История о скучной социопатке

Я вышла из душевой кабинки и преспокойно надела обычную футболку и обычные шорты, мимолётом взглянув с толикой презрения и злорадства на валяющееся в углу ванной комнаты тряпку. Этот дурацкий кукольный наряд, который все называли формой горничной, я ненавидела больше всего в замке. Думаю, даже больше, чем его обитателей. Я нарочито небрежно скомкала его и оглянулась в поисках чего-нибудь, что могло бы испачкать его. Мне нужно идеальное оправдание. Я мысленно улыбнулась, когда заметила на одной из многочисленных полочек, заставленных разнообразной ересью на все цвета и вкусы, небольшую бутылочку с каким-то маслом. На самом деле, что в ней находилось конкретно, меня не особо-то и интересовало: самым главным было то, что это «что-то» было жирным. Напевая себе под нос какую-то безобидную мелодию, я аккуратно открыла этот сосуд и вылила немного масла, которое, к слову, отвратно пахло, на ткань платья. На ней мгновенно появилось пятно, которое с каждой секундой разрасталось, что не могло меня не радовать. Полюбовавшись с минуту на своё идеальное преступление, я поставила на место бутылку и отперла дверь ванной комнаты. В замке было тихо, точно так же, как и все предыдущие две недели, что я в нём провела. Честно сказать, я была немного обескуражена тем, насколько жизнь тут не соответствовала моим представлением, которые я выстроила в первый же день, как Каваллини сказал мне «Добро пожаловать в Варию». Не то, чтобы я воображала это место штаб-квартирой какой-нибудь преступной группировки, где должно всегда пахнуть дымом и дешёвым алкоголем. Но я ожидала, что тут есть и правда что-то незаконное, по крайней мере после того, как мне угрожали двое из обитателей этого замка – Бельфегор и мелкий. Мелкого, как я выяснила чуть позже, звали Фран. И, на мой взгляд, в этом месте он был самым адекватным. Если перечислить по пальцам всех остальных жителей, то у них у всех были такие тараканы в голове, что им уже не помог бы даже дихлофос. Взять хотя бы Скуалло, этого вечно орущего мужика. Мало того, что он, как я только что сказала, не умолкал на секунду и надрывал свои голосовые связки каждый раз, как в последний, так он ещё и был вечно чем-то недоволен. Лично меня это раздражало, потому что чаще всего недоволен он был именно мной. «Эй, ты, мелкая! Почему в углу моей комнаты какая-то палка лежит? Что значит «не знаю»?! Немедленно пойди и убери!». «Врой, малявка, ты чего тут без дела ошиваешься? А ну марш прибираться!». «Джессо, я сейчас отрежу твою безмозглую голову ко всем чертям, если ты не заставишь этих бездарных слуг сейчас же принести мне ужин!!». Такие тупые высказывания повторялись изо дня в день, и я уже устала объяснять ему, что, насколько мне известно, в мои обязанности не входило обслуживать ту часть замка, в которой живёт он. Поэтому каждый раз я соглашалась с ним и то и дело обещала, что сейчас всё будет, и просто старалась смотаться поскорее из этого эпицентра ненормальных заявлений. А что мне было делать? Я не могла жить только в одном крыле этого дворца – ведь ванные комнаты, столовые и подсобки находились в разных точках замка, и я была вынуждена в тот или иной момент попадаться ему на глаза. Хуже, чем эта дубина, мог быть только он. И имя ему – Занзас. Конечно, я ни разу не осмелилась назвать его так вслух, однако каждый раз в мыслях проклинала его именно под этим именем. Нахальный, беспощадный, развязный, безрассудный, раздражительный, эгоистичный, жестокий, - у меня бы нашлось около миллиона определений для него. Если я допускала мысль, что эта свора ненормальных мужиков и правда была чем-то вроде мафиозной организации, то я сразу же бледнела. В таком случае было бы невозможно даже вообразить, как этот ужасный человек расправлялся со своими врагами. Я молилась за всех тех, кто однажды вставал у него