Паутина

Голова раскалывалась на куски, а все тело ныло. Но когда бывший инспектор полиции Александр Вессельски открыл глаза, боль медленно начала отступать, а вместе с ней и пелена, застилающая глаза. Внутри была пустота, во рту — сухость, и казалось, желудок сейчас вывернется наизнанку, но этого почему-то не происходило. Словно с каждой секундой организм, напитанный алкоголем, очищался. И вскоре, Алекс понял, в чем дело. Светлая больничная палата была залита ярким солнцем. Идеальная чистота, свежий запах. Все было настолько непривычно, что резало глаза и начинало раздражать. Поэтому Алекс поморщился, но осматривать комнату не перестал. За время работы в полиции он не единожды попадал в стены лечебных заведений, спасающих его жизнь, поэтому четко знал и, несмотря на пропитанный алкоголем мозг, мог безошибочно перечислить все, что должно находиться в обычной палате. А тут было столько всего, что в голову закрались странные сомнения. Алекс снова поморщился, шевельнул рукой и, почувствовав помеху, опустил взгляд. В сгиб локтя была вставлена игла капельницы, переходящая в трубку, по которой раствор попадал в кровь, очищая ее от вредных веществ, наполняющих организм уже ни один год. И Вессельски снова и снова хмурил брови, пытаясь вспомнить, что предшествовало его попаданию сюда и кто, в конце концов, его привез. — Пытаетесь вспомнить, как вы здесь оказались? — будто прочитав его мысли, раздался голос. И Алекс медленно повернул голову в сторону окна. Солнечные лучи били прямо в глаза, поэтому Вессельски смог увидеть лицо человека только тогда, когда тот сделал шаг вперед, загораживая своей фигурой свет. Из груди тут же вырвался смешок, а губы растянулись в ироничной улыбке, поскольку даже в нынешнем своем состоянии, которое угнетало мозговую деятельность с каждым годом, Алекс не мог не узнать человека, который когда-то лишил его крыши над головой. — Вы… — заплетающимся языком проговорил Алекс, осторожно приподнимаясь и принимая сидячее положение. — Я снова вам что-то должен? А то я ни хрена не помню. — Нет, — ровным и спокойным тоном проговорил Тилль, при этом мотнув головой, и встал у изножья кровати, внимательно глядя на Алекса. — Вы ничего не должны моему банку. — Тогда какого черта вы здесь делаете? — огрызнулся Алекс, понимая, что тошнотворный ком с каждой секундой подкатывает все ближе и ближе к горлу. — Считайте, что занимаюсь волонтерством, — пожал плечами Тилль. — В конкретном случае, спасаю человека, который пытается окончательно угробить свою жизнь. — Это кого же? — не понял Алекс. Вскинув брови, Линдеманн чуть усмехнулся, понимая, что алкоголь повлиял на умственные способности человека, находящегося перед ним, но все же ответил, так же спокойно и ровно, взглянув на табличку, висящую на изножье: — Вессельски Александр. Сорок лет. Диагноз — алкоголизм. — Так это же я, — немного опешил Алекс, на секунду опустил взгляд и тут же поднял его на Линдеманна. — Я не алкоголик! — вдруг выкрикнул он. — Ну да, — будто соглашаясь, кивнул Тилль. — И попали вы сюда по чистой случайности. Врачи что-то перепутали. — Да! — кивнул Вессельски и сглотнул, пытаясь удержать в себе тошноту, которая одолевала все больше и больше. — Я люблю выпить, но я не алкоголик! И вообще, чего вам от меня надо?! И он снова сглотнул. Но от напряжения очищающийся организм больше не смог держать в себе все то, что накопилось за несколько лет, и Алекс, едва успел наклониться в сторону, прежде чем желудок начал выворачиваться наизнанку. — Пожалуй, отложим разговор на какое-то время, — слегка поморщившись, произнес Линдеманн и покинул палату, слыша позади себя сдавленные звуки. *** Яркий свет бил в глаза. Музыка громыхала так, что барабанные перепонки рисковали лопнуть в одно мгновение. Шум. Беснующаяся толпа. Льющийся рекой алкоголь. Все это могло угнетать, но только не тех, для кого такая атмосфера была образом