Иллюзия Шарпантье

Дома Чернышёв появился только под утро. Неподвижное стояние в дурацком панцире на самой жаре не прошло даром. Лейтенант утомился настолько, что после всех формальностей типа сдачи спецснаряжения и оружия весь выделенный от щедрот начальства отгул элементарно проспал. Сны ему как правило не снились вообще. Тем более такие странные. Чернышёв медленно брёл по бескрайнему закатанному в бетон полю вроде космодрома. Вокруг было сумрачно, несмотря на то, что сверху немилосердно жарило солнце. В руках у Чернышёва был бронежилет. «Да что же это такое в самом-то деле», — похолодел Чернышёв, — «Неужели сдать забыл?» На горизонте, едва видимая в колеблющемся жарком мареве, маячила какая-то толпа. Надо бежать, понял он. А то разбредутся без оцепления неизвестно куда. Он рванул прямо с места и помчался по взлётной полосе, едва касаясь ногами земли. Толпа нисколько не приближалась, и он всё бежал и бежал, пока вдруг внезапной сменой кадра не очутился прямо в её середине. Чернышёв проталкивался вперёд, работая локтями. Там ярким пятном среди серых спин маячила рыжая голова. Чернышёв неимоверным усилием просочился сквозь плотное безликое кольцо и положил руку Мире на плечо. Она обернулась — и оказалась тощим рыжим парнем из очереди. На футболке у него была надпись: «Ну просто офигенный хвост». Степанида Григорьевна Муравейчик, стоя на сцене в цветных струях фонтана, грозно нахмурила брови. «Я думал, это… хвост же…» — принялся оправдываться лейтенант. «Это хвост кого надо хвост!» — со значением провозгласило начальство, потрясая пакетом для улик, в котором свернулись кольцом знакомые морковные пряди. «А что это ты, Чернышёв, бронежилет так и не сдал?! Непорядок!» — прогремел усиленный динамиками голос. Чернышёв от стыда попятился и вдруг, не удержав равновесия и отчаянно махая руками, провалился в какую-то бездонную дыру. Ощущение падения было настолько пугающе реальным, что Дима проснулся и рывком сел, судорожно цепляясь за одеяло. Всё, что он запомнил из дурацкого сна, было ощущение тревоги и отрезанный рыжий хвост в пакетике для улик. Чернышёв посмотрел на часы. Пожалуй, идти куда-то сейчас было уже поздно. Но утром — утром обязательно. Первым делом. Надо проверить на всякий случай. *** Общежитие. За эту спасительную мысль Мира ухватилась, как за чашку кофе в понедельник утром. Ну ведь правда же, какие могут быть проблемы? Если что, можно просто просочиться в общагу! Как именно она будет туда просачиваться со всеми своими вещами да ещё и Тютелем в придачу, Мира предпочла пока не задумываться. Будет день, будет и пища. Ну или не пища. Но что-нибудь же точно будет! Стемнело. Мира опустила штору и нашарила в полутьме стул. Свет включать не хотелось. Она прислушалась. Кажется, Тютель за стенкой уже произвёл все свои санитарно-гигиенические мероприятия и улёгся на раскладушке. Наверняка по стойке «смирно». Мира открыла с терминала файл с дневником и, задумавшись на пару секунд, бодро застучала по клавишам. *** Что-то у котика с головой всё-таки нахимичили. Ну или это он такой и есть, просто раньше незаметно было. Ему что-нибудь скажешь — он теперь подвиснет и ждёт свои тридцать секунд, пока система всё за него не проанализирует и что делать не подскажет. Ааааа, ну бесит же жутко! С другой стороны конечно, где ему было учиться думать? Удобно же, когда за тебя всё уже решили, зелёненьким или каким там правильный ответ обвели — на тебе, Тютель, по щучьему велению, системному хотению… Не думать — это же куда проще и приятнее, чем думать. С обращённой речью тоже как-то не того. То есть он, конечно, понимает. Но что именно он там себе понимает — большой вопрос. Я так думаю, если взять Тютеля и, скажем, человеческого ребёнка двух лет, то будет большая разница. Потому что для ребёнка принципиально понимать, что от него хотят и доносить до окружающих, чего он сам хочет. И от качества понимания речи и того, что сам ребёнок может сказать, зависит, дадут ему условную печеньку или не дадут. А для Тютеля это было абсолютно непринципиально. Вообще ничего от этого не зависело. Потому что кормили по расписанию и без вариантов. И вообще всё было по расписанию и без вариантов. То есть уши, конечно, что-то слышат, система что-то распознаёт и импланты что-то там заставляют мышцы делать. Но устанавливать между всем вот этим логическую связь было совершенно необязательно: всё же и так само делалось, без какого-либо Тютелева участия. То есть котик, получается, молодец, что он вообще хоть что-то соображает. Говорю: давай кастрюлю, будем картошку варить. Подвис. Вроде понимает, что кастрюля — это такая ёмкость. Подозреваю, что пользование поисковиком ему в новой версии тоже как-то ограничили, потому что котик потерялся. Достаёт сковородку. Нет, говорю, это не кастрюля, это сковородка. В ней жарят. А кастрюля — она поглубже! Достаёт ковшик.. Короче, вместо картошки пересмотрели с ним всю посуду. Экзаменовала котика! Он хитрый: всё, что надо запомнить, тупо сохраняет себе. Ругалась страшно. Говорю: ну а вот если тебя опять отформатируют? Что ты делать будешь? А если в инфранет выхода не будет и базу скачать неоткуда? Что ты будешь делать? Сам, говорю, думай и запоминай! Молчит. Надулся.