила Деро избавиться от него. Потому что я ненавижу таких, как он. А теперь, когда мне пришлось смириться с его присутствием, Деро поставил его на вход! — Кого его? — сделал небольшой кивок назад Фил и едва заметно улыбнулся, пытаясь разглядеть реакцию Ульрики. — Алекса! — Кого? — Филь вскинул брови, продолжая улыбаться. — Ты издеваешься что ли?! — возмущенно воскликнула Ульрика, легонько ударив бармена по плечу. — Нееет, — протянул тот с наигранным негодованием и тут же приложил руку к груди. — Как я могу? Нет, я, конечно, могу, но… Ладно. Да, я издеваюсь, — снова расплылся он в улыбке. — Но ты сама еще недавно хотела от него избавиться, а теперь ты возмущена тем, что его перевели. Не находишь это… странным? — На что ты намекаешь? — прищурилась Ульрика. — Ни на что, — замотал головой Фил и, подавшись вперед еще сильнее, почти шепотом произнес, будто сообщая важный секрет: — Но если засунешь свои эмоции куда подальше, то ответ всплывет сам собой. Уж поверь мне. Простояв столько лет за барной стойкой, можно стать психологом и без соответствующего образования. — Перестань, говорить ерунду, Фил! — почти взмолилась Ульрика, — Я и так очень паршиво себя чувствую. Еще этот день… — Кстати! — вдруг спохватился бармен и скрылся где-то под стойкой, заставив девушку даже вытянуть шею, в попытке разглядеть его. — Я знаю, что ты ненавидишь этот день, — продолжил говорить Фил откуда-то снизу, — и не любишь получать подарки. Но я-то про него забыть не могу, и вообще меня будет мучить совесть. — Боже… Фил, — рассмеялась Ульрика. — Вылезай уже. Совесть его мучает. А когда водку разбавляешь, не мучает? — Это все не то! — отмахнулся Фил, наконец, выпрямившись и отмахнувшись рукой. — Так о чем это я? — задумался он. — Вот вечно ты меня сбиваешь! — О совести своей, — улыбнулась повеселевшая Ульрика и, подперев щеку кулаком, навалилась на стойку. — А, ну да. В общем, если я этого не сделаю, совесть меня замучает. Поэтому… вот, — и он со стуком поставил на стойку перевязанный розовой ленточкой стакан с водой. — С днем рождения! Воцарилась минута молчание, а потом по залу прошелся заливистый смех Ульрики. Смотря на стакан, она продолжала смеяться, не в силах сказать ни слова в ответ. И только тогда, когда эмоции поутихли, пролепетала сквозь улыбку: — Фил, признаться, это самый лучший подарок из всех тех, что я когда-то получала. Даже врезать тебе расхотелось за то, что напомнил лишний раз. Поэтому, спасибо за воду, — улыбнулась Ульрика, забирая стакан и спускаясь со стула, — и за настроение. А я пойду, скоро открываемся. — Обращайся, — усмехнулся ей вслед Фил. — Всегда рад помочь. *** Поток тех, кто хотел весело провести этот вечер, казался просто нескончаемым и Алекс, который уже привык к относительно тихой работе, чувствовал, как медленно начинает уставать от шума, царящего вокруг. Кто-то пытался пролезть без очереди, кто-то что-то спрашивал, уточнял, голос в наушнике появлялся каждую минуту, инструктируя о том, кто желанный гость в клубе, а кого можно смело разворачивать прямо на входе. И от этого гула мозг Вессельски медленно отключался, переходя совершенно на другие мысли несвязанные с работой. Сейчас он думал только о ней — девушке, которая поселилась в его голове уже давно и с каждым днем вызывала давно забытые эмоции при одной мысли о ней. Внутри словно разгорался огненный шар. Он рос и накалялся, заставляя тяжело дышать, и ощущать приятное тепло, разливающееся внутри, но в то же время он доставлял боль, которая, то притуплялась, то вновь терзала с новой силой. И это было похоже на издевательство над самим собой. Тягостное и сладкое одновременно. — Ну и че ты уставился?! Наглый голос заставил выплыть из потока мыслей и взглянуть на нетрезвого молодого человека, который пошатывался и с перекосившимся лицом смотрел на Алекса. — Ты вообще знаешь, кто я?! — Знаю, — кивнул Вессельски, снова включаясь в работу, и спокойно обвел взглядом сына владельца крупного автосалона, о котором только что был осведомлен через наушник. — Но