жизни. Поэтому, самый дорогой клуб города кишел людьми, вырвавшимися в этот вечер из скучных оков мегаполиса, и окуная их в свободу и эйфорию. Здесь можно было делать практически все, что запрещалось снаружи, поскольку полиция даже не думала совать сюда свой нос. Здесь — закрытая территория, свобода, за которую хозяин заведения платил честно и хорошо каждому, кто пытался посягнуть на его собственность. Общепринятые правила тут не действовали. Их устанавливал сам хозяин, каждый вечер следивший за клубом из своей ложи, находившейся на втором этаже, откуда открывался отличный обзор на всё помещение. Одно неверное движение, один неправильный шаг — провинившийся удалялся по одному кивку. Именно поэтому большую часть своего рабочего времени охрана наблюдала за жестами своего босса, нежели за гостями, отрывающимися здесь по полной. — Ну? — отвлекаясь от наблюдения за клубом, Деро перевел взгляд на начальника охраны, вопросительно уставившись на него. Проведя рукой по своим волосам, останавливая ладонь на затылке, мужчина, одетый в черный костюм и белую рубашку, которая виднелась из-под расстегнутого пиджака, присел на кожаный диванчик напротив своего босса и кивнул. — Не томи, Креп, — поморщился Деро. — Сегодня и так башка раскалывается. — Не беспокойся. Все нормально, — кивнул тот, взяв стакан, стоящий возле него, и отпив воду. — Запустили какого-то мелкого клерка. Расплатиться за выпивку не смог. — Как он вообще сюда попал?! Куда смотрят твои парни?! — скривился Гои, разведя руками. — Уже оштрафованы. Завтра проведу беседу. — И где ты их только берешь? — вздохнул Деро и, покачав головой, отпил из стакана виски, снова переведя взгляд на начальника охраны. Они были знакомы так давно, что Андреас Креп был для Деро не только начальником охраны, который обязан был подчиняться ему, как и все остальные, он был для него другом, в котором Гои был уверен целиком и полностью. Поэтому вопрос был риторическим и ответа Деро не ждал, прекрасно зная, что Андреас набирает только лучших. А клерк — обычная оплошность, которую может совершить любой человек, даже с колоссальным опытом. И Деро снова отпил из своего стакана, продолжив наблюдать за клубом. Вот только мысли его были далеки от работы, поскольку все они тянулись к девушке, которая сейчас находилась где-то в этих стенах, прилежно выполняя свою работу. «Я никогда не планировала становиться твоей шлюхой», — эта фраза Ульрики крутилась в его голове почти целый день и никак не хотела оставлять воспаленный мозг. Он тоже не хотел всего этого. Но в один момент маленькая девочка, вошедшая в его жизнь, начала взрослеть, меняться на глазах. И он уже не чувствовал к ней отцовской любви. Появилось что-то другое. Запретное. Пошлое, что не давало ни спать, ни думать. Все вырвалось наружу быстро, незаметно, забыв предупредить мозг. Перевернуло за секунду его жизнь, а Ее изменило до неузнаваемости, сделав равнодушной ко всему прекрасному, оставив в ее душе лишь безразличие к происходящему вокруг. И во всем этом Деро чувствовал свою вину. Из года в год. Но сделать с этим уже не мог абсолютно ничего. Исправлять что-то было поздно. Они оба привыкли к той жизни, которую вели. Поэтому Деро лишь вздохнул, продолжая свое наблюдение. — У тебя проблемы? — вдруг спросил Креп, видя, напряженность в лице друга. — Просто устал, — мотнул головой Деро и, вздохнув, повторил тише: — Просто устал. — Может тебе отдохнуть? — предложил Андреас. — Я сам понаблюдаю. — Чтобы еще кто-то не заплатил за выпивку? — усмехнулся Деро. — Правильно, — вдруг раздался позади него голос. — Нужно всегда все контролировать самому. А то мало ли что. — Господин Линдеманн, — поднимаясь, кивнул Креп и поспешил удалиться, прекрасно зная, что сейчас он здесь лишний. Тилль же, пожал руку Деро, который продолжал сидеть, и разместился напротив, устремив взгляд вниз, где количество людей напоминало собой