Irrepressible Madness

現在の世界 The Present World August 1, 2006. Tuesday. Day Four.

      В безотчётном действии рука девушки потянулась к скользнувшей на грудь пышной прядке и аккуратно отправила её обратно, затем расположилась на тонкой лямке небольшого рюкзака, переброшенного через одно плечо. По-прежнему не давая спесивой усмешке исчезнуть как ни в чём ни бывало, Цугэмия слегка склонила голову вправо, отчего косо остриженная мягкая чёлка приоткрыла ехидно блестевшие глаза.       — Яа, — нежно вторя ему и копируя манеру, поздоровалась Ран. — Привет.       Нарочно вынуждая ненавидевшего терять время Кёю ждать, школьница стала неторопливо перебирать варианты ответов, сквозивших в мыслях с той же скоростью, с какой падают безветренной зимой снежинки. Приятно щекотавшее нервы удовольствие, с судьбоносной заботой перемешивавшееся с чувством неизбежного, опасного риска, набегало на душу Ран подобно тёплым морским волнам, увеличивавшимся перед надвигавшимся штормом. Безусловно, заставлять этого несносного мальчишку, вечно попадавшегося ей на пути, терпеть её присутствие и позволять его драгоценным минутам превращаться в мелкий песок — неизмеримое наслаждение: подсев на которое раз, сложно отказаться в будущем. Впрочем, доводить его до белого каления лишь молчанием в ответ на простой вопрос не казалось интересной или умной затеей, посему она-таки соизволила молвить следующее, не вдаваясь в подробности:       — У меня были дела, — сухость фразы оправдывали формальность и нежелание Цугэмии объясняться с Хибари даже несмотря на то, что это она имела наглость проникнуть во вроде как закрытую на каникулы пустую школу… его школу. Что поделать, если ей надо было? Никакому учебному процессу — благо его и вовсе сейчас нет — она не помешала, и никакое школьное имущество не подверглось намеренной или случайной порче. Так что за претензии к ней могут только возникнуть?       Будучи уверенной в собственной невиновности, девушка несдержанно хмыкнула и сама не поняла, как с ядовитого языка капнуло едкое высказывание:       — Иинчо, ты неплохо запомнил, — и тут же протяжным образом озвучила объяснение, ласково напоминая: — О том, что… не здороваться — невежливо, — а умеренно выдержанная пауза позволила дальнейшей реплике отравить летне-вечерний воздух дополнительным сарказмом: — Можешь же, когда хочешь!..       Осыпав молча взиравшего на неё безэмоционального парня одобрением точно конфетти, разошедшаяся на сомнительные комплименты Ран не удержалась, чтобы не продолжить. Снисходительное комментирование манер едва ли сказавшего пару слов Хибари доставляло ей авантюрное наслаждение, хотя глубоко внутри устрашённый безрассудством госпожи разум твердил о рискованности сего поступка. Вряд ли Цугэмия отдавала себе ясный отчёт, что её покидают всяческие тормоза, стоит ей завидеть в близком к ней радиусе сего чёрноокого юношу. И в этот раз ей чудилось, что она непримиримо и чутко контролирует себя, но совершенно не осознавала, что самообман становился её вторым именем при взгляде на равнодушно слушавшего Кёю. Чем безразличнее он казался девушке, тем более распалённой становилась душа школьницы. Невозмутимость нарушителя её спокойствия досаждала невыносимо, демонстрируя ей во всей красе собственное несовершенство в плане самообладания, и безбожно хотелось, чтобы этот бессовестный ходячий ледогенератор наконец-то поперхнулся своим же льдом. И уж это её прямая обязанность — заставить его выйти из сего монотонного строя.       Не собираясь отказывать себе в удовольствии проверять молодого человека на эмоциональную прочность, она пропела как можно мягче и нежнее новую похвалу.       — Уделяя внимание манерам, ты, иинчо, — слащавая елейность женского голоса опутывала парочку подобно сахарной вате, — …чрезвычайно радуешь моё сердце, — и, желая украсить финальной вишенкой приготовленное лакомство, добавила высокую оценку: — Ты мне таким больше нравишься.       Испытывая невероятное удовлетворение от проделанной работы и считая, что будет невозможно остаться равнодушным после такого, Ран мысленно не могла нарадоваться: её охватило бесконечное ликование. Однако не прошло и минуты, как не щадившая её нервы кислота разлилась по венам подобно яду, точно по глупой ошибке ввела она его не жертве, а себе.       