Иллюзия Шарпантье

Длинный коридор районного отдела планетарной полиции был пуст, за исключением одинокой фигуры, неловко притулившейся на одном из стульев для посетителей. У участкового Чернышёва были серьёзные подозрения, что дизайн этих стульев разрабатывался специально каким-нибудь секретным НИИ с тем, чтобы на них было невозможно нормально по-человечески сидеть, а исключительно – неловко притуляться. Поравнявшись со стулом, участковый с удивлением узнал в посетителе давешнего гражданина Папяна. Чернышёв с полминуты помялся под дверью, внимательно разглядывая голографическую табличку с надписью: "Муравейчик С.Г. Начальник отдела УУП по Второму Северо-западному району. Приём населения: вторник, четверг 16:00-18:00" Сегодня была пятница. Впрочем, Чернышёв тоже не был населением в полном смысле этого слова. Он вздохнул, потом, усиленно делая деловой вид, пошуршал внушительной пачкой распечаток и наконец проследовал на ковёр к начальству. – Прибыл? Проходи. Сесть начальство не предложило, что было не слишком хорошим знаком. Чернышёв прошёл в кабинет и сделал три шага по синтетическому зелёному ковру. – Ты знаешь, сколько на тебя за эту неделю жалоб пришло? – грозно вопросило начальство. – Догадываюсь, – коротко ответил Чернышёв. – Догадывается он! – взрыв последовал неожиданно. – Он догадывается! А у меня четвёртая жалоба вот лежит уже, четвёртая! Начальство приподнялось из-за стола всей своей внушительной тяжелоатлетической фигурой и красноречиво потрясло в воздухе несколькими листами – видимо, распечаткой тех самых жалоб. Чернышёв молча ждал развития событий. – Ты что должен делать? Служить и защищать! А ты что делаешь? Отфутболиваешь население направо и налево! – голос начальства гремел раскатисто, как майский гром. – Вот гражданин Папян сидит! Что ты сделал по его обращению? Молчишь? А я тебе скажу: отказал в возбуждении дела и проверку по фактам не провёл! – Провёл, Степанида Григорьевна, – возразил Чернышёв. – Осмотр квартиры провёл. Ничего. Ни притона, ни наркотиков, ни киборгов. Одни студентки. – Значит, плохо провёл! – рявкнула майор Муравейчик так, что стакан у неё на столе подпрыгнул, а тёплая минералка в нём испустила несколько испуганных пузырьков. – Поквартирный обход всего подъезда – с целью выявления неучтённых киборгов! И все материалы по этим студенткам! Чтоб завтра же мне на стол! Понял?! – Понял, Степанида Григорьевна, – ответил Чернышёв. – И выговор тебе будет! С занесением! Чтоб неповадно было наше население… – Степанида Григорьевна вдруг с неожиданной для своего немалого роста лёгкостью выскользнула из-за стола и, не переставая громко отчитывать подчинённого, на цыпочках прокралась к двери. Чернышёв с удивлением проводил начальство взглядом. – Население наше футболить почём зря!!! – взревела майор Муравейчик и рывком распахнула дверь. Прижавшего к ней с той стороны ухо гражданина Папяна отбросило и впечатало в стену на противоположной стороне коридора. – А вы что тут делаете, гражданин?! – нахмурилась Степанида Григорьевна. – Написано же интерлингвой по белому: приёмный день – вторник! Носатого Папяна мгновенно как ветром сдуло: майор и в более спокойном состоянии была весьма внушительна. – Смылся, – констатировала Степанида Григорьевна, закрыла дверь обратно и вдруг заговорщицки подмигнула Чернышёву, – Душный тип! Киборги ему повсюду мерещатся… с яйцами. Ну, хоть так отвязалась. Она подошла к сейфу в углу кабинета, такому же огромному и суровому с виду, как и сама майор, и, повозившись с биометрическим замком, извлекла из него термокапсулу для хранения особо скоропортящихся вещдоков. – Пирожки будешь? С капустой. Сама пекла! – А выговор как же? – спросил Чернышёв. – С занесением? – Ну, – философски заметила Муравейчик, выливая окончательно выдохшуюся минералку в горшок с цветком и расстилая на письменном столе белоснежную салфетку. – Когда-нибудь же он будет. С нашей работой так не бывает, чтоб совсем без них. Вот тогда и занесём. Кофе ткни там, – деловито попросила она. Чернышёв понятливо кивнул и активировал стандартную программу начальственной кофемашины. – А вот поквартирный обход делать всё равно придётся, – заметила Степанида Григорьевна, выставляя на салфетку две кофейных чашки изумительно тонкого фарфора. – Тут лучше нам перебдеть.