* * *
Доктор — непредсказуемый и упрямый, при этом одновременно мнительный и сообразительный, когда ему это надо. Неуч и клоун! Как такое вообще могло получиться от крови их отца? Конечно, может быть, во всём виновата кровь его матери, с которой, неизвестно почему, сошёлся отец? Но нет, Браксиатель точно знал, что ДНК брата вычистили, подавили человеческую половину и преобразовали, насколько это было возможно, по галлифрейскому образцу. Вот только дурь и примитивизм из него так и не выветрился! Воспоминания из детства, как вспышки. Вот он пытается заставить братца учиться, чтобы тот не позорил семью. Упрекает в идиотизме и недоразвитости, в надежде, что тот возьмётся за ум и перестанет столь сильно стыдить их семью, и так замаравшуюся из-за его происхождения! Вот он, сквозь «не хочу» и сжатые зубы тащащий своего полубрата за толстенные труды по этикету, потому что на него спихнули обязанности по окультуриванию этого лохмато-кудрявого пугала, что зыркает из-под чёлки упрямо-протестующими голубыми глазищами. Вот, с блеском закончивший Академию по ускоренной программе, Браксиатель стоит рядом с закипающим дядей и, на пару с оным, пытается вбить в бестолковую голову понимание, что если братец и дальше продолжит позорить их перед другими семьями и Домами — ничего хорошего его в будущем не ждёт. А другим представителям аристократии только дай повод припомнить генетическое несовершенство одного мальчишки и извращённые вкусы его отца. Бракс надеялся, что брат начнёт развивать способности, хотя бы назло самому Браксу! Но нет. Этот дурень неисправим и факт родства с ним вызывает лишь презрительный стыд и полное непонимание: «Как вообще можно быть таким?!» Полубрат всё чаше сбегает с лекций и практических занятий, успешно позоря семью и раздражая дядю, по которому видно, что ещё немного и он запихнёт недоразумение так далеко и глубоко, что о столь обожаемых звёздах братцу придётся забыть раз и навсегда. Полубрат чаще заваливает экзамены и на торжественной церемонии окончания учёбы, едва не вылетев из Академии с громким скандалом, упрямо бросает прямо глаза в глаза: «Меня. Зовут. Доктор». Бракс помнил, что только он и дядя были единственными из всей семьи, кто пришёл к Доктору на церемонию выпуска. И это при том, что на торжественный выпуск самого Браксиателя явилась едва ли не половина Дома. Хотя, чего сравнивать: гений, освоивший с отличием всю программу за почти вдвое меньший учебный срок и нечто, завалившее всё, что можно было вообще завалить, единственные таланты которого лежат в почти бесполезных областях да в умении скакать по горам вместо учёбы. Великие достижения, конечно. Дядю присутствовать обязывала традиция и трещащие по швам нормы приличий — если бы опекун не явился на выпуск одного из отпрысков семьи, поползли бы слухи ещё более гнусные, чем обычно, и окружающие не упустили бы случая покапать своим аристократическим ядом. Дядюшка поджимает губы и цедит строго лишь то, что должен сказать. По нему видно, что он совершенно не хочет здесь находится и ловить на себе насмешливо-презрительные взгляды со столь многих сторон. О маленькой тайне дома Лангбэрроу не знает, наверное, только глухо-слепо-немой галлифреец. Трудно было бы утаить — скандал был знатный! Такое не спрячешь ни в холодном сарае, ни под могильной плитой — убивать без веских причин себе подобных было вне закона, а сам по себе полукровка оказался живучим, хотя пара ночей едва не стали для него последними. Ребёнок, которого за глаза или прикрывая лица воротниками и длинными рукавами, называют низшим и генетической отбраковкой. Брат может быть умным, если захочет. Может изучить от корки до корки что-то, что ему по-настоящему интересно, но лишь при этом условии. Всё остальное он запоминает поверхностно, если вообще утруждается запоминать. Браксиатель знает, что на церемонии сказал что-то соответствующее ситуации, официальное и сухое, большего братец не заслужил. Доктор же заявил, что отныне сам по себе и с семьёй не желает иметь ничего общего. И после этого началось. Сперва Доктор женился на обычной женщине, у которой всего одно сердце и без шансов на регенерацию. Благо хоть была с Галлифрея. Бракс послал ему выверенное до последней буквы сухое поздравление, но не ступил на порог простого, затерявшегося в крайней зоне, дома. Члены семьи делали вид, что не знают этого неблагодарного отщепенца. Доктор же продолжал чудить по вселенной на своей ущербной и старой ТАРДИС пятидесятой модели, которую правдами и неправдами получил, как закончивший обучение и признанный Таймлорд. Дядя, поглядев на вытворяемые непотребства, едва не словил преждевременную регенерацию и сделал всё, чтобы бывший «воспитанник» прожил тихую и мирную жизнь, никому не мозоля глаза. Задействовал все свои связи и уловки, лишил ТАРДИС возможности покидать родную планету, обвинив в психической нестабильности её хозяина с предписанием жить в глуши и «восстанавливать душевное равновесие». О, как же дядя орал за закрытыми дверьми своего кабинета, когда это стихийное бедствие угнало другую ТАРДИС из музея и сбежало, прихватив с собой внучку. И как жена Доктора, обычная простушка из той прослойки населения, на которую элита даже не обращает внимания, с невинным именем, переводящимся как Милосердие, спустила мужниного родственника с крыльца, и, угрожающе постукивая по ладони обычнейшей сковородкой, посоветовала проваливать туда, откуда высокопоставленный господин к ней явился...* * *
«Доктор собирается запереть Галлифрей в петлю. Затаись». Координаты времени-пространства на серебристом листе. Боевую ТАРДИС на одного пилота, которую ему выдали на время Войны, нужно либо долго-долго чинить, либо добить — слишком хорошо далеки постарались. Чудо, что он вообще смог прорваться к своим, словно прикрывал кто. Браксиатель передёрнул плечами, скидывая с себя покров паранойи — без неё проблем хватает. Если воспользоваться служебным телепортом из ремонтных доков, то до «своей» ТАРДИС он доберётся за пятнадцать земных минут. Да уж, Земля, Сол-3… планета, о которой братец прожужжал ему все уши, пока они ещё хоть как-то, пускай с натягом, общались. Как-то раз, на одном из зачётов по пилотированию, произошел казус и Доктора унесло неизвестно куда. Как потом выяснили злющие экзаменаторы — вообще в другую галактику. Млечный Путь, Сол-3 — примитивная, слаборазвитая планета, на которой Доктор умудрился разбить учебную ТАРДИС и несколько часов провёл в обществе подобравшей его местной семьи, после чего влюбился в Землю и людей по уши. Пальцы сами набирают на пульте телепорта координаты, максимально близкие к поместью. Ближе, увы, нельзя, не пропустит силовое поле над домом. Десять минут бегом от точки материализации до крыльца, надеясь, что над головой не будет пролетать даледианская тарелка. Пара минут до дверей кабинета — выдохнуть, успокаивая колотящиеся сердца, и, прихватив со стола пачку отливающих серебром листов, в свою ТАРДИС. Галерея встречает его радостным светом мягких огней, рассыпанных по потолку в подобии звёзд. Радуется мягко, с лёгкой грустью, в знак памяти прошедшего расставания, и тихо закрывает за спиной своего Таймлорда двери. Бракс касается пальцами панели своей личной Галатеи и задаёт координаты. Они зависают в заметном отдалении от Галлифрея, полностью маскируя своё присутствие. Пальцы чуть дрожат от выплеска адреналина. Он мог бы просто взять любую другую свободную боевую машину и вернуться в строй, или прибиться к одной из команд, потерявших часть пилотов, как и планировал до того, как записка материализовалась прямо на консоли перед его глазами. Но он ждёт, доверяя единственному, кому всегда доверял — нарушая правила и законы по невмешательству в собственные временные линии. Не покидает ощущение, что он тут не один, но сканер молчит и ТАРДИС не спешит включать тревогу. Долгое ожидание и миг, едва заметный миг, когда Галлифрея не стало. Война Времени отныне заточена в вечном, замкнутом круге, петле, из которой нет выхода. Доктор победил, но сбегает как последний трус. Как всегда. Ирвинг Браксиатель берёт в руки лист с серебристыми прожилками и, прежде чем задать верной Галерее курс «подальше отсюда», аккуратно выводит координаты. Время-пространство. Благо телепорт ТАРДИС может отправить послание в любое место и время.* * *
ТАРДИС, почти полная копия той, что исчезла мгновение назад, неспешно выходит из режима абсолютной маскировки и становится видимой. Мужчина через открытый порог смотрит на пустоту космоса, где располагалась планета. Устало потирает переносицу и поправляет очки. Эта операция была долгой и слишком часто ему приходилось вмешиваться. Эта Вселенная точно ненормальная и страдает суицидальными наклонностями! Так же, как и Доктор — если бы не был так необходим и важен для этой Вселенной, помер бы столько раз, что Ирвинг уже перестал их считать. Вот вытащить самого себя было намного проще, хотя и пришлось мудрить с телепатией — первый листок был лишь до предела выверенным внушением и лишь после того, как спасшийся Бракс отправил его самому себе — стал полностью настоящим, а «петля событий» замкнулась. Парадокс слабенький, незначительный и самоотрегулировавшийся. Бывало и посерьёзнее. И хотя мысль — свалить в родную Вселенную и не мучиться — посещала его всё чаще, Ирвинг всё же вернулся к панели управления и ввёл задачу на отслеживание и незаметное сопровождение цели.