Выслушавший с непробиваемой миной высказанную девушкой тираду Хибари с привычной для него медлительностью расслабил руки, позволяя им опуститься вдоль туловища. Заглянувшая на его территорию зелёная «хищница», на чьих дерзких губах ещё материнское молоко не обсохло, вызывала у него лишь забавлявшее чувство очевидного собственного превосходства. Подтверждение последнего юноше никогда не требовалось, но жалостливое снисхождение к разорявшейся на слова сопернице так и норовило заглянуть в чёрную душу. Незаслуженная чванливость бывшей оппонентки требовала срочного вмешательства — болезненного для неё и приятного для него. Посему на его устах раскованно растеклась высокомерная усмешка, а императивно прозвучавший баритон, объявивший приговор школьнице, заставил миллиард мурашек пробежаться по телу Цугэмии так, что она невольно сжала кулаки.       — Если, заговорив, ты только… — начал молодой человек, склоняя голову на бок, — …демонстрируешь своё невежество… — смакуя каждую часть произносимого предложения, он получал первосортное наслаждение, явно не знакомое этой наглой девчонке. — …то промолчать будет более… — понявшая, к чему клонит парень, Ран похолодела, — …разумно, — завершил дельную мысль Кёя и неохотно отстранился от дверного проёма, чтобы затем суммировать сказанное специально для отсталой в его глазах собеседницы: — Другими словами… молчание — золото, — если бы ему было свойственно смеяться, возможно, он бы даже поддался случайному порыву. Но так как ни непрошенная гостья, ни повод не считались, по его мнению, достойными даже улыбки, он позволил только саркастичной ухмылке исказить его аккуратно выточенное неким божеством лицо.       Оказавшийся на два шага впереди Хибари вынудил ученицу Мидори испытать смесь разгромных, сокрушительных по силе чувств — в первую очередь, её одолело агрессивно настроенное раздражение, желавшее раздавить противника в ту же секунду, как только он посмеет сделать следующий вздох. Во вторую же… не признавать правоту известного крылатого выражения было крайне глупо: это ведь её любимая реплика, самый популярный ответ на тупые вопросы и иже с ними!.. Это она должна была ему это сказать, глумясь над его несообразительностью… она, а не он. Как так перевернулось, что именно сей несносный бооя учит её азам общения? Праведное возмущение захлестнуло всей первобытной мощью школьницу так, что она едва ли не задохнулась от негодования, охватившего её подобно жаркому пламени. Глубоко внутри полыхнула уязвлённая гордость, потребовавшая возмездия в припадке зарождённой не так давно ненависти, обосновывать и признавать кою её хозяйка не торопилась, благополучно игнорируя.       — Именно, — не собиралась оставаться в долгу Ран, не понимая, как в ней закипают губительные страсти, мешавшие ей рассуждать логически. — Как хорошо… что ты сам это понимаешь, — она недружелюбно оскалилась, — Тебе будет сложно это признать, но… твой язык произносит то, что у тебя на уме, — уверенная в своей правоте, она со спесивой поспешностью дополнила: — И именно поэтому не тебе мне говорить.       Ожидавшая после такого заявления стремительной и жестокой реакции Цугэмия едва ли поверила своим глазам, когда вспыльчивый — как она всё это время думала — парень остался спокойной скалой, о кою разбивались шумные — и при этом её — волны. Более того, вновь усмехнувшись, Кёя и не посчитал нужным нападать или как-то проявлять недовольство побеждённого — он явно даже не чувствовал себя таковым.       — Как скучно, — разочарованно протянул Хибари и, к вящему изумлению собеседницы, сладко зевнул, прикрывая рот ладонью в машинальном жесте. Восстановив зрительный контакт, доминировавший над заносчивым взором Ран, он хмыкнул и справедливо отметил: — Кто знает мало, говорит много… — ещё одна вовремя ввёрнутая поговорка слетела с его уст как ни в чём ни бывало, заставив девушку помертветь от вскипавшей ярости, — …если ты этого не понимаешь, я научу тебя.       «Нечего мне тут прикидываться умником!..» — хотелось выкрикнуть ему это в лицо и следом ударить чем-нибудь тяжёлым как следует, но разъярённая Цугэмия заставила себя лишь прикусить кончик языка, не давая раздражению слететь с него, и затем изобразить кривую, но усмешку.       — Хм, — вздёрнула она горделиво нос и, сузив медово-карие глаза, попыталась оставить последнее слово за собой: — Не нуждаюсь, — как можно ледянее молвила девушка, напряжённо следя за своими реакциями — как внешними, так и внутренними, и в ужасе понимая, что они её не радуют.       