The Libertines: from A to Z

Arcady Пит хватает Карла за руку и кружит его по комнате, как тряпичную куклу, вытанцовывая невероятные пируэты. — Знаешь, — говорит он, резко остановившись и прижав Карла к себе, - если очень хочется, то все сбудется. Все-все-все сбудется. У нас будет группа, мы будем петь песни, и вся Англия будет нас любить. Вот увидишь! У нас будет самая настоящая Аркади, у нас будет все, о чем мы мечтаем! Карл смотрит в эти темные глаза, полыхающие завораживающим, волшебным огнем, и ему так хочется верить, так хочется закрыть глаза и представить себе все это — прожекторы, звук плохо настроенной гитары и толпу, скандирующую что-то непонятное. Ему так хочется раствориться в этой мечте, убежать в эту горящую самым ярким в мире светом Аркадию, забыть обо всем на свете. Blame it on the brown Питу никто не верит, да он и сам себе не верит. Ему кажется, что его загнали в угол, и что у него нет выхода. Он практически уверен, что у него нет выхода, он живет от вдоха до выдоха, вокруг больше ничего нет, лица и голоса смешиваются в кашу, у него больше нет слов, больше нет мыслей, мечтаний, чувств. Он знает, что совершает ошибки одну за другой, но ему плевать. Это его предали, это его нужно жалеть — ведь его никогда не жалели, со всех сторон он слышал только упреки, снова и снова, упреки, превращающиеся в один долгий и полный укора взгляд, говорящий «ты же обещал». Конечно он обещал, он столько всего обещал, и теперь эти обещания висели на нем мертвым грузом, тянули его ко дну. No you′ve got it the wrong way 'round You shut me up and blamed it on the brown Cornered the boy kicked out at the world The world kicked back a lot fuckin′ harder now «К черту все это», — думает Пит и вздыхает. Ведь он же не виноват. Carl — А это — Карл, про которого я тебе рассказывала, — говорит Эми с заметной гордостью. Пит вежливо улыбается и думает о том, что его сестра могла бы найти кого-нибудь получше этого темноволосого исхудавшего паренька с испуганным взглядом и странной якобы французской фамилией, который в свои восемнадцать выглядит как четырнадцатилетний. Карл не знает, куда девать свои руки и то пытается запихать их в карманы своих узких джинсов, то заправляет непослушные волосы за ухо. — Эми говорила, что ты здорово играешь на гитаре? — Пит не может просто так молчать и надеется, что у него все-таки получится завязать разговор. Карл кивает, смотрит в пол, а потом, застенчиво, на Пита. У него ярко-голубые глаза и осторожная улыбка, будто бы он во всем ожидает подвоха. — Покажешь? — спрашивает Пит как можно более доброжелательно и ловит себя на мысли, что ему страшно спугнуть этого странного парня своим напором. Но Карл неожиданно соглашается, приносит на кухню потасканную гитару и играет незнакомую Питу песню. Пит смотрит во все глаза, пытаясь запомнить новые аккорды. Через полчаса они разговаривают, не умолкая, перебивая друг друга, то и дело повышая голос, пытаясь доказать друг другу какую-то только им самим известную истину. Drew Дрю сразу попался на шарм Пита — все попадались, и Дрю знает об этом. Большую часть времени Пита хочется одновременно и расцеловать, и забить ногами до полусмерти. Дрю нравится их музыка, ему нравятся их песни, ему нравится даже эта запутанная жизненная философия, которую Пит иногда пытается объяснить. Дрю ничуть не смущает тот факт, что они наверное никогда не выберутся из-под горы осколков, оставшейся от The Libertines, что для кучи людей он всегда будет лишь «басистом этого наркомана в шляпе». Ему плевать на все это, потому что Пит — один из тех, кого невыносимо хочется спасти, и Дрю не может противостоять этому желанию, даже прекрасно понимая, что из этого ничего не выйдет. Конечно же он знает, что Пит всегда будет давать обещания, которые невозможно сдержать, и все равно будет выпутываться из этого. По крайней мере, до поры до времени. Дрю старается не думать о том, что будет потом, когда Пит все-таки не выберется. Хотя в принципе, он уже почти смирился с этой мыслью. Eight days a week В их комнате почти ничего нет — только их матрас, их разбросанная грязная одежда, их гитары, окурки и атмосфера бесконечной, безграничной юности. В комнате никогда не бывает тепло, а у них всего одно на двоих тонкое одеяло, поэтому они спят в обнимку, дрожа от холода. Они ни о чем не думают — думать особо не о чем, у них есть все, что им нужно, и нет почти никаких проблем. Им ничего не нужно — кроме славы и известности, разумеется. Но они знают, что это придет, они уверены, что это придет, потому что перед ними есть только два варианта, два пути - либо к вершине мира, либо на дно канала. Они знают, что пройдет немного времени, совсем немного, и они поднимутся на эту самую вершину, что они покинут эту комнату, оставят все это позади. Они не знают, что будут вспоминать об этом времени как о лучшем в своей жизни.