Место под солнцем

У каждого дела свои инструменты и свой материал: ювелир работает с металлом и драгоценными камнями, сапожник — с кожей, тканью, нитками, шилом; у военных это сталь, порох, кони и люди, а у короля Людовика Четырнадцатого — вся страна, все ее обитатели, корона и скипетр. Сверкает и переливается — славная работа. У Фабьена Маршаля инструменты — да и работа тоже — не такие красивые. Кое-кто (почти все, на самом деле) сказали бы, что отвратительные, потому что работает он в застенках, пахнущих старой кровью, болью, страданием и прочими, более материальными и куда менее приятными вещами. На нем — старый, побуревший от пятен фартук, а в руках — старательно отмытые после предыдущих «пациентов» инструменты. После сотен слишком беспечных Икаров. Дедалов ловить куда сложнее. К счастью, он хорошо знаком с их уловками из воска и перьев. Ножи, перевидавшие внутренности сотен людей. Железо, оставившее сотни кровоточащих ран, сотни сломанных и раздробленных костей. Однажды он убил солнцем — хотя убил-то и не он, а Король-солнце, поделившийся с ним одним-единственным мгновением своего блистательного могущества. Эти инструменты проще других — они безмолвны, послушны и просты. Металл надежный, он не подведет, он всегда лежит в руке и следует тому, куда его ведет рука. С людьми сложнее. Служащие стражи могут подвести: соблазниться деньгами, титулом, чем угодно, и предать своего короля. Месье Маршаль должен за ними следить в оба глаза, улавливать мельчайшие изменения в их поведении и при подозрении — допрашивать. Один инструмент другим. Иногда ломаются одни. Иногда — другие. Сломанные меняются, испытанные — возвращаются на службу, но перестать следить он не может ни на миг. Он сам инструмент, и он должен быть полезен королю Людовику Четырнадцатому. Иначе король-солнце вышвырнет его прочь из Версаля и найдет ему замену — того, кто сможет лучше следить за безопасностью. Софи ему тоже инструмент, но скользкий, с отполированной чужой ладонью рукоятью, не по его руке сделанный, поэтому его держать приходится крепко и осторожно — как живую серебристую рыбу, бьющуюся в попытках освободиться. Он видит это под всеми ее словами о простом выживании, под этой скромностью, но не может доказать. Пока что. Еще никому не удавалось что-то долго скрывать от Фабьена Маршаля. Он — инструмент. Но и у железа есть предел.