Не верю.

Оптимус Прайм часто задумывался, хоть старался этого не показывать своей семье. Однако, чем сильнее он задумывался, тем глубже и дольше уходил в себя. И, естественно, Арси вместе с Эсме это замечали. Беспокоясь за будущее своих не родившихся детей и за Эсме, Прайм не замечал, что чем сильнее он думал, тем стремительно расло беспокойство Арси и дочери. Хоть и те в свою очередь не показывали свою тревогу, однако... — Оптимус, нам надо поговорить, — не давая как-то себя целовать, сказала синеволосая. От подобного рода разговора мужчина никак не ожидал. Он, задумываясь о скором вечере находясь на работе, рассчитывал на то, что когда придёт домой, то сразу же будет целовать любимую. Но нет, он ошибся. Напрягшись и прикусив губу, Прайм кивнул, попутно сглатывая ком в горле. Он не был готов к подобному разговору, и не знал чего именно ждать от любимой. Арси грустно улыбнувшись, осторожно прижалась к любимому. — Золотце моё, — начала она, пытаясь держать себя в руках и не заплакать, обняв мужа. Прайм растерялся, не зная, что ему делать? И от этого он напрягся ещё больше. Не уже ли.... Арси... Нет, она бы тогда заговорила совершенно по-другому, значит дело не в близнецах, а в чем тогда? Оптимус был растерян и напряжен. — Что с тобой происходит? — спросила Арси, всхлипывая. — Ты в последнее время стал таким задумчивым.... Оптимус облегчённо вздохнул, услышав из её уст ту фразу, из-за которой она не дала себя целовать. И прижал любимую к себе, чувствуя её горячее дыхание на своей груди, зарылся носом в её синие волосы. Синеволосая, вздрогнув, подняла голову и в непонимании уставилась на любимого мужа. Оптимус продолжил вдыхать запах синих волос, и улыбаться. — Со мной все в порядке, любовь моя, — чуть опомнившись, и, краснея, сказал Оптимус, вздрагивая. — Просто задумался. Синеволосая прикусила губы. Такие перемены ей совершенно не нравились. Оптимус, того не глядя, менялся. И эти перемены его меняли. Он стал более задумчивым, и... Арси вздрогнула, когда её подняли за подбородок, и зажмурилась. Слезы покорно текли из её глаз, а руки обнимали любимого за талию. Кусая губы, она отвечала на его поцелуй со всей своей любовью. «Хоть я порой и задумываюсь, но я тебя ни за что не оставлю,» — целуя Арси, думал Оптимус. — «Обещаю...» Сама же синеволосая продолжила целовать любимого, чувствуя, что слезы все ещё текли из глаз, безостановочно... ...ей стало страшно за любимого, который в свою очередь, даже порой не взначай задумывался, пропуская её слова по поводу обеда или того, что обед на столе. Даже когда они всей семьёй обедали, Прайм, задумываясь, не брал в руки ложку. — Любимая? — после того, как поцелуй получился соленым от слез, спросил Прайм. Однако Арси уже сидела в слезах и всхлипывала... ...и жалась к любимому... Продолжение следует...