Под твёрдо стоявшими на полу школьного коридора ногами Ран точно разверзлись зыбучие пески, начавшие медленно, но верно утягивать оплошавшую жертву в свои жестокие глубины. Безупречно работавшее сердце выколачивало странный ритм, сбиваясь с темпа и ускоряясь в самые неподходящие моменты, отчего стремительный поток разгорячённой крови усиливал напор и неприятно свербел в висках, мешая рассуждать рационально. Крепко сжимавшие лямку рюкзака пальцы похолодели, словно туда и вовсе не доходила жизненно необходимая жидкость. В общем и целом взбудораженное физическое состояние девушки оставляло желать лучшего, и поэтому состояние ментальное будто вызывалось вторить физиологии. Подрагивавшая от раздражения душа вибрировала в такт сердечной мышце, а проигрывавший разум отчаянно боролся с подступавшим к нему пожаром, приносимым алым человеческим топливом. Дабы избавиться от этих смущавших и дезориентировавших ощущений, Цугэмия сделала неловкий, слабый шаг вперёд — по направлению к равнодушному чёрноглазому источнику своих мучений. Мотив для сего действия оставался скрыт для неё, но где-то поверх того океана страстей, разбуженного Хибари, плавала робкая уверенность, что она способна одолеть его как минимум в словесной перепалке. Эта же уверенность лживо прикрывала собой острое понимание невозможности сего желания, но боявшаяся заглянуть в себя дальше и глубже Ран отметала любое противоречие или доказательство того, что её жажда не будет удовлетворена.       Наблюдая за неторопливо подходившей жертвой с любопытством, если то мизерное чувство, посетившее юношу, можно было так определить, Кёя не собирался забывать о своей первоначальной миссии — миссии вершить правосудие над теми, кто нарушает дисциплину. А она — нарушала. С опасным прищуром рассматривая приближавшуюся школьницу, которая явно только себе казалась расслабленной, а он-то видел её напряжённость, молодой человек невольно хмыкнул в удовлетворении. Ещё никогда и никому не удавалось вынудить его перевести кого бы то ни было из разряда травоядных в разряд хищников, и эта нахальная девка с высоким самомнением была тому чётким подтверждением. Как бы хорошо она ни мимикрировала, притворяясь ядовитым существом перед лицом кровожадной угрозы, она — всего лишь жалкое подобие того, кем должен быть настоящий добытчик в дикой природе. Говорят, некоторые звери умеют неплохо изображать из себя тех, кем не являются, и Ран в проницательных глазах Хибари, без всякого сомнения у последнего, представляла из себя именно этот тип. Говорят также, что таким способом самозащиты в основном не брезгуют лишь глупые рыбы или бездумные насекомые, а поэтому, вероятно, Цугэмия не была достойна даже звания травоядного существа, рассудил тёмноокий блюститель дисциплины, потешаясь. Если эти хотя бы служат пищей для сильных, то такие вот мелкие твари и вовсе не засчитываются за живых для него. Быть раздавленными без сожаления и при этом, может, быть и даже незамеченными в своей незначительной смерти — такова их участь.       С медлительно тянувшейся леностью парень приподнял голову повыше, глядя теперь на остановившуюся в паре шагов девушку сверху вниз, и задал требовательный к ответу вопрос:       — Что это были за дела? — флегматичный тон бархатистого голоса подчинял себе ту армию мурашек, готовую атаковать разгорячённое тело Ран, и словно милостиво спускал их на неё, дабы она знала своё место. — Я не припоминаю, что давал бы тебе разрешение на посещение школы, — чёрные бриллианты предупредительно сверкнули, выражая скрытую угрозу. Их бесконечные острые грани засасывали в себя хмурый карий взор, перемалывая его на мельчайшие крупинки, и обнажали скрывавшуюся за ним бунтарскую душу, не боявшуюся оказаться нагой перед врагом.       Испытав новую волну дрожи, скрыть кою было столь сложно, девушка как ни в чём ни бывало иронически усмехнулась и дерзко парировала:       — Тебя это не касается, — и затем приправила вкрадчиво, как если бы добавляла последний ингредиент в готовое блюдо: — Ну и… твоё разрешение мне не нужно, — она заносчиво хмыкнула, с вызовом глядя ему в глаза, и неоднозначно повела плечом, словно сбрасывала с себя его мрачную и морозную ауру, открыто окутывавшую её подобно дурманившей разум мгле.       