муравейник. Так они и сидели, разглядывая толпу, но преследуя каждый свою цель, пока Линдеманн не отвел взгляд, и, откинувшись на спинку дивана, не произнес: — Твои вложения скоро перейдут допустимую сумму, — начал говорить он, глядя на Гои, который навалился на столешницу и теперь внимательно смотрел на своего гостя. — Не беспокойся, — понимающе закивал он. — На днях открою новый счет. Вопросов не возникнет. — Хорошо, — одобрительно кивнул Линдеманн. — Лучше сделать это в течение трех дней. Надеюсь, ты меня понимаешь. — Не беспокойся, — снова повторил Деро и, сделав глоток виски, добавил: — Проблем у тебя не будет. Я распределю деньги по нескольким счетам, на разные имена. Деньги с первого счета мне понадобятся в скором времени. Так что… — Решил расширяться? — усмехнулся Линдеманн. — Скорее, выгодно вложить, — улыбнулся в ответ Гои и перевел взгляд на подошедшую официантку. — Ваш виски, господин Линдеманн, — улыбаясь во все зубы, девушка поставила перед Тиллем стакан и тут же повернулась к хозяину. — Господин Гои, вам повторить? — Нет, — мотнул головой Деро. — Иди, работай. Не снимая с лица улыбку, официантка, постукивая высокими каблуками, быстро направилась к лестнице, ведущей вниз, в то время, как Тилль с ухмылкой провожал ее взглядом, пытаясь оценить все прелести ее фигуры. — Ты здесь по рабочим вопросам или все-таки желаешь отдохнуть? — с ухмылкой поинтересовался Деро, заметив взгляд Линдеманна. — Бизнес и отдых — понятия плохо совмещаемые, — вновь разворачиваясь к столу, проговорил Тилль. — Ты, как никто другой понимаешь это. Но… — усмехнулся он, — сегодня, пожалуй, отдохну. И, кстати, я уже сделал свой выбор. — Кто же? — заинтересованно приподнял бровь Деро. — Она, — и Линдеманн кивнул вниз. Проследив за его взглядом, Деро тут же нахмурился, но все же подал знак своей охране и, снова повернувшись к Тиллю, сказал с ухмылкой: — Ты же знаешь, Тилль, что это невозможно. Эта девочка моя! Сев поудобнее, Тилль несколько минут внимательно смотрел на Гои, видя, что хозяин клуба изрядно напрягся, ожидая его реакции. Поэтому, помотав нервы Деро еще с пару секунд, Тилль улыбнулся. — У тебя отличный вкус, — произнес он, прежде чем рядом со столиком появилась Ульрика. И мужчины тут же обратили свои взгляды к ней. Усыпанное пайетками короткое черное платье-комбинация на тонких бретельках выгодно сидело на фигуре. Ноги, обутые в босоножки под цвет платья, выглядели еще стройнее из-за высокого каблука. Яркие волосы были стянуты на затылке в хвост, а на лице вечерний макияж, ничуть не портивший весь образ, представший перед мужчинами. — Добрый вечер, — поздоровалась она с Тиллем, при этом сделав легкий кивок головой, и повернулась к Деро. — Ты хотел меня видеть? — Да, — произнес тот, чувствуя, что сердце начинает биться чаще, а внутри снова разгорается желание. — Господин Линдеманн желает отдохнуть сегодня. Подберешь компанию? — С удовольствием, — улыбнулась в ответ Ульрика. — Прошу, — и она, вновь обернувшись к Тиллю, коротким взмахом руки указала ему в направлении двери, расположенной в другом конце этажа. Дождавшись, когда гость поднимется, пожмет руку хозяину клуба и выйдет из-за столика, девушка направилась вперед, спиной ощущая тяжелый взгляд гостя, который беспрестанно смотрел на нее, идя позади. Но как только за ними закрылась дверь, отделившая их от громкой музыки, Линдеманн поравнялся с Ульрикой и теперь шел рядом по длинному коридору, ведущему к комнатам для гостей, где те могли отдохнуть в свое удовольствие, в компании представительниц прекрасного пола. — Как твое имя? — вдруг спросил Линдеманн, глядя на девушку и лишь изредка смотря вперед. Она ответила не сразу, а только тогда, когда остановилась у двери, взявшись за ручку. — Самое главное — это отдых гостя, — спокойно произнесла она. — А имя не имеет значения. — Ошибаешься, — усмехнулся Линдеманн, не сводя взгляда с девушки. — Имя