на пути, хоть никогда и не верила в бога. Хорошо, что он никогда и не считал меня за человека. Это было странно, и любой нормальный человек на моём месте счёл бы это жестом пренебрежения и дурных манер, однако я была благодарна небесам и всем созданиям, которые, возможно, там живут, только за это. Он не видел во мне ничего – он смотрел в ту сторону, где стою я, но видел то, что было окном, несмотря на то, что я его загораживала. Он не бросал в меня вещами, как это происходило с капитаном Скуалло, он не разбивал стаканы от гнева на меня, как, например, после какой-то очередной дурацкой проделки Бельфегора и Франа. Я бы не удивилась даже, если бы узнала, что он не подозревает о том, что я живой человек, а не роботизированное существо, созданное для удовлетворения людских потребностей и прихотей. В наших отношениях, если это вообще можно было так назвать, всё было слажено: он не замечал моего существования, в то время, как я, словно тень, должна была улавливать его малейшие действия. Допустим, он занёс руку, чтобы поставить бокал, а там уже должен быть мой поднос и покорно склонённая голова. Неудивительно, что я старалась увиливать от посещения его покоев. Как же замечательно, что там я бывало относительно редко – ведь он тоже жил в правом крыле, а я была ответственна за левое. Однако нередкими были случаи, когда горничные правого крыла таинственным образом заболевали. И почему я не была уверена, что это обычная простуда или насморк? Как же замечательно, что я никогда не испытывала настоящей ярости этих двух людей – босса Варии и его самого старшего капитана. Замечательно. Что до остальных безмозглых обитателей этого богом забытого местечка, то о них мне нечего говорить: всего лишь усатый дядька, который слишком часто бормочет себе под нос и даёт какие-то странные и непонятные указания, чтобы я лучше работала в покоях босса, и мужик с цветастым ирокезом, который вызывал дрожь одним только своим голосом, который со стороны мне казался более писклявым, чем даже у меня. Про Бельфегора всё тоже довольно ожидаемо – если он был в замке, что в последнее время случалось нечасто, то его капризам и желаниям не было конца. Учитывая тот факт, что он жил в левом крыле, и я была просто обязана выполнять всё это, нетрудно догадаться, что жилось мне не очень легко. Хорошо, что в последнее время встречи с ним происходили гораздо реже. Однако, если они происходили, то без его излюбленных ножей и широкой ухмылки, которые мерещились мне в кошмарах, не обходилось. Однако в какой-то степени я была даже благодарна Каваллини: он мог издеваться надо мной, сколько хочет, но всегда видел мой предел. Он без слов понимал, когда стоит прекратить эти дурацкие порезы на моём бедном теле, которое столького натерпелось за эти две недели, и просто прекращал это. Да и к тому же пинком выгонял сходить к местному врачу для перевязок. Если это и можно назвать заботой, то это была очень жестокая забота, которая выводила его из себя каждый раз, заставляя его быть грубее и кровожаднее, когда я приходила на следующий день. Я не понимала мотивов его поведения – когда-то он был спокойным, даже умиротворённым, и всё ограничивалось лишь тем, что Бельфегор, не отрывая от меня взгляда, слабо водил ножами по моей коже без причинения боли. Однако иногда его было не узнать – он яростно толкал меня к стене, стоило мне только зайти в его комнату, и тут же оставлял кучу бесполезных и ноющих потом ран. В такие моменты его не волновали ни тарелки, которые со звоном разбивались, упав с подноса, ни мой испуганный лепет, чтобы он прекратил, ни моя вечная дрожь. Бельфегор был странным – его стоило бояться и в то же время немного доверять. Его раздражало, когда я не верила истинности его тех или иных суждений, а уж его раздражения в свой адрес я хотела меньше всего. Таким образом, чтобы выжить