Irrepressible Madness

      

あたらしい未来       The New Future

      August 8, 2007       «Может ли быть так, что я не справляюсь?..»       Причинявшая эмоциональный дискомфорт мысль ловко обволакивала сознание девушки подобно липкой паутине и вызывала крайне неприятные переживания, вынуждая думать о самых неблагополучных вариантах. Если, находясь на посту главы Ризольверы, она не в состоянии не просто предотвратить нечестное и подлое убийство, но и хотя бы найти преступника, то как она рассчитывает справляться с гораздо большим количеством несправедливостей в мире мафиози, кои вообще не приспособлены к справедливости? Точнее, сия справедливость у каждого отчего-то своя и не имеет ничего схожего с общепринятой, и это тоже большая проблема, требовавшая решений.       Непроизвольно сжав в правой руке подол платья, Цугэмия Ран подняла глаза на стоявшего перед ней Хибари Кёю и без особой уверенности вступила в заранее проигрышный невербальный поединок. Впрочем, на оный и сил-то не было.       — Ты действительно всё ещё ничего не знаешь? — уточнила она у него на всякий случай без какой-либо надежды на ответ. Ей смутно казалось, что уж кто-кто, но её злостный бывший оппонент разыщет правду всеми возможными и невозможными способами и достанет убийцу из-под земли, как бы далеко и глубоко тот ни зарылся.       «…Цугэмия Ран… — полный пустого бахвальства голос Ронана Хеффернана непрошено зазвучал в тёмной голове лидера Дисциплинарного комитета. — …отдаст мне всё…» Обсидиановые очи неприязненно сузились — объект мыслей хозяина напряглась, записав этот колкий взор на свой счёт, — и оледенили душу ничего не понимавшей Ризольвенти.       «Что это с ним…» — уязвлённо отреагировала школьница, поёжившись и нахмурившись в ответ, хотя этого было недостаточно, чтобы совладать с холодом чернейшего взгляда нелюдимого юноши. Несмотря на то, что в помещении было вполне тепло и даже жарковато, по коже девушки пробежали мурашки, как будто их владелица слегка замёрзла.       «…и Ризольверу… — пытаясь выкинуть навязчивое воспоминание из собственного сознания, Кёя всё больше раздражался. — …и кольцо…»       — Не хочешь говорить — и не надо, — обиженно бросила Ран, совершенно не представляя, отчего её недруг выглядит всё мрачнее и недоступнее. — И вовсе-то я не собиралась ни о чём тебя спрашивать, — надменно фыркнув, она вскинула подбородок повыше, сверля равнодушного — словно каменного — Хибари заносчивым золотистым взглядом.       «…и всю себя…»       Решив, что сжимавший её в тисках агатового доминантного взора Кёя не намерен никак реагировать на неё и вопросы, Цугэмия сглотнула — выдерживать это невербальное давление на психику отчего-то было тяжелее, чем обычно, — и, поскольку забыла, куда направлялась, пошла прямо вперёд, собираясь гордо обойти молчаливую скалу, кою изображал из себя молодой человек.       Наблюдая, как она неуверенно приближается к нему, Хибари продолжал слышать тошнотворный голос того травоядного, повторявшего одно и то же, как будто его заело: «…и всю себя…» Стремясь совладать с собой, юноша хладнокровно пытался найти объяснение тому, что сия идиотская фраза никак не желала покинуть его голову. Определённо, этому была вполне адекватная причина: замышляемое тем лицемерным пёсиком было не что иное, как заявка на нарушение дисциплины, ведь девчонка, о которой шла речь, ещё несовершеннолетняя… и, пусть она студентка не его школы, она точно так же, как и ученики школы Намимори, находится под юрисдикцией — как бы то ни было — Дисциплинарного комитета. Всё просто, разве не так?       Не выражавшие ничего лишнего чёрные бриллианты снисходительно следили за медлившей Ран, однако нарушившая заведённый порядок неположенная мысль о чужих словах нырнула глубже, заставляя своего господина задуматься теперь о другом. Привыкший видеть бывшую соперницу мелким и надоедливым ребёнком, которому ещё расти и расти, Кёя был буквально вынужден — раздражение так и норовило выплеснуться из бездны его души — взглянуть на неё по-новому. Элегантное чёрное платье красиво, но ненавязчиво облегало изменившуюся фигуру девушки, обнажая немного плечи; собранные в аккуратный пучок на затылке всегда пышные и непослушные волосы не скрывали больше шею и лишь слегка обрамляли редкими прядками лицо, на кое ниспадала вечная пушистая чёлка… — сложно было продолжать обманывать себя и называть Цугэмию «мелким ребёнком». Осознав, что его восприятие относительно этой нахалки было насильственно изменено без его ведома и разрешения, да ещё неизвестно, когда, молодой человек снова помрачнел.       