может рассказать о человеке многое. — Ну, хорошо… Диана, — произнесла Ульрика и, чуть прищурив глаза, поинтересовалась: — И что же говорит обо мне мое имя? — То, что оно тебе не подходит, — быстро ответил Тилль, наблюдая за реакцией девушки. Но та совершенно не растерялась, а лишь улыбнулась еще шире и, открыв дверь в комнату, сказала: — К вам сейчас подойдут. Приятного отдыха, господин Линдеманн, — и с этими словами она быстрым шагом направилась в обратном направлении, чувствуя, что гость продолжает стоять у входа, все так же смотря на нее тяжелым взглядом, пробирающим до костей. *** Бьющие струи воды пропали сразу же, как только Ульрика закрыла кран. Раздвинув створки душевой кабины она осторожно ступила на прогревшийся пол и потянулась за полотенцем, висевшем на стенном крючке. В ванной комнате, несмотря на ее большие размеры, было слишком жарко и душно, от чего Ульрика поспешила открыть окно. Ночь, по сравнению с дневной жарой была прохладнее, поэтому легкий ветерок тут же ворвался в комнату, окутывая собой разгоряченное влажное тело, заставив девушку поежиться. Запотевшее зеркало за пару минут проявило отражение, но Ульрика все равно провела ладонью по гладкому стеклу, внимательно вглядываясь в то, что смотрело на нее: уставшая девушка с грустным взглядом, мокрыми волосами и яркими рисунками на теле, которые резко контрастировали с цветом ее кожи. Прерывисто вздохнув, Ульрика осторожно коснулась тонкими пальцами шеи, медленно провела ими вниз по висящей на ней золотой цепочке и, остановившись на кулоне, начала внимательно рассматривать его в зеркальном отражении, словно видела впервые. Он всегда казался ей странным: замысловатые узоры из золота, переплетающиеся между собой и создающие единое целое, при внимательном рассмотрении напоминали солнце, но стоило лишь на секунду отвлечь взгляд, как узоры снова становились чем-то бесформенным и непонятным. И это казалось Ульрике каким-то волшебством. Она помнила, как в детстве могла часами стоять перед зеркалом и играть с этим «чудом», в те моменты, когда дома нужно было вести себя тихо, как мышка, чтобы не мешать отцу беседовать с людьми, которые часто посещали их дом. Сейчас всего это уже не было, а привычка осталась. Поэтому Ульрика даже не заметила, сколько прошло времени, которое она провела перед зеркалом. Лишь тогда, когда пальцы на ногах начали замерзать, девушка словно очнулась, быстро подошла к окну и, закрыв его, устремила взгляд на улицу. Сквозь плотно насаженные перед домом деревья было совершенно ничего не видно, поэтому в досягаемости взгляда находились лишь садовые дрожки, вдоль которых на зеленом газоне были установлены фонари, и несколько распустившихся кустов белых роз, на которых Ульрика и остановила свое внимание. Но сейчас она думала вовсе не о цветах. Весь день ее не покидала лишь одна мысль о странной ячейке, содержимое которой оставалось для нее загадкой. Впрочем, как и многие моменты ее жизни. Она помнила все: что было до и что было после того дня, на всю жизнь ставшего страшным сном. Каждую мелочь, каждую деталь. Как сейчас она помнила тот день, снова и снова заставляющий дрожать всем телом, а ночью просыпаться в холодном поту. Она помнила все! Но вопросы все же оставались, а ответы на них никто не давал. Вместо них слышались одни и те же фразы: «Тебе не нужно знать. Так будет лучше». И она сдавалась. Забывала на какое-то время, а потом задавала снова и снова, пока все это не начало надоедать, показалось бесполезным. До сегодняшнего дня, который стал будто вторым переломом в ее жизни. И на сей раз сдаваться она не желала. Быстро вытерев волосы полотенцем, чтобы капли не стекали с кончиков, Ульрика кинула его в бельевую корзину, второе полотенце, обмотанное вокруг тела, отправилось следом, а его место занял белый махровый халат, пояс которого девушка завязывала на ходу, покидая ванную комнату. Прошлепав босыми