пропустить я вас не могу. — Ты не понял что ли? Пропускай, а не то я… — Вам же сказали, мы не можем пропустить вас в таком состоянии, — подключился второй охранник. — Че ты сказал?! Это ты сейчас мне?! И молодой человек шагнул на охранника, крепко сжимая руку в кулак. Пытаясь предотвратить конфликт, Вессельски осторожно положил руку на плечо гостя и хотел еще раз спокойно все прояснить, но тот неожиданно резко развернулся. Сначала Алекс почувствовал удар, от чего голова слегка дернулась, а затем рот наполнил противный металлический привкус. Кровь медленно стекала по подбородку, попадая на белую рубашку и оставляя на ней алые пятна, пока коллега пытался усмирить бунтаря, скрутив тому руки за спиной. — Аптечки в гримерке и в комнатах. Иди. Только Марка сюда позови, — процедил охранник, удерживая молодого человека, который продолжал вырываться изо всех сил и кидать в адрес персонала угрозы. Вессельски только кивнул и, дернув массивную дверь, шагнул в здание. Вызвав себе замену, он направился в гримерную, но неожиданно развернулся, огляделся по сторонам и быстро зашагал к двери ведущей в комнаты для гостей. В коридоре было пусто и совершенно тихо — отличная изоляция давала гостям расслабиться по полной. Поэтому Вессельски вошел в первую попавшуюся комнату, дверь которой была приоткрыта и тут же замер, боясь даже выдохнуть, чтобы не испугать Ульрику, стоящую к нему спиной. Переливающееся в свете торшеров платье подчеркивало фигуру девушки и полностью обнажало спину, давая фантазии разгуляться с первых же секунд. Но это ощущение желания было каким-то странным. Словно слегка притупляясь, оно не вызывало животного инстинкта, а разливалось по телу приятным теплом, застревая где-то в груди. Поэтому Алекс продолжал стоять, словно вор, нашедший свое убежище, и наблюдать за Ульрикой, разговаривающей в это время по телефону. — Торшер, два бокала, ковровое покрытие придется чистить, — сообщала она собеседнику, как понял Вессельки, о погроме после очередного гостя. — Сейчас распоряжусь, чтобы все убрали, но на сегодня… — на этих словах Ульрика неожиданно развернулась, ее лицо слегка вытянулось, и она в удивлении уставилась на мужчину, кое-как закончив фразу, — … минус одна комната. Ладно, я пошла работать, — и она отключила вызов, медленно опустив руку с телефоном, при этом даже не пытаясь отвести взгляда от Алекса. — Что произошло? — с неподдельным испугом спросила Ульрика, глядя на то, как сворачивающаяся кровь прокладывает последние дорожки к подбородку. Дернув плечом, Вессельски, наконец, сдвинулся с места, прошагал через всю комнату и, достав из ящика прикроватной тумбочки пластиковую коробку, удобно устроился на кровати, высыпая содержимое аптечки. — Гость настойчивый попался, — коротко объяснил он и попытался улыбнуться, но тут же скривился от боли, а из растянутой губы снова засочилась кровь. Медленно подойдя ближе, Ульрика положила телефон на тумбочку, присела рядом на кровать и перехватила руку Вессельски, который в этот момент, тянулся к бутылочке с перекисью. — Давай я помогу, — слегка охрипшим голосом предложила Ульрика и, не дожидаясь ответа, быстро смочила ватный тампон, начиная стирать кровь с губы Алекса. По телу бежали мурашки, заставляя девушку часто и тяжело дышать, что было весьма заметно. Даже в тот момент, когда она самым наглым образом сбривала его бороду, все было совсем не так, как сейчас. Он чувствовал, как подрагивают ее руки, как неуверенно она касается его губы, и как бегает ее взгляд, то останавливаясь на его глазах, то через секунду опускается вниз, чтобы избежать зрительного контакта. — Больно? — Ульрика вдруг резко отдернула руку назад, когда Алекс слегка отодвинулся от нее. — Бывало и хуже. — Тогда сиди спокойно, надо как следует обработать, — ровным тоном произнесла Ульрика, хотя это далось ей с большим трудом, — А когда бывало? Когда работал в полиции? — Да. Не самая безопасная профессия. Никогда не знаешь, когда можешь получить… — Алекс не договорил, поскольку девушка, перестав