Незаметно переведя дыхание и на мгновение остановившись, глава Ризольверы опять потеряла связь с кислородом, стоило старому противнику полоснуть её недовольным— точно она в чём-то провинилась перед ним — взглядом. «Да что это с ним!..» — в недоумении передёрнулась она, покорно всматриваясь во властно примагничивавшие её к себе ониксы. Как бы Ран ни пыталась взять себя в руки и сконцентрироваться на важных мыслях по поводу расследования, её сознание самовольно уплывало в некие совершенно запрещённые дебри… Запрещённые, потому что это попросту незаконно — так выглядеть и отвлекать её, в самом-то деле!.. Всегда — абсолютно всегда — появлявшийся перед ней в пресловутой школьной форме Хибари Кёя сегодня последовал социальным правилам касательно церемонии прощания с покинувшим мир человеком, представ в строгом чёрном костюме с белой рубашкой и насыщенно фиолетовым галстуком, от коего отводить взгляд приходилось с усилием. Что её так завораживает-то?.. Как будто есть чему! Да хоть голым бы заявился, ей всё равно должно быть!       Последняя картинка вызвала противоречивые ощущения и отвратительно фривольные, абстрактные мысли, и если бы Цугэмия могла, она бы несколько раз что есть силы шлёпнула себя по щекам, дабы очнуться от странного наваждения, вызываемого этим поклонником дисциплины. Но пришлось терпеть и чувствовать при этом, как горит от смущения лицо. Какие глупости в голову лезут, в самом-то деле…       Приблизившись почти вплотную и собираясь обойти так и не проронившего ни слова Кёю, Ран невольно обратила внимание, что интриговавший её своим наличием аметистовый галстук… несколько неровно устроен в гнезде воротника, точно напрашиваясь на то, чтобы его поправили и вернули на место. Потеряв зрительный контакт в пользу сего элемента гардероба, девушка упустила из виду, что отмалчивавшийся Хибари всё же решил высказаться, и, когда совсем рядом раздался приглушённый баритон…       — Это не значит…       …Цугэмия испуганно вздрогнула и непроизвольно отпрянула в сторону, моментально возвращая растерянный взгляд к довлевшему чёрному, в то время как не ожидавший такой реакции юноша тоже автоматически развернулся, заканчивая фразу:       — …что мне нечего сказать, — и сразу, как того потребовали отработанные инстинкты, машинально подготовился оказать поддержку шарахнувшейся и не устоявшей на своих двоих собеседнице.       …в узком коридоре особенно было не развернуться, и Ран неожиданно обнаружила себя прижатой спиной к стене, в то время как по-прежнему прохладно взиравший на неё Кёя точно бы стал ближе… даже слишком.       Ей потребовалась почти минута, чтобы осознать, что его правая рука упирается в ту же самую стену, к коей прислоняется она сама, и упирается при этом прямо над её плечом. Но как только она поняла, что произошло, её пробил непереносимый жар, слабостью раскатившийся по всему телу.       — Ну и что это… — нервно усмехнулась Цугэмия, пытаясь выдерживать на себе всё ещё индифферентный взгляд Хибари, — …за поза…       Подумавший тут же отстраниться, ибо в том не существовало никакой необходимости, молодой человек отчего-то помедлил и оставил всё как есть. Вряд ли дело было в том, как затравленно посмотрела на него всегда упрямая жертва… или в том, какой глубокий судорожный вздох она сделала, как будто он не видит, что у неё сбилось дыхание.       Прошла ещё минута в молчании, прежде чем до не получившей очередной ответ Ран дошло, что нависший над ней Кёя не планирует убирать руку и отходить от неё. «Что это с ним сегодня…» — снова простонала она мысленно, а затем сглотнула и сжала губы, выражая протест. Впрочем, если его настолько ничто не смущает, значит, и её не должно. Как будто им впервые приходится оказаться в такой недвусмысленной ситуации!..       — В смысле? — как можно спокойнее поинтересовалась Ран и строго напомнила: — Что ты имел в виду?       Потешная какая. Она не собирается брыкаться, возмущаться, язвить и отталкивать его, но будет обсуждать в таком уязвимом и странном положении важные вопросы? Замечавший даже самые мелкие детали Хибари отметил, как по тонкой оголённой шее скользнула прозрачная капелька пота, абсолютно сдавая напряжение хозяйки, и без того с трудом поглощавшей кислород. Занимательная реакция.       «…и всю себя…»       Совершенно потерявшая связь с реальностью Цугэмия испуганно вжалась в стену, неосознанно пытаясь стать меньше, стоило в безучастном взгляде, коим её награждал молодой человек, промелькнуть неизвестно откуда взявшейся кровожадности.       — Сама не знаешь? — откликнулся, наконец, Кёя, ощутив прилив раздражения, как ни удивительно, на самого себя: он что, и впрямь собрался докладывать этой глупышке, что её окружают лицемерные травоядные? Сама должна быть в курсе. Ему-то какое дело?       Однако произошедшая с лицом девушки перемена насторожила юношу и даже дезориентировала: старавшаяся выглядеть грозно и властно, несмотря на пребывание в ловушке между стеной и врагом, Ран в миг потеряла напыщенную серьёзность, представ перед ним растерянной обычной девчонкой.       — Знаю, — тихо ответила Ризольвенти и, не выдерживая доминировавший обсидиановый взор, впивавшийся в неё с обмораживавшим душу холодом, перевела взгляд на неправильно сидевший галстук собеседника.       «Поправить бы».       В смятении отмахнувшись от дурацкой мысли, она неожиданно для себя произнесла, горько выдохнув:       — Не подхожу…       Меньше всего ожидавший услышать нечто в таком духе Хибари позволил уточнению соскользнуть с собственного языка, озвучивая его покровительственно и даже с долей любопытства:       — Что?       Ответ несколько застал его врасплох своей честностью.       — Я, — задумчиво пояснила девушка, по-прежнему рассеянно рассматривая тёмно-фиолетовый галстук, точно общалась она с ним, а не с его хозяином, и затем добавила ещё тише: — Очевидно, что быть главой Ризольверы… я не могу.       Мучившаяся подобными мыслями уже которые сутки Цугэмия опустила голову, и внимательно наблюдавший за ней Кёя — к своему неудовольствию — потерял возможность видеть её глаза, скрытые теперь пресловутой пушистой чёлкой. Мягким кружевом на молодых людей осела тишина, немым шёпотом уговаривая их молчать и дальше, расслаиваясь между ними и отдаляя их души друг от друга, однако никогда не игравший по чужим правилам лидер Дисциплинарного комитета легко нарушил её, безразлично обронив:       — Тогда… — он хотел было продолжить, но осёкся, когда Ран резко восстановила зрительный контакт с ним и упёрто отрезала, как будто знала наперёд, что он собирался ей сказать:       — Я не брошу.       Пропадая без вести в бесконечных гранях чёрных бриллиантов, поглощавших её сущность как ни в чём ни бывало, Цугэмия упрямо сузила золотистые очи и смело выдохнула:       — Я обещала, что Ризольвера будет процветать. Что бы ни было… Что это сделаю я, — она сжала в кулаках подол платья, глядя на Хибари снизу вверх.       — Даже думая, что не можешь? — не без иронии напомнил ей заинтригованный её решимостью Кёя и соизволил вкрадчиво прокомментировать, продолжая нависать над собеседницей: — Хорошо ли ты понимаешь… как это безответственно?       Ран невольно закусила губу, услышав, как кто-то — и не просто кто-то, а заклятый недруг — озвучил её страхи, и на секунду примолкла, растерявшись.       — Даже если и так… — голос девушки сорвался на шёпот, но она всё же уверенно закончила мысль: — …мне остаётся делать лишь от меня зависящее, — и янтарно-карий взор бесстрашно ринулся в обсидиановый чёрный, как будто неосознанно искал в нём хотя бы намёк на поддержку, каким бы безнадёжным желанием это ни было.       