ногами по кафельному полу, она на секунду остановилась, перегнулась через лестничные перила, чтобы посмотреть, выключен ли свет на первом этаже, и быстрым шагом направилась к спальне, убедившись в том, что хозяин дома перешел из гостиной в спальню. Сегодняшний день выдался тяжелым. Несколько переговоров, принятие решения по новым сотрудницам, бумажная волокита и еще множество всего. Поэтому около часа ночи Деро решил уехать домой, оставив вместо себя Крепа и забрав Ульрику с собой. Но работать, все же, продолжал. И сейчас, одетый лишь в пижамные штаны, он сидел на широкой кровати, навалившись спиной на изголовье, и, внимательно глядя в ноутбук, водруженный на колени, что-то читал, изредка поправляя очки в черной оправе. — Что ты думаешь о новой форме? — не поднимая взгляда, спросил Деро, как только Ульрика появилась в спальне. — Тебе важно мое мнение? — подойдя к туалетному столику и взяв баночку с кремом, воззрилась она на Деро. — Мне всегда важно знать твое мнение! — с долей недовольства произнес Гои, поскольку ее вопрос был для него странным, но взгляд так и не поднял. — Тем более, в этом ты разбираешься лучше, чем я. — А как же платья и нижнее белье для девочек? — чуть приподняла бровь Ульрика, медленно подходя к изножью кровати и продолжая втирать крем в кожу рук. — Это совершенно другое, — все в той же задумчивости проговорил Деро, нажав пару клавиш на клавиатуре. — Каблуки слишком высокие, — быстро начала говорить Ульрика, медленно развязывая узел на поясе халата, так как все еще была настроена добиться своего. — Ноги быстро устают. Ботинки, высокие армейские — вот лучшее решение. Вместо корсетов и мини — черные футболки с логотипом клуба и короткие шорты. Движения будут свободней, и больше никто не выльет на гостя его выпивку. К тому же, фигуру лучше видно. Гостям это понравится. — Молодец, — одобрительно кивнул Деро. — Если бы не ты, то я… Он резко замолчал, поскольку чуть приподнятый взгляд поверх очков, заметил стоящее напротив обнаженное тело, обладательницу которого он жаждал в любое время суток. Лишь оно сводило с ума, вытаскивало на поверхность все желания, чувства. Тогда он забывал обо всем. Оставался только с ней. Один на один. Вот и сейчас закрытый ноутбук был поставлен на прикроватную тумбочку, а взгляд расширяющихся от возбуждения зрачков наблюдал за тем, как горячие губы медленно скользят по его животу, прокладывая влажные дорожки. Они касались каждого сантиметра кожи, дразнили, ласкали, обжигали, заставляя вырываться наружу глухому рычанию. Следом за губами двигались пальцы, которые, словно невзначай, вонзались аккуратными ноготочками в тело, причиняя короткую боль, тут же перераставшую в возбуждение. Язык скользнул по подбородку, покрытому щетиной, коснулся приоткрытых губ и проник внутрь, в то время, когда узкие бедра начали совершать ритмичные движения. И когда напряжение внизу живота достигло своего апогея, Деро не выдержал. Одним движением он перевернулся, подминая девушку под себя и, попутно освобождаясь от единственного элемента своей одежды, взял игру в свои руки, мучая хрупкое тело, в возбуждении извивающееся под ним… Толчок. Еще один. Прорычав сквозь стиснутые изо всех сил зубы, Деро рухнул на Ульрику, а через пару секунд перекатился с нее на спину, закрывая глаза. Он тяжело дышал, иногда все еще вздрагивая от пережитого экстаза. А она тихо лежала рядом, пытаясь выровнять сбившееся дыхание, и продолжала думать о своем. Ульрика точно знала, что именно сейчас, когда Гои был полностью удовлетворен в своих желаниях, она могла задавать любые вопросы, просить все, что угодно. Он был не в силах отказать ей ни в чем. Поэтому, придвинувшись ближе и положив голову ему на плечо, Ульрика осторожно коснулась указательным пальцем его груди, начав вырисовывать невидимые узоры. — Деро… — Ммм… — Расскажи мне о том дне. — Зачем? Ты и так все знаешь, — пробормотал