в этом дурдоме, мне приходилось вести себя тихо и в какой-то степени скромно, чтобы, как минимум, остаться в живых. Это было для меня непривычно, но приемлемо. Это можно было перетерпеть. С Франом же всё было намного проще – он говорил, что ему от меня нужно в доступной форме, а также давал понять, что ему вообще наплевать, когда будет готова еда, или когда будет новое постельное белье, или где его чистая одежда. Ещё он разрешал мне побыть в его комнате, когда меня преследовал этот безумный Суперби, выкрикивая: «Джессо, сейчас же иди сюда!», и делился своей едой, которая была недоступна «прислуге», которой я стала незаметно для самой себя. В общем, он был как раз тем парнем, который мог разбавить мои нервы. От таких обычно тащатся в начальных классах. Да уж, никогда бы не подумала, что он такой, во время нашей первой встречи, когда он был кем-то вроде моего надзирателя и казался мне жутким и опасным парнем. Также в замке проживало некоторое количество обычных служащих. То есть, я имею ввиду, не каких-то больших шишек, вроде Скуалло и Занзаса, а рядовые солдаты, если их можно было так сказать. С некоторыми из них я была знакома лично из-за их проживания в левом крыле замка. Если это можно так назвать, то я подружилась с двумя из них. Одного звали Марко, и его самым страстным увлечением, как я поняла, было что-то кому-то рассказывать. По крайней мере, так всегда случалось: когда я заходила в его комнату только для того, чтобы сообщить о ближайшей уборке прислуги, он обязательно что-нибудь вспоминал и просил остаться, чтобы я послушала, пока он не забыл. На вид он был довольно симпатичным, и рассказывал увлечённо. Однажды я спросила его обо всей этой мути с кольцами и пламенем, и так вышло, что из-за этого осталась у него до самого вечера. Благодаря тому долгому разговору я многое поняла из его самодовольного рассказа. Например, то, что пламя – это некое внешнее выражение внутренней силы, и что именно благодаря этому пламени весь отряд Варии и прочие мафиозные семьи имеют преимущество над обычными людьми как в силе, так и в интеллекте. Конечно, он превознёс Варию чуть ли не на самую верхушку славы, называя этот отряд одним из сильнейшим. Я даже не знала, верить этому или нет: у меня не было никого, с кем я бы могла сравнить по силе этих ребят. В моих глазах они были почти что богами с этими их странными кольцами, которые позволяют им сжигать и уничтожать всё на своём пути. С Марко было приятно иногда поболтать, но он слишком быстро надоедал, потому что не мог ничем заинтересовать меня, кроме всей это информации, о которой я узнала впервые из-за него. Несомненно, он очень гордился своим положением «просветителя». Он по своей натуре был дико самолюбив и содержал огромное количество спеси в себе. Конечно, это и в сравнение не шло с диким эгоизмом Бельфегора, но эта их общая ниточка чересчур раздражала. Причём до такой степени, что пару раз во время нашего разговора я просто вставала и, сказав, что у меня много дел, уходила, чертыхаясь. Второй парень – Дерэнт – был будто бы противоположностью Марко. Разговору он предпочитал молчание, точнее сказать, выслушивание. В нём мне нравилось то, что он никогда не относился ко мне, как к кому-то, кто ниже по статусу. Если брать для примера того же Марко, он всегда позволял себе отпускать шуточки по поводу моего вынужденного занятия, не взирая на причины этой «работы». Дерэнт же ни разу даже не намекнул на то, что это низкая и пошлая пошлость, всегда радушно улыбаясь при виде меня. Однако и в нём было не всё гладко. Самое ужасное – это его молчаливая жалость. Даже слепой бы почувствовал, что он переживает за меня, а больше чужой заботы меня ничего не раздражает. Ни к чему мне это сожалению, совершенно. Я очнулась от своих мыслей, когда простояла рядом с ванной комнатой на одном из этажей около