Две личности

POV Беверли Я чувствую, словно меня обокрали. Украли что-то очень важное для меня. То, без чего я не могу жить. Или никто не может жить, я не могу понять. Такое ощущение, что в моей груди пробили дыру. Мое сердце было вырвало из груди, а его части выброшены в мусорное ведро. У меня украли все, все, что только, казалось, могли, а я осталась ни с чем. Только с этой самой дырой в моей груди. Мои чувства были растоптаны и отправлены туда же, куда и мое сердце. У меня ничего нет. Совсем ничего. Я, честно говоря, не помню, какой сегодня день недели или число. Я сбилась со счету. Если быть еще честнее, то я устала считать дни. Каждый из родителей по очереди каждую ночь будит меня. Они говорят, что я кричу во сне. Но я, честно говоря, не помню этого. Все, что я чувствую, когда просыпаюсь – это жар. Такое ощущение, что кто-то включил печку около меня в сотню градусов, но на самом деле, это не так. Мама больше всех расстроило мое состояние. Она практически каждый час приходит ко мне. Я не знаю, думает ли она, что я могу сделать с собой что-нибудь. Но я не собираюсь. Я не такая глупая, как Гарри считает. Мама разговаривает со мной, но я не отвечаю ей. Она хочет, чтобы я ответила, но я просто не могу. Я не разговариваю уже несколько дней, сколько именно, я не знаю или не желаю знать. Я боюсь, что если начну говорить, то расскажу все, а я не хочу этого. Поэтому, я должна молчать. Эштон приходил ко мне, кажется, три дня назад или два. Он тоже пытается «говорить» со мной. Я не знаю, попросил ли его кто-то или это была полностью его инициатива. Мне плевать, честно говоря. Он рассказывал мне о его жизни, новостях, погоде и другой ерунде. Он не сдавался. Эштон разговаривал со мной по несколько часов. Он, кажется, тоже волнуется за меня, хотя я не знаю, почему. Я почти ничего не помню из того, что происходило. Это словно несколько снов подряд, прерывающихся постоянно между собой. И когда ты снова закрываешь глаза, начинается уже совершенно другой. Ты забываешь предыдущий и можешь помнить только этот последний. Мама продолжает говорить мне, что все будет хорошо. Ничего больше не будет хорошо. Оно было, но уже больше не будет. Как прежде уже никогда не будет. Никто не сможет исправить это. Он нужен мне. «Ты не нужна ему», - говорит мне мой внутренний голос. И я соглашаюсь. Кажется, моя мама была здесь несколько часов назад. Почти ничего не удается вспомнить, но, по-моему, она что-то говорила мне. Я припоминаю, как она ходила взад и вперед, потом садилась рядом и поглаживала мои волосы, продолжая что-то говорить мне. Я лежу на своей кровати, засунув руку под подушку. Несколько дней назад, я лежала на спине, но эта поза надоела мне, и я легла на бок. Сначала я смотрела на изъяны на потолке, а теперь на стену, шторы или подоконник. На боку лежать лучше, потому что есть много вещей, на которые я могу устремить свой взгляд. Я просто лежала в этом положении и смотрела в стену перед собой. Я смутно помню, что происходило потом. Может, я уснула, я не знаю. Кажется, все хорошее, что было у меня, засосало в эту дыру в моей груди. Все, и меня саму. - Может быть, ты хочешь есть? – я слышу голос своей мамы и смотрю на нее. Она снова пришла. Я не знаю, как долго она уже находится здесь. Я переворачиваюсь на другой бок, ничего не отвечая. Я снова устремляю свой взгляд на стену, когда слышу ее вздох. А затем звук закрывающейся двери. Она ушла. Я сжимаю уголок подушки в руке. Моя подушка все еще немного влажная из-за того, что я плачу или просыпаюсь ночью в холодном поту. И из-за этого она почти не успевает высохнуть. «Я не люблю тебя, мне жаль» Это продолжает повторяться в моей голове все эти дни. Как много раз я не пыталась, я не могу отключить это. Оно повторяется и повторяется, как запись. Это все так живо в моей голове, словно это случилось вчера. Хотя, это не так. Я осматриваю комнату, когда слышу какой-то шум. Это снова моя мама. Она берет разные вещи из моего шкафа и складывает их в чемодан. Кажется, сегодня день перед моим отъездом. Ее губы шевелятся, но я не могу слышать, что она говорит, потому что слишком сильно увлечена разговором с самой собой. Я наблюдаю, как она ходит от шкафа