Irrepressible Madness

      

あたらしい未来       The New Future

      August 18, 2007       Разгоняясь всё быстрее и быстрее, Цугэмия неслась по пустой улице вдоль дороги на роликах, стучавших колёсами по рельефному асфальту, и ощущала полнейшую свободу в душе: как будто она была быстрее и шустрее всех проблем, что навалились на неё и не желали покидать, и как будто она оторвалась от них, а те не могут догнать. Потрясающе бодрившее чувство — и как это девчонки Рэдберри оказались правы, что ей и впрямь понравится рассекать на роликовых коньках без смысла и цели?.. Теперь, кажется, Ран и сама поняла, что любили в этом занятии её подруги: как выяснилось, те частенько выбирались всей компанией покататься.       Сопровождавшие её Наён и Рита уже отправились домой, поскольку время перевалило за семь часов, а девушки имели традицию собираться на ужин все вместе и старались не пропускать этот момент дня. Удовлетворённая, что вытащила Цугэмию из дома, Бессонова пыталась уговорить её пойти с ними, поскольку Ран редко бывала у них вечером, но успевшая устать от общения — пусть и с близкими друзьями — Ризольвенти твёрдо отказалась, мотивировав это тем, что хочет ещё немного развеяться при помощи езды на роликах, — это отчего-то убедило русскую Рэдберри прекратить увещевания. Попрощавшись с ними, Ран, недолго думая, поехала куда глаза глядят.       Выехав на тротуар вдоль шумной проезжей части и убедившись, что никого впереди на много метров нет, Цугэмия понеслась со всей скоростью, какую только была способна выдать: ветер свистел в ушах, бил в лицо и развевал распущенные волосы, не щадя довольную сими проявлениями девушку, которую такое поведение природы несказанно радовало. Словно бы ветер мог унести все переживания и не имевшие пока решений вопросы…       Изредка попадались прохожие — одиночки и компании, и Ран виртуозно объезжала каждого, чувствуя удовольствие от столь детского мастерства и небольшой шалости: наверняка они все неодобрительно смотрели ей вслед — гонять по улицам да ещё в столь поздний час, когда освещение фонарей минимальное и местами даже тусклое… Безответственно, наверное. Как приятно — лишиться любых обязательств хотя бы на смешные несколько минут!.. Пусть думают, что хотят, ей нет до них дела. Чтобы доказать собственную безнаказанность, она — когда никого не было на горизонте — расправила руки в стороны словно крылья и поехала ещё быстрее: на сей раз появился небольшой склон вниз, заворачивавший всё правее.       Где-то впереди из соседствовавшего с тротуаром переулка неожиданно выскочил совсем ещё маленький ребёнок, и нёсшаяся на полной скорости Ран поджала губы: совсем не следят за детьми. Где его непутёвые родители? Намереваясь пролететь мимо на всех парах, девушка вопреки своим желаниям ощутила — увидела — явную опасность: ребёнок приблизился к по-прежнему бурлившей проезжей части, а его взрослые никак не появлялись.       Неразумное человеческое существо побежало к дороге, видимо, прельщённое проносившимися с яркими огнями машинами, и раздался чей-то истошный нечленораздельный вопль. «Чёрт!..» Подчинившись натренированным инстинктам, Ран среагировала молниеносно: заскрипевшие об асфальт тормоза заработали на пределах своих возможностей, и, не успев остановиться до или возле незадачливого дитя, Цугэмия вовремя схватила его за шиворот, уберегая от опасности, но из-за резкого манёвра не справилась с управлением роликов.       Недружелюбный тротуар неожиданно оказался прямо совсем рядом, а ещё — неприветливо твёрдым, жёстким и почему-то горячим. В голове туго зазвенело, а перед глазами встала непроницаемая пелена из чего-то чёрно-белого. Впрочем, открываться глаза пожелали вовсе не сразу, лишь только когда среди фантомного звона начал раздаваться чей-то пронзительный голос, постепенно становившийся всё чётче и понятнее:       — Вы в порядке?!       Постаравшись посмотреть на источник звука, Ран не смогла тут же сфокусировать взгляд, и ей потребовалось несколько мгновений, чтобы вернуть концентрацию внимания: на неё обеспокоенно смотрела какая-то молодая женщина, прижимавшая к себе того самого ребёнка, который теперь заходился в рыданиях, чем добавлял к звону в голове немало новых тональностей.       — Я-то да… — прохрипела Ризольвенти, предпринимая попытки подняться и упрямо отталкивая руку незнакомки, что всё стремилась помочь. — А вы — явно нет.       Опешив от грубости школьницы, женщина быстро поднялась с колен.       — Вы сбили моего ребёнка! — её надуманное обвинение отчего-то рассмешило Ран, однако смеяться оказалось больно: грудная клетка не подчинялась позывам и причиняла лишь дискомфорт.       — Да, если бы это была машина, было бы лучше, — отозвалась Цугэмия, не удержавшись от сарказма, и наконец-то сумела сесть, держась за голову.       Когда она посмотрела в сторону непутёвой мамаши, ожидая услышать новую «шутку», той и след простыл: она убегала в недалеко стоявший дом, откуда, вероятно, и выскочило незамеченным её чадо.       — Ох… — проследив взглядом незнакомку и испытывая лёгкий приступ тошноты, Ран оглядела себя: колени ссажены и обильно кровоточат, как и правый локоть, хотя левый отчего-то практически не пострадал. Однако наибольшую боль вызывали занывшие вчерашние ранения после поединка с Мэйлин: та умудрилась ударить её оружием в живот со всей силы, что Юн никогда не рассчитывала, и Наён в итоге действительно потратила почти полтора часа на лечение. Наверное, останется шрам… Конечно, Цугэмия понимала, что сама виновата, запросив самый высокий уровень сложности и не приняв остаточное лечение сегодня, но легче от этого не становилось.       Кое-как, превозмогая боль, которая была скорее привычна, чем редка, Ран сняла ролики и, опираясь на ближайшее дерево, сумела встать на ноги. Осмотревшись, она заметила рядом автобусную остановку, коя была снабжена — на её удачу — скамейкой, и побрела к ней. Плюхнувшись на неё, девушка тяжело выдохнула и запрокинула голову: теперь её бесцельный взгляд направлялся в пустоту небес, освещённых мириадами ярких звёзд, пока тело бесконечно ломило от повреждений. «Что за день…» Но на этом досадные приключения завершаться не пожелали.       — Вот она! — раздался откуда-то женский голос, и Ран скосила глаза, чтобы увидеть, как к ней приближается всё та же незнакомка, однако на этот раз не одна, а с мужчиной в полицейской форме. «Как она его так быстро нашла?» — изумилась про себя Цугэмия и исправила позу, ожидая, пока к ней подойдут.       — Она сбила нашего сына, Такума! — показывая на школьницу пальцем, громко заявила женщина, на что Ризольвенти хмыкнула:       — Следить за ним лучше надо, — и у мамаши заходили желваки на щеках.       «Так вот как она его привела: они супруги… — поняла Ран и ощутила привкус разочарования на языке: — Этот день никогда теперь не кончится».       Нахмурившись, полицейский начал со стандартной фразы:       — Ваше удостоверение личности, пожалуйста.       С трудом стянув тяжеленный рюкзак со спины и небрежно бросив его рядом с собой на лавочку, Ран, морщась от боли — ладони оказались тоже ссажены, вытащила из секретного кармашка студенческую карточку и подала её служителю закона. Пока тот её разглядывал в тусклом свете фонарей, его жена сверлила «нарушительницу» злобным взором, но Цугэмия её сознательно игнорировала, смотря на мужа.       — Что здесь произошло, Цугэмия-сан? — как можно более отстранённо спросил Такума, коего весьма напрягала истеричное состояние второй половинки: не успел он прийти с работы, как она потащила его сюда с криками об аресте какой-то девчонки, которая обидела их сына… Не долго думая, мужчина машинально продемонстрировал подростку собственное удостоверение.       — Супруге не доверяете… — косой взгляд на имя рядом с золотым символом, форму коего она не успела рассмотреть, — …Накамура-сан? — девушка заносчиво усмехнулась. Чёрт её дёрнул ввязаться в это всё! Сбили бы — и не её проблемы!       — Вы понимаете, с кем ведёте разговор и какие могут быть последствия? — у Накамуры дёрнулась бровь, и он резко захлопнул удостоверение, убирая обратно в карман, но не отдавая Ран её карточку.       