десяти минут. Хмуро глянув направо и налево, я убедилась, что поблизости никого нет, и принялась пробираться в свою комнату, стараясь, чтобы меня никто не заметил. Мне приходилось это делать, потому что единственная ванная в левом крыле, та, что на втором этаже, по каким-то странным причинам пришла в негодность, и кто-то даже услужливо повесил на дверь записку с текстом: «Для особо тупых – ничего не работает. Проваливайте мыться в другое место.» Догадываться, кто это написал, не приходилось: кто ещё мог совершить такой заботливый жест в такой грубой форме, кроме капитана Скуалло? Поэтому я была вынуждена отправиться в правое крыло, где существовала угроза встретить разгневанного выше упомянутого патлатого капитана или, не дай бог, самого босса. Кто знает, вдруг ему вздумается ни с того ни с сего пройтись по своим мрачным владениям. Типа, как Кощей Бессмертный над своим златом чахнет, так и он решит убедиться в том, что замок по-прежнему полностью принадлежит ему, и в нём не завелось никого постороннего. Я старалась побыстрее убраться из этой части замка, особенно учитывая, что я находилась в опасной близости к покоям Занзаса и Скуалло. На цыпочках я прокралась к шикарной лестнице, которая, мало того, что служила обычной лестницей, так ещё и разделяла этот злосчастный замок на две его дурацкие половины. Я шмыгнула в фойе и облегчённо выдохнула, когда поняла, что теперь, когда я уже спускалась на первый этаж, мне ничего не угрожает. Я снова принялась тихонько напевать какую-то песню, параллельно с этим шевеля мокрые после принятия ванны волосы, чтобы они поскорее высохли. Впрочем, выглядели они уже не настолько сырыми после того, как я столько времени простояла просто так рядом с ванной комнатой, даже не задумываясь о том, что одно из выше упомянутых чудовищ может вылезти из своего логова и забрать меня на обед. Ну, а если уж не меня, то добрую половины моих нервных клеток точно бы съели. Я лениво оглядела пустующий первый этаж, точнее говоря, его часть, именуемую столовой. Как и ожидалось, ни души. Я вздохнула и прошла мимо этого шикарного стола с гладкой лакированной поверхностью, не упустив возможности провести по нему рукой. Ах, как я люблю такие великолепные столы! Улыбнувшись про себя своей глупости я отправилась на кухню, откуда веяло теплом. Вот уж там не могло никого не оказаться – поварам должность не позволяет. У здешнего босса, Занзаса, есть одна черта – вечное желание чего-нибудь мясного. Не знаю, то ли таким образом он реализовывал свой инстинкт самца-добытчика, то ли его организму настолько недоставало белка, но этот нескончаемый голод иногда выглядел очень странно, особенно часа в два ночи. - Во сколько будет обед готов? – подавив зевок, спросила я. От чего-то меня всегда клонило в сон, когда я заходила на кухню. Полная женщина, которая абсолютно вовремя оказалась рядом со входом, задумчиво посмотрела на свои наручные часы. - Примерно через 50 минут. Господин Бельфегор вернулся с задания? – спросила она же, бросая боязливый взгляд на скомканное платье в моих руках. О да, она знает, как гневаются эти напыщенные индюки, когда кто-то не соблюдает правил. Но знаете что? Мне плевать. - Когда я проверяла утром, его комната была пуста. Я проверю ещё раз и вернусь, скажу вам, - сказала я и собралась было уже уходить. – И, не волнуйтесь, моя форма просто испачкалась. Я приведу её в порядок в ближайшее время, - добавила всё-таки я, чтобы она перестала так странно коситься с ужасом в глазах на эту кучу тряпок. Она едва заметно одобрительно покачала головой. - Не стоит возвращаться сюда снова. Я же знаю, что у тебя много дел, Лина. В любом случае еды хватит и на него, если он всё-таки прибудет. Шеф любит готовить с излишком, - с улыбкой ответила женщина. Я ответила ей натянутой улыбкой и отправилась к той же лестнице, чтобы пойти