к чемодану и складывает мои вещи. Она берет все подряд, но я ничего не говорю против, потому что не могу и не хочу. - Я не знаю, какая погода сейчас в Нью-Йорке, но, кажется, у них там теплее, чем у нас в Лондоне, - говорит мама и слабо улыбается. Она выглядит очень устой и расстроенной. Я ничего не говорю и просто перевожу свой взгляд на пол. Никто не знает, что произошло. Они просто повторяют, что все будет хорошо. Откуда вы можете знать это? Люди не могут судить, если они ничего не знают. Все было бы хорошо, если я не была такой дурой. Я слабая, я знаю. Ничего не могу поделать с этим. Когда случается что-то плохое, оно мгновенно сбивает меня с ног. Эта черная дыра всего плохого просто поглощает меня, и я не могу бороться с этим. Я очень много плакала в последние дни, что, кажется, слезы кончились. Воспоминая того дня всплывают в моей голове, и я снова не могу держать себя, я никогда не могла. Но я не могу плакать, мне просто нечем больше, кажется. - Я устал от этого. Я не люблю тебя, мне жаль. Мне жаль. - Когда я увидел тебя, то просто хотел переспать для того, чтобы доказать тебе, от чего ты тогда отказалась. Это все. Мне жаль. Мне жаль. - Ты должна лететь в Нью-Йорк, это твой шанс, ты не должна упустить его. Мне жаль. Мне жаль. Мне не нужны твои чертовы извинения. Мне не нужно ничего от тебя. Надеюсь, ты счастлив, потому что я почти умираю внутри. Мой взгляд падает на комод возле кровати, на котором лежит мой телефон. Я чувствую, как температура моего тела начинает подниматься, когда я понимаю, что это его телефон, и он дал мне его на время. Я убираю одеяло в сторону и двигаюсь к краю кровати. Когда я поднимаюсь на ноги, то беру телефон с комода. Моя мама смотрит на меня, и на секунду, ей кажется, что я собираюсь сказать что-нибудь или сделать. Я вижу на заставке экрана фотографию со мной и ним, которую я сделала у него дома. - Ну, Гарри! – ною я, когда просматриваю фотографию на телефоне. Он снова закрыл глаза и высунул язык. Это уже пятая или шестая фотография. - Я хочу, чтобы у меня была одна нормальная, - прошу я и смотрю на него, - прекрати вести себя как придурок! Гарри наигранно удивляется тому, что я ругаю его. Он широко улыбается так, что видно почти все его зубы, и сводит брови к переносице. И он все еще выглядит как идиот. - Ну, Гарри! – повторяю я и толкаю его в плечо, на что он начинает смеяться. Я надуваю щеки и собираюсь уйти в другую комнату, как он берет меня за запястье. - Ладно, - раздражено соглашается Гарри, и я улыбаюсь. Я встаю к нему, и он обнимает меня, хотя, это не обязательно, потому что этого все равно не будет видно на фотографии. Я снова включаю переднюю камеру и поднимаю руку. Когда я навожу на нас, то улыбаюсь и жду, пока Гарри тоже улыбнется или хотя бы не будет выглядеть как идиот. Он улыбается, и я делаю снимок. Я радостно опускаю руку и смотрю получившуюся фотографию. - Мы хорошие, - говорит Гарри, когда смотрит вместе со мной. - Да, - соглашаюсь я. Я ставлю ее на заставку телефона, и он видит это. Гарри целует меня в щеку и крепче обнимает. Не верится, что все это была игра. Все, что у нас было – это ложь и притворство. Я чувствую, как слезы катятся по мои щекам, когда я поднимаю руку и со всей своей силы бросаю телефон на пол. Моя мама тут же подбегает и пытается успокоить меня, когда продолжаю вдавливать экран в пол ногой. Я снова и снова наступаю на телефон, продолжая плакать. - Беверли, - просит мама, - пожалуйста, успокойся! Просто скажи мне, что случилось! Я замечаю слезы на ее щеках, но игнорирую это. Я должна уничтожить этот чертов телефон. - Майк! – кричит мама. В комнату входит папа и видит нас. Но я слишком увлечена своими действиями, чтобы заметить его. Папа обвивает руки вокруг моей талии и поднимает меня, чтобы поставить в другое место. Я пытаюсь вырваться, и мои слезы только сильнее начинают бежать по щекам. - Беверли, успокойся, - просит папа. Я вырываюсь из его рук и отхожу в другую часть комнаты. Мое дыхание прерывистое, и я снова чувствую этот жар, как когда просыпаюсь. Они оба смотрят на меня со страхом и беспокойством в глазах. Мама присаживается и начинает собирать части разбившегося телефона в свою руку.