обрабатывать рану, теперь смотрела прямо в глаза, слегка нахмурив брови и думая о чем-то. — Что? — мотнул головой Вессельски. — Ничего, — пожала плечами Ульрика, но на вопрос все же ответила. — Просто твой взгляд он… Он какой-то странный. Я заметила это еще тогда, когда избавляла тебя от твой ужасной бороды, — чуть усмехнулась она. — Почему странный? — спросил Алекс, а у самого в горле встал ком, который было невозможно сглотнуть. — Не знаю. Все, перестань задавать глупые вопросы и сиди смирно, — фыркнула Ульрика, но ее губы чуть подернулись улыбкой, и девушка продолжила дальше приводить Вессельсски в порядок. — Надо все это смыть, иначе Крэп тебя просто уберет с главного входа на сегодня. И переодеться не забудь, — дала последние указания она и замолчала, в следующие минуты не произнеся ни слова. Но такая тишина становилась невыносимой. Словно два нерешительных школьника, они сидели напротив, изредка посматривали друг на друга, коротко улыбались и продолжали молчать, пока Вессельски не смог больше выдерживать такой пытки. — Я слышал, что у тебя сегодня день рождения. — Слухи расходятся быстро… — хмыкнула Ульрика и лишь на секунду взглянув на Алекса, мотнула головой. — Я не люблю этот день. — Почему? — Да какая разница, — нахмурилась Ульрика, всем своим видом и тоном показывая то, что эта тема ей не приятна. — Вот ты, любишь свой день рождения? — вопрошающе уставилась она на Вессельски. — Я? — усмехнулся тот и, не задумываясь ни на секунду, ответил. — Последний раз я отмечал его тогда, когда работал в полиции. — А потом? — А потом я пил. — Исчерпывающий ответ, — хмыкнула Ульрика. — Значит, свой день рождения ты тоже не любишь! Зачем тогда спрашиваешь меня? — Чтобы разговор поддержать. Ульрика закивала и, на секунду задержав взгляд на Вессельски, опустила его, начав быстро собирать аптечку. — Готово. Можешь возвращаться к работе, — оповестила она и быстро поднялась с кровати, убирая аптечку на место. Алекс поднялся следом, медленно, неохотно. В горле застряли слова, которые он хотел озвучить, но почему-то не мог. Будто что-то мешало, какой-то невидимый барьер, который, то рушился, то вновь вырастал с новой силой. Поэтому произнеся лишь: «Спасибо», — Вессельски направился к двери. Но голос Ульрики настиг его в тот момент, когда он потянулся к дверной ручке. — Алекс… Он вздрогнул от своего имени, произнесенного ею, опустил руку и медленно развернулся, тут же встретившись со взглядом поблескивающих глаз. — А ты не хочешь поздравить меня? — зачем-то ляпнула Ульрика, почувствовав, как внутри все сжимается в напряженный комок от того, что мужчина начал приближаться к ней. Шаг. Еще один. И Вессельски уже стоял так близко, что девушка ощущала тепло его тела. Хотелось провалиться на месте или потерять сознание. Но Ульрика продолжала стоять, глядя прямо в глаза мужчины, который уже давно тяжело дышал, раздувая ноздри. — Хочу, — хрипло вылетело из горла Алекса. И в эту же секунду Ульрика ощутила, как его губы приникли к ее губам. Она хотела оттолкнуть, но руки остановились где-то в самом начале пути, тут же повиснув плетью. А Алекс продолжал целовать жадно, но без напора, что вторым желанием Ульрики было — утонуть в этой неге, такой сладкой и томной. И она плыла куда-то далеко, далеко, туда, где нет никого, только он и она. Утопала в его крепких объятиях, желая только одного, чтобы это никогда не заканчивалось. Но ожившая рация на поясе Вессельски сломала весь этот кокон из полыхающих чувств. Ульрика словно пришла в себя. Раздув от накатившего негодования ноздри, и взглянув на Алекса так, словно пару секунд назад между ними ничего не происходило, Ульрика прошипела: — Не смей больше прикасаться ко мне! Ты понял? — и она с силой, которую только могла приложить, толкнула Алекса в грудь и тот, натолкнувшись на стоящую позади кровать, рухнул на нее. А Ульрика, последний раз кинув на полулежащего Вессельски недовольный взгляд, который, как видел Алекс, был сильно наигран, гордо вскинула подбородок и быстро удалилась из