на третий этаж, в левом крыле которого жил Бельфегор, Фран, несколько рядовых и, собственно, я. Стучать в дверь Каваллини я не стала, так как была абсолютно уверена, что в замке его нет. Иначе он бы уже давно выследил меня и поджидал около ванной с веером своих идиотских ножей и извечной улыбкой до ушей, будто он какая-то собака, которая только и ждала возвращения хозяина. Только так получается, что «жду» его и страдаю только я. Выходит, это я собачка? Когда я зашла в его комнату, меня сразу же обдало холодом. Я поёжилась, беспокоясь, как бы не простудиться со своими не до конца высохшими волосами, а затем легко нашла решение проблемы – закрыла распахнутое настежь окно. От скуки и нечего делать я выглянула, чтобы посмотреть, что творится во внутреннем дворе. Бросив беззаботный взгляд вниз, я сначала не обратила ни на что особого внимания и уже собралась вернуться в свою комнату, как поняла, что что-то пропустила. Что-то важное. Раньше у меня такого чувства не возникало, поэтому я снова посмотрела в окно, на этот раз более обеспокоенно. Я ахнула, когда поняла, что по всему крыльцу, за которым всего зорко следили садовники, была кровь. Вид этой красной жидкости настолько поразил меня, что я сразу же, забыв обо всём, что беспокоило меня до этого, понеслась к лестнице, снова на первый этаж, на этот раз в прихожую. Я бежала так быстро, как могла, поэтому несколько раз даже чуть не навернулась с лестницы. Я преодолела расстояние от третьего этажа до второго за рекордное время, однако между первым и вторым этажом я встретила виновника всей этой грязи. У меня вызвал шок вид человека, который обычно сам становился инициатором кровавых действий, в одежде, промокшей от крови. Я ахнула и бросилась ему навстречу. Как оказалось, я оказалась рядом с ним как раз вовремя – он едва не рухнул. Хорошо, что я успела удержать его за плечи, бросив на пол испачканное платье, которое поместилось в списке приоритетов на одно место ниже после Бельфегора. Я была без понятия, что делать в такой ситуации, поэтому вела себя, как курица-наседка, которую согнали с гнезда с её цыплятами. - Бел, что… Что с тобой случилось? – с истеричной ноткой в голосе воскликнула я, пытаясь приподнять его голову, которая, казалось бы, совсем поникла. Я гладила его по волосам, по щекам, пытаясь привести в чувства, но, видимо, к тому времени Каваллини уже потерял сознание. - Кто-нибудь, помогите! – как можно громче крикнула я, обеспокоенно глядя на тело Бельфегора, которое буквально бессильно повисло на мне. Меня даже не заботил тот факт, что этот поганец, истекающий кровью, наверняка испачкает и мою новую футболку, и только что вымытые волосы. От понимания того, что этот ненормальный может погибнуть, я побледнела и снова позвала на помощь, надеясь, что на этот раз меня кто-нибудь услышит. Я предприняла попытку подняться на третий этаж к кабинету врача, но это было не лучшей моей идеей – я никогда не отличалась особой силой, и мне бы ни за что не удалось сдвинуть эту неизвестно-сколько-весящую тушу вместе с собой. Вдруг моему плечу стало намного легче. Я повернула голову и увидела, что рядом со мной откуда-то взялся Луссурия, тот самый странный мужчина с ирокезом. Но в тот момент я была рада даже его появлению, потому что сама я не имела никакого представления, что делать с Бельфегором. - Боже, что случилось с Белушкой? – протянул Луссурия своим наигранным голосом, озадаченно оглядывая тело. У меня глаза на лоб полезли. Почему он говорит об этом так спокойно? Как будто проблема под названием «Истекающий кровью пацан прямо под носом» была настолько легко разрешима, что глупо даже было задаваться вопросом: «Что делать?». - Луссурия, помогите ему, - с огромными от ужаса глазами завопила я. Он недоумённо посмотрел на меня. – Я не знаю, что можно сделать, но это ненормально, он может