Гои, кое-как разлепляя губы. Он глубоко вздохнул, затем выдохнул, все так же продолжая лежать с закрытыми глазами, и, медленно подняв руку, на которой лежала Ульрика, обнял ее. — Ты прав, — коротко кивнула она. — Я помню каждую секунду того дня. Вот только одного не знаю. — Чего же? — Как на дороге оказался ты? Деро резко открыл глаза и чуть приподнялся, устремив взгляд на Ульрику, которая смотрела на него в ожидании ответа, и тут же лег обратно. — Ты всегда уходишь от ответа, — продолжала Ульрика, видя, что эта тема неприятна для мужчины, поэтому любопытство все сильнее подстегивало девушку. — Всегда! — с намеком повторила она. — Расскажи мне. Я хочу знать. — Тебе не нужно это знать, Ульрика! Осторожно поднявшись, тем самым заставив девушку сделать то же самое, Деро сел, спуская босые ноги на пол, и, потянув простыню, накидывая ее на бедра, замер. — Так же, как и про ячейку? — вдруг спросила Ульрика, смотря ему в спину. А где-то внутри зарождалось странное чувство, от чего Ульрика нахмурила брови, понимая, что даже секс не помог развязать Гои язык. Здесь было что-то не так. Она чувствовала это. Всем своим телом, которое начало подрагивать от ветерка, прорвавшегося в комнату через приоткрытое окно. — Если бы я случайно не услышала твой разговор с Андреасом, ты бы никогда не рассказал мне про нее? Ведь так? — встав на колени, Ульрика осторожно спустила на пол сначала одну ногу, потом другую и, через плечо глянув на мужчину, направилась в гардеробную. — Да, — донесся ответ. Чуть улыбнувшись сама себе, предвещая возможную победу, Ульрика вытащила из ящика короткую шелковую сорочку и, на ходу надевая ее, снова появилась в спальне, тут же уловив на себе взгляд Деро, продолжающего сидеть в той же позе. — Ты был в тот вечер в нашем доме, — спокойно начала Ульрика, следя за каждым движением, за меняющейся мимикой мужчины. — Я помню тебя. Он долго молчал, переведя взгляд вниз, словно обдумывая что-то, собираясь с мыслями, а потом начал говорить. Четко. Ровным поставленным тоном. Так, словно текст уже был давно приготовлен, заучен как длинный стих, который он мог рассказать даже посреди ночи. — Да. Я был в тот вечер у твоего отца. Мы обсуждали с ним детали нашей работы. Тогда в нашем бизнесе образовалось много проблем. Работать добровольно уже никто не хотел. Девочек было мало. Клиенты начали расходиться. Тогда твой отец предложил лучший, как он выразился, вариант: «Забирать и заставлять». — Забирать? — перебила его Ульрика и с опаской добавила: — Это значит — похищать? — Да, — кивнул Деро. — На этой почве у нас с твоим отцом и начали возникать конфликты. В тот день я приехал, чтобы выслушать его вердикт. Думал, что он изменит свое решение. Но этого не произошло. И тогда я решил выйти из его бизнеса. Уехал. А по дороге вспомнил про деньги, которые мне задолжал твой отец. Решил вернуться за своей долей, пока он окончательно не послал меня ко всем чертям… - он замолчал на секунду, а потом продолжил: - Они были уже там. Я свернул к лесу, чтобы проехать через деревню. А потом… Ты и сама знаешь… Я ответил на твой вопрос? — спросил Гои и, не дожидаясь ответа, лег на кровать, накрываясь простыней. — Спокойной ночи, Ульрика! *** Полная луна на темном небе выглядела зловещей и с каждой минутой заставляла девушку поеживаться все сильнее. После объяснений Деро, которых она ждала уже давно, Ульрика не почувствовала облегчения. Скорее наоборот, что-то мучило ее, сеяло сомнения в душе. Поэтому девушка продолжала стоять у окна до тех пор, пока тлеющая сигарета не стала обжигать кончики пальцев. Затушив окурок в пепельнице, Ульрика обернулась назад: Деро спал, все так же лежа на боку и не поменяв своего положения за половину прошедшей ночи. Поэтому, осторожно взяв с кушетки, стоящей у изножья кровати, свою одежду, Ульрика тихо вышла из спальни, вскоре уже рассекая по трассе на внедорожнике, подаренном ей Деро