комнаты, совершенно не видя улыбки, которая медленно пробралась на лицо мужчины. *** В этом доме, казалось, стало раздражать абсолютно все. Все, что окружало, доводило до состояния нервозности, заставляя от бессилия крепко сжимать зубы. И Ульрика, сидя на кровати, обхватив согнутые колени руками и вертя пальцами кулон, злилась. Вот только объективную причину этого чувства, так найти и не могла. Сначала она старалась списать все на поцелуй, который в прямом смысле украл Вессельски без ее согласия, но, посидев с этой мыслью несколько минут, все больше начинала понимать, что вкус губ бывшего полицейского, ощущается до сих пор. И от этого по телу пробегали мурашки, а в животе начинали порхать бабочки. Тогда злость отступала на несколько минут, по телу разливался жар, и тогда Ульрика закрывала глаза, будто надеясь снова перенестись в ту комнату, чтобы вновь испытать этот момент. Звук упавшего на пол телефона, который слишком долго вибрировал, продвигаясь к краю тумбочки, заставил Ульрику вздрогнуть и выплыть из сладкой неги, которую рисовало воображение. Вздохнув, девушка неохотно встала с кровати, подняла многострадальное устройство и, нахмурившись, поскольку номер звонившего был ей неизвестен, приняла вызов. — Алло. — Надеюсь, не разбудил? — Кто это? — нахмурилась Ульрика, кое-как разбирая слова из-за шума на заднем фоне звонившего. — Вессельски. Тут же на девушку словно вылили ведро ледяной воды, а потом кипятка. Руки непроизвольно задрожали, в животе все скрутило, а по телу пробежала приятная дрожь. И она, будто школьница, подошла к стене возле окна и уперлась в нее лбом, начав наматывать на палец портьеры и устремив взгляд вниз. — Звонишь, чтобы извиниться? — усмехнулась Ульрика, но даже сама слышала, как предательски садится от волнения ее голос. — Нет, — Алекс тоже хмыкнул и вышел в тихое место, потому, как все лишние звуки в динамике стихли. — Даже не собирался, потому что не чувствую вины в том, что сделал. — Тогда, что тебе нужно? — спросила Ульрика и даже замерла в ожидании ответа. — Ты в курсе, что за тобой следят? Ведро ледяной воды вылили во второй раз. — Что? — Как только ты уехала, за тобой с парковки выехала машина. И это уже не в первый раз. — Но кто? — скорее сама себя спросила Ульрика. — Не могу сказать на сто процентов, но, кажется, эта машина принадлежит заместителю Крэпа. — Флюкс? — в удивлении вскинула брови Ульрика, будто не веря своим ушам. Она хотела возразить, но мимолетный взгляд через окно, в котором отлично была видна ночная улица, освещенная фонарями, тут же откинул все сомнения. На противоположной стороне дороги стоял автомобиль. И в иной ситуации Ульрика бы даже не обратила на него никакого внимания, но теперь, когда Алекс раскрыл ей глаза, девушка без проблем узнала машину Флюкса. — И как давно он следит за мной? — поинтересовалась Ульрика. — Я не знаю. Просто замечал несколько раз… — А ты? — спросила Ульрика на выдохе. В динамике воцарилось молчание, было слышно лишь то, как тяжело дышит Алекс, то ли обдумывая свой ответ, то ли пытаясь понять смысл вопроса. Ульрика тоже молчала, пытаясь собрать воедино все свои мысли и концентрируясь лишь на ощущениях, которые сосредоточились где-то в животе. От напряжения и переизбытка эмоций к горлу начал подбираться тошнотворный ком. Именно поэтому, чтобы избавиться от напряжение и, наконец, получить ответ, Ульрика решилась, нарушая молчание. — Скажи мне, я… — но договорить она не успела, поскольку в ворота дома въехал черный внедорожник, аккуратно остановившись на парковочном месте. Тут же сбросив вызов и вернув телефон на тумбочку, Ульрика заметалась по комнате, замечая, как машина Флюкса исчезла со своего места. Видеться с приехавшим Гои совершенно не хотелось, поэтому Ульрика не нашла ничего лучше, как просто лечь на кровать, притворившись спящей. Она слышала, как Деро почти бесшумно вошел в спальню, как положил телефон на свою прикроватную тумбочку, как снял пиджак, пуговицы которого звякнули о спинку стула. А затем, матрац медленно