умереть, боже, я не знаю, что-нибудь… - я смутно понимала, что начала бормотать бессвязный бред, но это нисколько не волновало меня. Волновал в тот момент меня только один человек. Бельфегор Каваллини. - Ох, детка, всё намного проще, чем ты думаешь, - Луссурия беззаботно махнул рукой и театрально рассмеялся. – Вообще-то я думаю, что и сам справлюсь, так что ты можешь идти, - я недоверчиво оглядела этого цветастого идиота снова и ахнула от его спокойствия. - Можно я пойду с вами? Хочу быть уверена, что с ним всё будет нормально, - я умоляюще посмотрела на него, и Луссурия озадаченно согласился, видимо, не понимая, что такого в этом зрелище особенного. Я же, в свою очередь, не представляла, что может сделать такой необычный на вид человек в ситуации, когда кому-то грозит смерть. Вместе мы дотащили Бельфегора до комнаты Луссурии, и он без всяких тревог скинул его на кровать. Меня всё больше стала беспокоить дрожь, которая переходила от рук к ногам. Луссурия совершенно спокойно достал из кармана какую-то странную коробочку. Я смотрела на его действия недоверчиво. Затем я заметила на его руке кольцо. Точно такое же, какое было у Бела, только, кажется, на нём немного другой рисунок. Что-то напоминающее… Солнце? Ну, конечно, солнце. Марко говорил мне об этом. Каждый член Варии имеет пламя своего атрибута. Насколько я помню, их 6 – небо, как у Занзаса, дождь, как у Скуалло, гроза, как у усатого дядьки, солнце, как у Луссурии, тумана, как у Франа и урагана, как у Бельфегора. И что-то там ещё насчёт того, что каждое пламя имеет свои особые свойства, но на том моменте я перестала слушать. Кажется, что Фран говорил мне, что у меня атрибут солнца. Получается, у меня есть что-то общее с этим типом с зеленой чёлкой? Ох, чёрт. Как только я заметила это самое кольцо, оно вдруг вспыхнуло. Я уже почти закричала: «О господи, Луссурия, ваше кольцо, оно… Горит!», но сразу вспомнила, что так и должно быть. Это значит, что человек, который владеет кольцом, готов к бою, его пламя высвобождено. Я с серьёзным и примерным видом следила за всем происходящим, будто была ученицей на показательном уроке. - Всё гораздо проще, как я уже и сказал, - мужчина выглядел чрезвычайно довольным собой, будто был гвоздём программы в каком-то фееричном представлении, и сейчас как раз происходил момент его величайшей славы, когда влюблённые фанаты готовы похоронить его под цветами и овациями. Он поместил своё горящее кольцо в отверстие в коробочке, которое, казалось бы, специально создано для него. Мысленно я отругала себя за глупость: конечно же, оно создано для него. Это же коробочка специально для кольца и его пламени. Что за непонятливость. - Познакомься, служанка, это Павоне Дель Серено, мой маленький питомец, - дружелюбно сказал Луссурия в то время, как я пялилась на огромного, мать его, павлина, который, в свою очередь, кажется, не ощущал совсем никакого дискомфорта. Его хвост сиял так ярко, что мне пришлось всё-таки оторвать взгляд на секунду. Когда я посмотрела на Бельфегора снова, на нём не было никаких ранений – лишь кровь, которая уже вытекла. - Ох, - только и смогла произнести я, глядя на слегка выросшие волосы на голове у Каваллини. - Если ты не в курсе, мой павлинчик только что в разы увеличил скорость регенерации клеток Белушки. Теперь он абсолютно здоров, осталось только смыть всю эту кровь, которая испачкала его симпатичное личико, - протянул он с видом знатока. Впрочем, после такого фееричного исцеления даже я была готова назвать его знатоком. На ум пришло осознание: пламя солнца специализируется именно на ускорении регенерации. – Займёшься этим, маленькая горничная? - Да, конечно, Луссурия. Только помогите мне его донести до ванной комнаты, мне не справиться с этой тушей, - я указала пальцем на лежащего Каваллини. - О, не волнуйся. Он сейчас очнётся, - всё