Вселенная в рукаве

– Дульсинея?.. – Я же просила меня так не называть. – ...Можно, я буду звать тебя Коломбиной? – Ещё чего! Поэт взмахнул перед собой томиком стихов и принялся размашистыми шагами отмерять пространство от стены до стены. Пять туда - пять обратно. – Послушай только: «…Коломбина десятых годов! Что глядишь ты так смутно и зорко: Петербургская кукла, актерка, Ты – один из моих двойников. К прочим титулам надо и этот Приписать. О, подруга поэтов, Я наследница славы твоей…» – Ольге, – со знанием дела определила Муза. – Что – Ольге? – Ахматова Ольге писала. Как сейчас помню. – Так это же о тебе! Нет, ну правда: «Ты ли, Путаница-Психея, Черно-белым веером вея, Наклоняешься надо мной. Хочешь мне сказать по секрету, Что уже миновала Лету И иною дышишь весной. Не диктуй мне, сама я слышу: Теплый ливень уперся в крышу, Шепоточек слышу в плюще. Кто-то маленький жить собрался, Зеленел, пушился, старался Завтра в новом блеснуть плаще…» – Обо мне – всё, что о любви. – А если человек страданием вдохновился? – А что тебе страдание причиняет? Нереализованная потребность в любви. Дарить или принимать – другой вопрос. – А если ты… – Всегда. Алекс замолчал и погрузился в перебирание своих черновиков. Некоторое время фея с тоской глядела через его плечо, потом не выдержала: – Ахматова – поэт от Бога. Не то, что некоторые… – Некоторые, – досадливо скомкав лист, возмутился Алекс, – не одарены так, как Другие. – Жизнь несправедлива, – иронично заметила феечка, проводив взглядом летящий по баллистической траектории комок. – Каждому – по силам. – Это да.