You are not Emily

Последние лучи уходящего солнца тускло осветили засыпающий осенний лес. Почти все деревья остались нагими, и их ветви сиротливо качались под порывами холодного ветра. Подхватив несколько опавших желтых листьев, ветерок погнал их дальше, постепенно перемещая на мощеную дорогу, а затем на мост, с которого был виден небольшой городок. Продолжив путь, они оказались на серых улицах, где люди спешили домой, чтобы погреться у камина и угоститься чем-нибудь горячим. Во многих домах из окон уже был виден свет, и особняк семьи Виктора Ван Дорта не являлся исключением. На кухне готовила старенькая служанка Хильдегарда, и ее тихое шмыганье уже стало чем-то обычным, как и немного пересоленные блюда, потому что у бедняжки тряслись руки. Родители Виктора шумно спорили в гостиной, куда хотят поехать отдыхать вслед за Эверглотами. Сам хозяин сидел в своем кабинете, перебирая бумаги по бизнесу, изредка смотря на рисунок синей бабочки, который он когда-то нарисовал. Наверху же, в спальне, мягко освещенной тремя свечами, стоявшими в старом канделябре*, расположенным на трельяже**, сидела Виктория. Задумчиво глядя перед собой, девушка расчесывала свои волосы, изрядно запутавшиеся за день. Честное слово, было гораздо проще, когда она носила пучок. Но Виктор… Ее супругу больше нравились свободно падающие локоны. И девушке ничего не стоило порадовать его. Это же такой пустяк. Отложив расческу, бывшая мисс Эверглот сжала и разжала пальцы. Кисти рук немного болели от каждодневных занятий на пианино. Закрыв глаза, Виктория вспомнила, как впервые увидела как играет Виктор. Как ее охватило восхищение и легкая зависть, ведь ему позволено заниматься тем, чем он хочет. Однако, если быть честной, ее никогда не влекло самой заниматься чем-то подобным. Да, быть слушателем ей очень нравилось. А вот быть тем, кто создает нечто подобное… Нет, ей это было не по нраву. После замужества, несколько месяцев, Виктор молчал, и ее образ жизни оставался таким же, как и до произношения клятв, но потом, как-то утром, он неожиданно спросил: - Виктория, а почему ты не музицируешь? Девушка с удивлением посмотрела на любимого. - Я говорила, мне не разрешала маман. - Много страсти. Я помню. Но сейчас? Почему нет? Неуверенно пожав плечами, миссис Ван Дорт ответила: - Не знаю, я не думала об этом… - Мне кажется, это отличная идея. Когда ты научишься, мы могли бы сыграть в четыре руки. Разве не здорово? – молодой человек выглядел весьма одушевленным, и Виктория, застенчиво улыбнувшись, кивнула. - Хорошо. Буду брать уроки, как только найду учителя. - Я уже нашел. Занятия сегодня. Ты не против? Девушка неверующе посмотрела на мужа. Интересно, ей показалось или он начал себя вести так же, как и ее родители, ставя перед фактом и не давая никакого выбора? Впрочем, справедливости ради, она им почти никогда не перечила, потому что отчасти ее это устраивало. Мягкий неконфликтный характер и боязнь сказать «нет» всегда брали верх над недовольством и дерзостью. Вот так в ее жизни и появилось музицирование. Иногда супруг присутствовал на занятиях. Внимательно смотрел и почему-то не улыбался. И даже когда она научилась, Виктор в четыре руки с ней так и не сыграл. Снова взявшись за расческу, Виктория обернулась и посмотрела на новое платье, которое несколько часов назад ей подарил муж. Молодой человек был внимательным и часто делал подарки жене. Девушка, привстав, пошла к наряду, погладив вышитый бисером лиф платья с глубоким вырезом. Теперь она почти всегда была так одета. Снова вспомнилось, как собираясь на светский прием, она застегивала пуговицы около шеи. Все ее платья были закрытыми, ведь леди не должна показывать лишнего. По крайней мере, так говорила мама. Но у Виктора было свое мнение на этот счет. - Как я выгляжу? – девушка разгладила несуществующие складки на платье. - Очень красиво, - муж осмотрел ее с головы до ног, - Дорогая, а почему бы тебе не носить более открытые наряды? Мне кажется, тебе пойдет. - Но маман… - Я подарю тебе платье, - Виктор пошел, и, поцеловав жену в щеку, продолжил, - И ты будешь еще красивее. - Но я не уверена… - Виктория попыталась возразить. - Я уверен. Пойдем, милая, а то опоздаем. Со временем она привыкла. Чтобы юная миссис Ван Дорт меньше смущалась, свекровь даже подарила ей ажурную белую шаль. Виктории вещица очень понравилась, но мужу, видимо, еще больше. Потому что она стала предметом гардероба, который девушке снимать было вообще нежелательно. Даже в постели. И вот, последней в списке, стала просьба Виктора ходить с распущенными волосами. Это было неудобно, длинные каштановые волосы мешались и лезли в глаза, но если супруг так хотел… Лишь когда молодой человек уезжал по делам, то Виктория вновь возвращалась к привычному образу. Но отсутствовал Ван Дорт редко, и девушка снова и снова перебарывала смущение и неудобства. Из-за вечного волнения у Виктории и с аппетитом появились проблемы. Бывшая мисс Эверглот всегда была стройной, но в последнее время худоба становилось почти болезненной, и Хильдегарда только вздыхала над «своей бедной девочкой». Девушка запрещала себе думать, что результатом того, что ей не лез кусок в горло, стало нетактичное замечание Виктора, что у нее пухлые щеки. Она всю жизнь такая, и жениться он на ней хотел, когда эти самые щеки у нее были… И чего она теперь ему не нравится?.. Подойдя к застекленной двери, которая вела на балкон, Виктория громко вздохнула. Самообман хоть и исправно работал, но иногда давал сбои. Она прекрасно знала, из-за кого теперь ее не принимают такой, какая она есть. Безбожно, но девушка радовалась, что из-за подорванного здоровья ей пока не стать матерью. Потому что имя дочери будет таким же, как и у той, из-за которой и произошел переполох. Конечно, давняя соперница ни в чем не виновата. Стечение обстоятельств, не более. Но… Миссис Ван Дорт подошла и трельяжу и перевела взгляд на зеркало. Худое лицо с острым подбородком, большие впалые глаза, с черными ресницами, тень от которых делала их еще длиннее, тонкий нос… Белое нижнее платье, словно подвенечное, тонкие, почти прозрачные, руки… На секунду ей показалось, что на нее смотрела Эмили но, приглядевшись, Виктория осознает, что это она. Только когда она стала такой? Бледной тенью красивой, но мертвой невесты? Спрятав лицо в ладонях, Виктория тихо заплакала. Сколько бы она не бежала от правды, и сколько бы не скрывал ее муж, пряча под лживой заботой, правда все же нагнала ее. Что сколько бы она не пыталась быть кем-то другим, быть той, которая навсегда осталась в сердце Виктора, она не сможет. Потому что она – Виктория. И ей никогда не быть Эмили.