Однако Цугэмия лишь равнодушно повела плечом, показывая, как ей всё равно — она устала, и ей не было ни до чего дела, голова по-прежнему гудела, а побитое тело болело. Плевала она на формальности!.. Она ни в чём не виновата. В отличие от не усмотревшей за дитятком мамаши, искавшей теперь козлов отпущения за свои же грехи.       — Вам придётся пройти со мной в ближайший участок, — определил Такума, а его жена засияла от злорадства.       — Только если вы меня понесёте, — вяло, но намеренно по-хамски откликнулась Ризольвенти, потирая виски пальцами.       — Что, простите? — у полицейского явно прекращалось терпение. Его вторая половинка и вовсе захлёбывалась возмущением, требуя от мужа действий в голос.       Но девушка ничего не слышала: происходившее казалось ей абсурдом, и хотелось, чтобы он резко кончился. Она не понимала, зачем противостоит случайному полицейскому: вредный характер так и просился наружу из-за утомления. Или это потому, что она уверена в своей невиновности и безнаказанности? В любом случае, если её отведут в участок, они определённо позвонят родителям, а это значило… Правильно, больше проблем. Так какая разница, как себя вести? Меньше их уже не станет.       Неожиданно слух избирательно выловил среди шума машин один характерный звук, который явно нёсся издалека с огромной скоростью, но отчего-то резко затормозил и совсем прекратился возле остановки. Автобус?.. Нет, автобусы с таким рёвом не ездят, да и подъезжают с музыкой…       Медленно поднимая голову, Ран столь же медленно теряла связь с реальностью и буквально промерзала до костей, несмотря на ещё не остывший после дневной жары воздух: рядом шагнул с мотоцикла Хибари Кёя собственной персоной.       «У меня галлюцинация, я ударилась головой…» — первая мысль показалась спасительной.       Буквально выросшая справа высоченная галлюцинация бросила на неё изучающий чёрный взгляд, а затем посмотрела на онемевшего полицейского.       «Только не он…» — вторая мысль вызвала тонну необъяснимого страха.       — В чём дело?.. — холодно поинтересовался Хибари, обращаясь к служителю закона.       «Это не со мной происходит!» — третья мысль повергла Ран в невероятную пучину страданий: осознавать действительность не хотелось ни при каких условиях. Мельком она впервые бросила взгляд на столб с расписанием автобусов и названием самой остановки: «Старшая школа Намимори» красовалось на нём, и девушка мысленно выругалась. Он совсем спятил — возвращаться из школы на мотоцикле? Куда бы он ни направлялся… И как она не уследила, куда сама едет! Впрочем, Цугэмия здесь никогда не была и остановкой никогда не пользовалась, и это было единственным её оправданием за оплошность — но теперь ещё и наказание последует…       — Вас это не касается, — сумел выдавить Накамура, коего слегка потряхивало от непонятного ужаса: тяжёлая аура у новоприбывшего — и в особенности его впивавшийся и ничего не выражавший взор — оставляла желать лучшего и пугала до полусмерти. Однако его супруга оказалась бойчее:       — Она сбила нашего ребёнка! — выкрикнула она снова, вынудив Ран закатить глаза и дать новый наглый ответ:       — Вместо машин, да, сбила, — и женщина почти заскрипела зубами, не веря в бесстыдство упёртой школьницы.       — Если я так решил… — стоя спиной к примёрзшей к скамейке Цугэмии, Кёя как ни в чём ни бывало огласил вердикт: — …то касается.       «Меня это не касается…» — сколько раз она слышала это отрицание действительности, когда отношение имелось самое что ни на есть прямое, и теперь… когда уж он точно был непричастен, Кёя считает наоборот? Что изменилось? Всматриваясь в спину молодого человека перед ней, Ран не просто не терялась в догадках — не могла придумать ни одну, чтобы объяснить для себя поведение Хибари. Из-за чего он остановился? Увидел полицейского и решил присоединиться к уроку дисциплины? Или увидел её и также решил вспомнить о дисциплине? Вряд ли первое — он бы просто пронёсся мимо. Но второе?.. Не хватало ещё его лекций сейчас. Она ведь абсолютно беспомощна в данный момент, даже защититься будет сложно. Ран внутренне застонала: что ж за день-то такой!       — Позвольте ваше удостоверение личности, — набрался храбрости исполнить свой долг Накамура Такума, по-прежнему держа в уже дрожащих руках студенческую карту Цугэмии.       «Ещё права у него проверьте…» — злорадно подумала Цугэмия, кою затопило ледяными волнами безграничное отчаяние. Что же ей делать? Лучше идти в участок и разбираться с родителями, которые закатят скандал, или остаться здесь… с ним?       — Меня зовут Хибари Кёя, — провозгласил юноша прохладным, ровным голосом, вызвав мириад — сколько звёзд на небе — мурашек у Ран, не понимавшей, что происходит, и затем указал кивком на удостоверение девушки: — Лучше-ка вернуть это…       — Хи-ибари-сан!.. — полицейский изменился в лице, зная не столько имя, сколько фамилию, но Цугэмия скривилась: снова эта реакция испуга и страха у незнакомца на одно лишь имя — полное или нет, не важно — этого мерзавца… — Прошу прощения! — и он действительно протянул школьнице её карточку даже двумя руками, что она с недоверием приняла.       Его жаждавшая справедливости супруга попыталась возразить, но мужчина буквально вынудил жену поклониться, а затем схватил её за руку и, рассыпаясь в бесконечных извинениях, поспешно ретировался вместе со второй половинкой. Провожая их растерянным взглядом, Ран не знала, радоваться ей или уже можно начинать плакать — последнее она делать не собиралась в любом случае, однако зависшие в теле беспомощность и назойливая боль гласили, что готовы на всё, лишь бы этот вечер завершился. Неожиданно её будто бы прошили тысячи игл из-за простого осознания, что Хибари Кёя обернулся к ней и что теперь его тягучий, морозный взгляд занят ею. Вздрогнув, она на секунду засомневалась, смотреть ли в ответ, но затем резко вскинула совсем тёмный в плохом освещении взор, и молодые люди столкнулись в невербальном контакте: с её стороны вызывающем и хорохорившемся, а с его — спокойном и уверенном.       Готовая сказать юноше гадость, которая так и зависла на кончике языка, Ран ею вдруг поперхнулась и не смогла выдавить, как будто сил на сопротивление у неё больше не осталось. В голове вертелись тысячи вопросов на одну и ту же тему — зачем он остановился?.. — и ни одного ответа, но вместо того, чтобы спросить напрямую, Цугэмия отвернулась и сделала вид, что ничего экстраординарного не произошло, а потом полезла в рюкзак прятать карточку и доставать упаковку салфеток: сильно ссаженные колени кровоточили, и алые — в темноте почти чёрные — капли всё это время скользили по голеням вниз, неприятной щекоткой напоминая хозяйке о своём существовании. Как будто боли не хватало…       Принявшись аккуратно промокать карминную жидкость, Ризольвенти моментально зарегистрировала в сознании, что Хибари Кёя двинулся в сторону мотоцикла, оставленного чуть дальше остановки, и испытала новую лавину эмоций. Он даже ничего ей не скажет? И она ему? А надо? Непрошенное волнение охватило девушку так, что она забыла о дыхании: каким бы мерзавцем он бы ни был, он избавил её сегодня от множества проблем, и неужели она ему даже «спасибо» не скажет? Подвергшись лёгкой панике, Ран попыталась ощутить это слово, что ей практически никогда не приходилось говорить всерьёз, и попробовать его на вкус, но тот ей совершенно не понравился. Выразить благодарность Хибари Кёе? Да она скорее умрёт, чем сделает это.       Тонкие салфетки быстро пропитывались кровью и приходили в негодность, и это раздражало так, что руки дрожали только сильнее. Всё раздражало — она всё-таки была права, что пожалеет о прогулке на роликах, но не думала, что это будет именно так и настолько.       Пусть уезжает молча, злобно рассудила Цугэмия, ей ничего от него не нужно. Его никто не просил вмешиваться… Однако отчего-то мысль о том, чтобы снова остаться один-на-один с гудевшей головой и разнообразной болью в темноте на пустой улице, вызывала ещё больше фрустрации. Пребывая в растрёпанных чувствах и больше не понимая и доли из них, Ран тяжело вздохнула и на мгновение уверилась, что всё же осталась одна — и как это она упустила рёв мотора? Мгновение оказалось недолгим, ведь с отчётливым щёлканьем каблуков по асфальту зазвучали уверенные шаги, направлявшиеся явно в её сторону.       Хибари Кёя возвращался.