Унаследованная Цугэмией Ассоциация Независимых Арбитров, как подраставшее детище, требовала всё больше сил и энергии у того, кто её пестовал и вкладывал в неё всё самое лучшее, что имел. Что она, почти пятнадцатилетняя школьница, могла предложить организации со столь мощной миссией, нуждавшейся в новых людях, стратегиях развития, финансировании, содействии и помощи? Свалившаяся на Ран безумной тяжести ответственность давила сначала мягко и исподтишка, пока не превратилась в неподъёмный ком, который был ей не по плечам. Если она сбросит его, то кто ещё согласится его нести не ради власти и влияния, а ради самой Ризольверы?.. Ответ был очевиден.       Ежедневно происходили какие-то неприятности или двусмысленные юридические казусы, не имевшие прецедента, и если с этим ещё как-то получалось мириться, то когда вовлечена оказалась реальная цена утерянной человеческой жизни, не ожидавшая такого Цугэмия впала в эмоциональный ступор. Она в конечном итоге самостоятельно не просто не смогла предотвратить покушение, но и хотя бы найти и осудить убийцу — повторявшаяся из раза в раз мысль не давала покоя и назойливо свербела в голове. Если осуществить первое она, как бы то ни было, не имела ни малейшего шанса, то неудача с последним хлёстко доказывала Ран, что она всё ещё не готова взяться за штурвал управления Ризольверой в полной мере, что она просто не знает, что и как делать.       Однако лишённая выбора или хотя бы права на него девушка не собиралась отступать и сдаваться: эта опция даже не была встроена в функционал её характера.       — Хм… — безразлично изрёк Хибари, коего застало врасплох странного рода недопонимание себя и своего отношения к тому, что он видел. Ему импонирует упрямство девчонки или раздражает её глупость?.. Очевидно же, что сия гора, выросшая перед ней, — ей не по зубам, ведь у неё не хватает альпинистских навыков и даже банального снаряжения. Всё, что она имеет, — это двуличных помощников, которым наверняка доверяет…       «…и всю себя…»       Почти взбешённый навязчивостью мысли Кёя сузил глаза, полоснув не ожидавшую, но практически привыкшую Цугэмию стальным взором. Она разочарованно выдохнула, как будто и впрямь хотела чего-то другого. «Размечталась».       — Впрочем… — отстранённо бросила Ран, а золотистый взгляд вместо того, чтобы — каким всегда она награждала Хибари — яростно сверкнуть, как-то потускнел. — Тебе… не понять.       — Действительно, — милостиво согласился молодой человек, несмотря на неприятный укол неизвестного происхождения в области самолюбия, и поэтому вкрадчиво добавил: — Нелепые игры… — осознавшая, к чему он клонит, школьница поджала губы, — …мне не интересны.       Не обладавшая на сей раз запасом моральных сил противостоять оскорбительному заявлению Ран лишь нахмурилась и наивно, но уверенно попыталась отбить нападение:       — Никакие это не игры! — гордо бросила она. — Я ценю Ризольверу превыше всего, — заявление было сделано твёрдо и решительно, что опять вернуло Хибари к небольшому всполоху сомнений: ну разве не дура, обречённая на провал? Но её следующее утверждение вновь нарушило выстроенную им ясную картину: — Ты же… дорожишь своим Дисциплинарным комитетом? — медово-карий взор приобрёл прежнюю вызывающую искру. — Раз так, то всё же должен понимать, — и завершила неплохо проведённую подачу финальным ударом: — Кроме него у тебя ничего нет.       Всматриваясь в бездонные ониксовые омуты, Ран ненадолго замолчала, вынуждая собеседника изучать её в ответ. Ему не послышалось?.. Какая она всё-таки наглая — нашла, что сопоставлять воедино.       — И у меня. Есть только Ризольвера, — уже мягче и почти шёпотом уточнила Цугэмия, прикрывая очи, но не прерывая зрительный контакт, выдерживать который становилось всё сложнее, но и оторваться было невозможно.       — Не сравнивай, — отозвался недовольный поставленными на одну чашу весов ценностями Кёя: у неё нет ни единого повода считать их хоть в чём-то схожими, как будто у него может быть что-то общее с этой нахальной пигалицей, чёрт знает что возомнившей о себе.       Догадывавшаяся, что услышит нечто в этом роде, Ран лишь демонстративно закатила глаза, что вызвало в Хибари слабую волну праведного раздражения: высказывает абсолютно возмутительные вещи, да ещё и огрызается, пусть и молча — даже будучи беспомощной, как сейчас, девчонка ничему не учится.       — Я, знаешь ли… — прохладно начал юноша, и Цугэмию пробил озноб так, что её словно парализовало на доли секунды, показавшиеся вечностью, а он тем временем продолжил: — …не связываюсь с травоядными, которые, само собой разумеется, и так по природе своей ненадёжны.       — Что ты хочешь этим сказать? — тут же с вызовом бросила девушка, и не предполагая, какой двойной смысл заложен в его слова.       — Саа… — уклонился от прямого ответа Кёя, подразумевая вполне конкретную вещь, однако… это же не его дело, не так ли?       Не сдержавшись и фыркнув, Ран намеревалась высказать — раз такой случай подвернулся — ему всё про его систему травоядных, однако из недр коридора раздалось озадаченное:       — Кайчо?..       Молодые люди синхронно повернули голову в направлении звука и обнаружили подошедшего к ним Ронана Хеффернана, на лице коего было расписано полнейшее недоумение из-за увиденной им картины. Не ожидавшая появления помощника Цугэмия смутилась, словно её застали за чем-то неприличным, а Кёя испытал новую — и более сильную — волну раздражения.       — Всё в порядке? — уточнил Ронан у руководительницы и даже не скрыл неприязненность во взгляде на Хибари, смотревшего на него в ответ с ледяным безразличием.       — Ну… — Ран тут же подавилась словами, стоило лидеру Дисциплинарного комитета перевести колюще-режущий взор на неё саму. До неё дошло, что он по-прежнему нависает над ней — по-хозяйски расслабленно — и будто не собирается убирать руку и отходить, и она смутилась ещё больше. Но собственная растерянность лишь придала ей сил и дерзости.       — Тем не менее, — горделиво начала подводить итог школьница, обращаясь к Кёе, а её глаза нагло сверкнули, точно их не подавляла чернильная мгла его очей. — Твоя жизнь без дисциплины пуста и бесцельна, — она хмыкнула, — Действительно… не с чем сравнивать, — повторила Ран, усмехаясь. — Что касается меня… то смысл жить у меня должным образом имеется, — заносчивая, полная пафоса реплика почти буквально рассыпалась на зубах Кёи отвратительным песком. Он бы поморщился, если бы это было ему свойственно. — И это… — Цугэмия повысила голос, — …на самом деле большое различие.       Посчитав, что она закончила, Ризольвенти оттолкнулась от стены и практически абсолютно приблизилась к лицу молодого человека, нехотя отстранившегося и предположившего, что высвободившаяся жертва отчалит восвояси с гордо поднятой головой, но…       Вместо этого Ран медленно подняла руки — тёмный взгляд индиффирентно проследил их движение — и прикоснулась к фиолетовому галстуку собеседника. Переведя довольный собой взор с ониксовых очей на объект, столь ей досаждавший неправильным положением, девушка аккуратно — слегка изумившийся Кёя не воспрепятствовал — поправила его, а затем, не задерживаясь, отправилась к ожидавшему Ронану, обратившись к нему:       — Что случилось?       Не спускавший с Хибари глаз, сочившихся плохо удерживаемым презрением, Хеффернан всё же посмотрел на босса и, вместо того, чтобы прямо ответить, наклонился к ней.       Наблюдая, как ирландец что-то нашёптывает замершей спиной к нему Ран на ухо, Кёя почувствовал непреодолимое желание забить кого-нибудь до смерти — в принципе, у него даже была подходящая цель на примете… Не хотелось только марать руки: ведь это совершенно — без всяких сомнений — не его дело. Пребывавшего в весьма отвратительном настроении юношу к тому же всё ещё преследовало навязчивое ощущение, как Цугэмия касается его галстука, как будто секунда, ей потребовавшаяся для нарушения его границ, растянулась на несколько минут. В попытке отделаться от этого молодой человек поправил элемент собственного гардероба самостоятельно, несколько ослабляя узел.       Выслушав всё, что Ронан желал ей доложить, босс Ризольверы обернулась к лидеру Дисциплинарного комитета, почему-то лукаво улыбаясь:       — Пойдём с нами, Кёя, — мягкий голос расплылся елеем в воздухе, — У меня есть занимательная история, — и, чтобы убедить его окончательно в необходимости узнать суть разговора, добавила:       — Тебе обязательно понравится.