Плач феникса

      Стояла глубокая ночь, но большинство учеников Хогвартса не могли уснуть после успешного покушения на жизнь директора школы, Альбуса Дамблдора. Кто-то пребывал в молчаливом шоке, кто-то не мог сдержать слёз до сих пор, кто-то метался в ярости, горя желанием отомстить Пожирателям Смерти за это. Но всех их объединяло одно — понимание, что наступила война. Если до этого некоторые, находясь в безопасности, сомневались или не хотели верить в это, то теперь все осознали это с пугающей ясностью, как осознали и то, что стены «самого безопасного места в Англии» больше таковыми не являются.       Но был тот, по кому это событие ударило ещё сильнее. Гарри Поттер уже несколько часов безвылазно сидел в какой-то комнате, куда ноги сами его привели. Его тело била мелкая дрожь, а покрасневшие глаза просто смотрели в никуда, пока сознание раз за разом пыталось полностью осознать положение мальчика. Всё яснее осознавалась его собственная несостоятельность, в его сознании шансы в битве с Волдемортом воспринимались как всё более и более низкие. Оно и понятно: разве может шестнадцатилетний плохо обученный юнец даже не победить, а хотя бы просто выжить в битве с теперь уже сильнейшим волшебником за последние полвека? Ответ очевиден и с каждой минутой повергал Гарри во всё большее уныние.       Внезапно за его спиной раздались огненные всполохи, которые вскоре превратились в шелест перьев, и вот Фоукс, феникс ныне погибшего Дамблдора, приземлился на плечо Гарри, словно пытался хоть немного его подбодрить. Против воли легонько улыбнувшись, юный волшебник начал гладить тёплую голову птицы. Вдруг Фоукс раскрыл клюв и начал петь. Это было что-то неземное, что-то за гранью человеческого понимания, но от этого мелодия не была менее прекрасной, словно входящая в резонанс с душой Поттера, пробуждая в нём невероятное в таких условиях умиротворение. От этой мелодии все проблемы казались бесконечно далёкими и простыми, словно для победы над Тёмным Лордом достаточно устроить чаепитие, и он сам исчезнет.       Только сейчас Гарри понял, что находится в той же комнате, в которой на первом курсе обнаружил зеркало Еиналеж. Само зеркало, несмотря на обещание почившего директора его убрать, всё ещё стояло тут, отражая дверь напротив. Мальчик медленно встал, всё ещё чувствуя лёгкую усталость, и подошёл к зеркалу, а феникс перелетел и аккуратно сел на Еиналеж. Сначала в нём отражался лишь сам Гарри, но чуть позже на его поверхности показались родители младшего Поттера, Джеймс и Лили. Они выглядели такими живыми, такими… радостными. Кажется, будто ещё немного, и Джеймс, взъерошив свою шевелюру, сойдёт с зеркала и потрепет волосы Гарри, а Лили подойдёт и нежно обнимет их обоих, как умеют обнимать только любящие матери. Губы единственного живого Поттера сами собой выгнулись в улыбке, когда как по щекам беззвучно стекали слёзы.

***

      Прошло несколько дней, которые Избранный прожил словно на автомате. Утром и днём уроки (видимо, преподаватели решили таким образом хоть как-то отвлечь учеников от ужасавших событий внешнего мира), вечером ничего для него не значащие разговоры с друзьями, а ночью пение феникса и односторонний разговор с мёртвыми родителями, которые стали для мальчика своеобразной отдушиной. Мешки под его глазами становились всё больше, волосы начали походить на оные у Снейпа, сам Гарри уже пару раз попадал с истощением к мадам Помфри, откуда всё равно сбегал ночью в ту же комнату. Уже пару дней Джеймс Поттер с удовольствием наблюдал, как его сын играет со снитчем, который достался Гарри в наследство от Дамблдора вместе с ещё какими-то вещами, которые мальчик не рассматривал. По подсказке Фоукса, подтолкнувшего однажды руку со снитчем к губам бывшего ловца, он обнаружил надпись «Я открываюсь под конец», но его сознание утопало в других мыслях, чтобы уделять этому факту достаточно внимания. Да и зачем, если рядом его родители, а пение Фоукса так приятно успокаивало?       Несколько раз Гермиона и Рон пытались вытащить своего друга из этой явно прогрессирующей депрессии. Так же пытались и другие, даже некоторые слизеринцы, но ни у кого ничего не получалось. Если первое время Гарри хотя бы слушал и, нехотя, односложно отвечал то вскоре он полностью погрузился в себя и свой мирок, игнорируя существование даже его лучших друзей, даже Джинни, к которой когда-то начал что-то чувствовать, перестала существовать для Избранного. Даже мысли о смерти стали пугать Поттера всё меньше, а после долгих размышлений даже…

***

      Очередной молчаливый разговор с родителями под приносящий облегчение плач феникса. Под беззвучные хлопки отца Гарри бросал снитч и тут же хватал обратно, не давая ему слишком далеко улететь. Ради интереса он опять прикоснулся губами к золотому шарику, но в этот раз надпись не появилась. Вместо этого снитч раскрылся, показывая Мальчику-Который-Выжил своё содержимое в виде маленького ромбовидного камня. «Воскрешающий Камень — один из Даров Смерти», — вспыхнули слова кого-то из знакомых Гарри, что рассказал эту легенду.       С надеждой Поттер взял камень в руки. Он не знал, как им пользоваться, так что решил просто попросить воскресить маму и папу. Секунду, казавшуюся мальчику вечностью, спустя камень засветился, а рядом появились призраки Лили и Джеймса Поттеров. Гарри был очень счастлив увидеть их хотя бы в таком обличье, даже призрачные, их объятия передавали всю нежность родителей, что наконец воссоединились с ребёнком. Но… Почему на их лицах была видна такая печаль? — Мама… Папа… — робко, словно не веря, что он это говорит, сказал Гарри, с каждой секундой крепнув в своём намерении. — Мы вместе… Мы всегда будем вместе… — из его глаз против воли текли слёзы, когда в душе теплилось счастье. — Всегда… — палочка из остролиста с сердцевиной из пера Фоукса прижалась концом к сердцу Гарри. Он сделал глубокий вдох, улыбнулся родителям и тихо, но уверенно произнёс: — Авада Кедавра!