с той же беззаботной интонацией проговорил Луссурия. Я покосилась на бездыханное тело, которое явно не хотело возвращаться в мир живых. Однако через пару минут Бельфегор и правда зашевелился. - Вот чёрт, - первое, что он пробормотал. Затем он сразу же поправил диадему на своей голове и уставился на меня и мужчину. – Луссурия? Джессо? – готова поспорить, это был первый раз, когда я услышала в его голосе недоумение. - Доброе утро, Белушка! – радостно сказал Лус. – Ты недавно вернулся в замок, весь в крови, и мы с маленькой служанкой тебя вылечили, - он так быстро всё выложил, причём зачем-то приплёл меня, хотя я просто смотрела. - Я что, всё-таки отключился? – злобно процедил Каваллини. У меня по спине пробежал холодок: злой Бельфегор – это не самый лучший расклад событий, по крайней мере, для меня. - Да. Как твоё задание прошло? – поинтересовался мужчина. Каваллини поморщился. Снова это повторяется – он разговаривает с кем-то другим, совершенно не обращая внимания на моё присутствие. - Чёрт бы побрал эту Вонголу. Вечно лезут не в своё дело, - пробормотал Бел. Я принялась вспоминать, знаю ли я что-нибудь об этом странном слове – «Вонгола». Через минуту я пришла к выводу, что, даже если что-то и знаю, то уже ничего не помню. - Эта девочка сказала, что позаботится о том, чтобы очистить тебя от грязи и крови, так что вам лучше отправиться в ванную, - напомнил Луссурия. Я вздрогнула. Отмыть лицо Бельфегора, пока он был без сознания, ещё не казалось мне особым трудом. Но вот чистить его, пока он в таком расположении духа, - дело пахнет жареным. - Что, правда? – он повернул голову на меня и самодовольно усмехнулся. – Хорошо, тогда пошли, - в его голосе одновременно были и азарт, и нетерпение, и пошлость, и интерес. На моих щеках появился румянец от одной только его интонации. - Ты же можешь идти, верно? – холодно спросила я, наблюдая, как он лениво поднимается с кровати, которую безнадёжно испачкал. - А ты хочешь меня понести? – игриво отозвался Бельфегор, и мне показалось, что всё в порядке. Он снова в своём привычном состоянии. Однако его дрожь в теле, то ли от нервов, то ли от слабости, всё равно не внушала мне доверия. – Как же замечательно пахнет моя кровь. Я схожу с ума по её запаху. На этот раз в его голосе что-то меня испугало, но всего на секунду. Я взглядом поблагодарила Луссурию за заботу об этом придурке, на что он ответил мне кивком. Я направилась с Белом в ту же ванную комнату, в которой совсем недавно совершила преступление со своей формой. - Что такое Вонгола? – спросила я, стараясь не выдавать своего интереса за маской безразличия. - Не суй нос в королевские дела, - отрезал Бельфегор. Я фыркнула и больше не разговаривала с ним, пока мы шли. Тем временем, мы кое-как добрались до той самой ванной комнаты. - Я надеюсь, что дальше ты справишься сам, - безобидно сказала я и развернулась. - А мне показалось, что ты обещала «позаботиться» обо мне, - с издёвкой в голосе ответил Бел. Я скривилась. - Это несмешно. Я сказала так, когда ты лежал в отключке и был похож на овощ. Сейчас ты сам в состоянии позаботиться о себе, - как можно спокойнее отозвалась я. - Настоящие леди никогда не нарушают своих обещаний, - театрально протянул Бельфегор, как будто это совсем его не волнует. - Хочешь обвинить меня в том, что я не леди? – недовольно спросила я, повернувшись к нему в пол-оборота с надменным взглядом. На его лице сразу появилась усмешка, что означало, что всё идёт по его плану. Он прислонился к двери и сложил руки на груди, заинтересованно глядя на мою резкую реакцию. - А ты хочешь доказать мне, что ты леди? – медленно, будто пробуя каждое слово на вкус, сказал Каваллини. Я не сдержалась от усмешки. Он всегда знает, что делать и что говорить. - Пошли, - хмуро сказала я и втолкнула его в ванную, на что он негромко шипяще рассмеялся.