на прошлый день рождения. А мысли путались, извивались как змеи, впивались в мозг, отравляя его и заставляя ехать только в одном направлении, пока вдалеке не появился знакомый особняк, обнесенный совершенно иным забором, нежели был в ее детских воспоминаниях. Предусмотрительно оставив машину на приличном расстоянии, Ульрика двинулась по тропинке, ведущей вдоль озера. Зачем она идет туда — ответ на этот вопрос Ульрика не знала и даже не обдумывала. Просто что-то вело ее, тянуло туда, где закончилось ее детство. Сердце пыталось выскочить из груди, ладони потели. Но она продолжала идти вперед. Ровно до того момента, как за пару метров до дома, в том месте, где когда-то была беседка, не появились две знакомые фигуры, возникшие будто из неоткуда. И когда Ульрика остановилась, мужчины двинулись ей на встречу. — Вернись в машину, — не попросил, а приказал Деро, смотря на нее тяжелым взглядом, который был применим лишь к нерадивым подчиненным, но только не к ней. И от этого, внутренний огонь вспыхнул еще сильнее, открыв дверь и выпустив на волю природное упрямство когда-то избалованной маленькой девочки, имеющей в своей жизни все, что только она могла желать. — И не подумаю! — заявила Ульрика, чуть вскинув подбородок. — Вернись в машину! — снова повторил Деро и, проходя мимо, ухватил ее за локоть, уводя за собой. Хватка была болезненной, а мысли от непонимания происходящего отравляли мозг лишь сильнее. Поэтому, едва дойдя до машины и вырвав руку из мертвой хватки, Ульрика резко развернулась к Деро. Внутри что-то щелкнуло и фразы начали изливаться сами по себе, в неконтролируемом потоке. — Ты мне врал! Ты всю жизнь мне врал! И оказался ты там не случайно! Мой отец не мог так поступить! Ты врешь! Ты опять мне врешь! Это ты… Ты убил его! Ты! От выплеснувшейся ярости пальцы начали сжиматься в кулак с такой силой, что по телу начала разливаться дрожь, перерастающая в судороги. Мышцы свело. И Ульрика повалилась на землю, подхваченная Деро, который вместе с ней опустился вниз. — Креп, — обеспокоено взглянул он на друга, пытаясь удержать девушку, бьющуюся в судорогах, — в машине, в бардачке. Скорей! Просить дважды или что-то объяснять Андреасу было не нужно. В два шага подскочив к машине Ульрики, он открыл бардачок и, достав из него шприц, вернулся к Гои. И только тогда, когда игла проткнула кожу на ноге, и раствор медленно смешался с кровью, судороги начали утихать. — Я не убивал твоего отца, — это было последнее, что услышала Ульрика сквозь шум в голове, прежде чем провалиться в глубокий тяжелый сон. *** Второе утро в больничной палате было полностью идентично предыдущему. Светлые стены, отражающие лучи солнца и слепящие глаза. Капельница. И человек, стоящий у окна. Вот только на сей раз, Алекс Вессельски выслушивал его не перебивая. Ведь от предложения вернуть все, что когда-то было у него, он был отказаться не в силах. Это был шанс. Шанс, который дается не всем и не всегда. Его шанс, упустить который Алекс не мог. — И это все? — с нескрываемым удивлением спросил он, когда Линдеманн закончил свою речь. — Ты ожидал чего-то другого? — усмехнулся Тилль, с самого начала сегодняшнего посещения, перейдя к пациенту на «ты». — Перестрелки, погони, аресты? Здесь не помогут даже мои деньги, — и он с намеком кивнул на карту, висящую на изножье кровати. — Я вижу, что ты умный человек. Просто в жизни везет не всем. Поэтому я и предлагаю тебе такую пустяковую работу. — У меня есть время подумать? — спросил Алекс. Взглянув на свои наручные часы, Тилль кивнул: — Ровно до пяти вечера, — и он развернулся, решая покинуть палату, но в дверях помедлил и, развернувшись, сказал: — И здесь нет никакого подвоха. Лишь мой личный интерес, за удовлетворение которого я хорошо заплачу. С этими словами он покинул палату, оставляя Алекса одного, наедине со своими мыслями и толстым конвертом, лежащим на прикроватной тумбочке.