просел под весом тяжелого тела, опустившегося на него, и Ульрика почувствовала, как горячая ладонь медленно коснулась ее плеча, начиная ползти вниз. — Я знаю, что ты не спишь. Я видел тебя в окне, — тихо проговорил он, коснувшись обнаженной кожи поцелуем. — Как ты себя чувствуешь? — Нормально, — выдавила из себя Ульрика, понимая, что притворяться нет смысла. Гои усмехнулся и, подвинувшись ближе, крепко обнял девушку, прижимая к себе. — Ты все еще злишься, — так же спокойно продолжал говорить он, глубоко вдыхая аромат ее волос. — Но пойми, наконец, девочка моя, я никогда не желал тебе зла. Я только хотел защитить тебя. Деро немного потянул Ульрику за плечо, заставив девушку перевернуться на спину, и уставился в ее глаза, которые смотрели на него с полным безразличием. И он уже давно привык к этому. Хотя где-то в глубине души все же тлела маленькая надежда на то, что когда-нибудь она все поймет, оценит все его старания и будет благодарна. Но годы шли, а этого так и не происходило. Она лишь смотрела то безразличным, то ненавидящим взглядом, упорно запрещая прикасаться к своей душе, но отдавая свое тело, которое сейчас так обжигало кончики пальцев, скользящие по нему, что Гои больше не мог вытерпеть напряжения. В одну секунду подмяв девушку под себя, он накрыл ее губы своими, запустив внутрь язык, и с неистовством начал целовать в тот момент, когда руки уже пробирались под платье. Гои чувствовал, как Ульрика дергается под его весом, но оторваться от нее так и не мог. Разум словно отключился в один момент. И Деро, заведя руки девушки ей за голову, крепко прижал их к матрацу, не давая ни малейшей попытки вырваться. А Ульрика извивалась словно змея, стараясь оттолкнуть его. Страх, боль и отвращение создавали взрывной коктейль, который разливался по венам и будто придавал сил. Поэтому, когда от дерганья хрупкого тела из головы Гои ушла пелена и он, ослабив хватку, слегка приподнялся на девушкой, губы Ульрики неожиданно растянулись в странной улыбке, а из груди начал вырываться нервный смех, перемешивающийся со словами. — Ну, давай! Сделай это! Как тогда. Помнишь? — смеясь, говорила она, продолжая смотреть на него ненавидящим взглядом. — Помнишь, как ты это делал? Понравилось, да? Как же я тебя ненавижу! Слышишь меня? Я тебя ненавижу! Ненавижу! И она продолжала повторять только одно слово, а Деро лишь смотрел, тяжело дыша и, подобно дракону, раздувая ноздри, пока внутри что-то не щелкнуло, словно разломившись пополам. Оттолкнув девушку от себя и разжав пальцы в этот момент, выпуская ее руки, так, что тело Ульрики слегка дернулось, Гои быстро поднялся с кровати и, взглянув на девушку, ровным четким тоном произнес в ответ на ее слова: — А я тебя люблю, — и зашагал к двери. — Выспись, завтра поедешь сдавать анализ! — сказал он, прежде чем выйти из спальни. Тело дрожало, словно осиновый лист на ветру, из глаз текли горячие слезы, а из груди уже не вылетал смех, а лишь всхлипы, которые Ульрика пыталась заглушить ладонью, прикрывшей рот. Переломный момент, которого она ждала так давно, наступил именно сейчас. Но, несмотря на свое состояние и слезы, которые продолжали течь по щекам, Ульрика чувствовала, что именно сейчас у нее появились силы и огромное желание осуществить то, что она задумала уже давно, но все никак не могла решиться на это. Нащупав свой телефон, она судорожно начала нажимать на кнопки, ища последний входящий звонок. Быстро нажала на вызов и с замиранием сердца стала вслушиваться в гудки, пока в динамике не послышался голос. Глубокий и спокойный. И Ульрика, не раздумывая, задала вопрос, который так и не успела озвучить из-за приезда Гои. — Скажи мне, я правда нравлюсь тебе? В динамике тут же возникла тишина, нарушаемая только дыханием Алекса. И Ульрике показалось, что прошла целая вечность, пока он смог ответить. — Да. И уже давно, — его голос звучал ровно, без напряжения и без единой ноты фальши. — Тогда помоги мне, — произнесла Ульрика и лишь сильнее сжала в руке телефон, замерев в ожидании ответа.