Нестерпимо бившееся в груди желание требовало доказать превосходство Ран над возомнившем о себе невесть что Кёей — когда это ей было нужно разрешение на то, что ей необходимо в тех или иных обстоятельствах? Таким правом — и то всего-то юридическим и до её совершеннолетия — обладали лишь её родители, но они тут не причём. Позволять Хибари указывать ей, что делать, она не собиралась, и так достаточно взрослых, любивших наставлять её на путь истинный, а тут какой-то парень, пусть и старшеклассник, предполагает, что способен что-то запрещать ей… Сама идея — что у него есть то самое право проверять её ввиду старшинства и имевшихся у него полномочий лидера Дисциплинарного Комитета школы, куда она пробралась — порождала невероятно бурную реакцию в возмущённом сердце и в то же время отметала всякую логику действий, кои Цугэмии надо было предпринять, чтобы уйти целой и невредимой. Эта иррациональная мысль, видевшая избавление от собственных мучений во вредоносном — для кого только?.. — поведении хозяйки, искала столь же неуместные выходы, и ведомая неконтролируемой жаждой школьница легко поддалась тому безумству, что ей сулило сказку о прекрасном отмщении.       И поэтому, находясь на расстоянии вытянутой руки от бывшего оппонента и видя боковым зрением кабинет пререкавшегося с ней Хибари, Ран опрометчиво заявила, кивнув в сторону комнаты:       — Можно войти? — обманчиво ласковым голоском протянула девушка, вовсе не искавшая официальное позволение молодого человека, и хитро прищурилась. — Хочу увидеть твой офис.       Не дожидаясь, пока соперник по словесному бою откликнется отказом, Цугэмия всё с той же победной ухмылкой, демонстрировавшей всю лезшую из владелицы наглость, ступила в сторону, беспечно разворачиваясь боком к юноше и прерывая напрягавший её зрительный контакт, и затем без приглашения прошла в помещение расслабленной походкой.       Непосильной задачей оказалось для наблюдательного сознания пройти мимо проводившего её хищническим взором Кёи. Всего лишь несколько шагов и пара секунд ходьбы отделили её от него, но Ран явственно ощутила, словно она очень долго и медленно для пущего ужаса поднималась на самый верх американских горок, а теперь… Сжавшаяся в жалкий комочек сердечная мышца резко дёрнулась и следом ринулась вниз живота, забившись в приступе панического страха, как если бы её хозяйка и впрямь рухнула вниз с огромной высоты и на молниеносной скорости. Сдержаться и не выдохнуть шумно, так как дыхание круто перехватило, — это было приоритетом для слегка растерявшейся Ран, не ожидавшей такой обширной реакции тела на близость Хибари, пока она проходила мимо сей живой, нехотя вибрировавшей мужской эссенции, излучавшей только опасность и словно бы ничего более. Попавшая в довлевшую ауру молодого человека девушка испытывала странное космическое ощущение полного вакуума, как если бы весь воздух высосали и оставили пару унций, но не для неё — для него, царствовавшего в этом бездушном пространстве подобно скучавшему императору сей микро-Вселенной.       В ту едва ли успевшую истечь минуту, как Цугэмия прошагала мимо него, Кёя невольно вдохнул исходивший от дисциплинарной преступницы — какой это по счёту пункт невыполнения школьных правил? — невесомый цитрусовый, чем-то чуть-чуть подслащённый аромат приятных свежих духов. Их мантия вальяжно струилась за нахальной пигалицей и точно порабощала его требовательное обоняние, при этом ненадолго охлаждая атмосферу между ними благодаря сим кисло-сладким ноткам и также путаясь в орехово-каштановых волосах девчонки. Её прямые, но пышные и казавшиеся оттого почти пушистыми локоны лёгким и мягким движением взметнулись за двинувшейся вперёд Ран, покорно пролетая мимо юноши и едва ли не задевая его своим шёлком. В который раз он, к своему же разочарованию и даже раздражению, заметил, как в сих распущенных прядках красиво играет золотистый свет заходившего алого солнца, чьи вездесущие нити вольготно проникали в школу и служили единственным освещением в полутёмном коридоре. И это флиртовавшее с его непримиримым чёрно-агатовым взором золото внезапным образом отразилось не только в разбросанных по плечам девушки кудрях, но и в том, что сдерживало верхнюю часть сих кудрей. Красная лента, вышитые жёлтым иероглифы — слишком знакомо, слишком дерзко, слишком возмутительно, слишком… Расширившиеся на краткий миг миндалевидные очи вновь угрожающе сузились, обещая жесточайшую расправу сошедшей или сходившей с ума нарушительнице его спокойствия.       Стоило чуть было не задержавшей дыхание Ран проникнуть в кабинет лидера Дисциплинарного Комитета, как ей удалось взять себя в руки и вернуться к сомнительному эмоциональному равновесию. С трудом дававшийся баланс подрывал её веру в собственные силы, но одновременно и растормаживал внутренний запас, взывая к тому, что было необходимо подключать и его.       — Ну надо же, Хибари-иинчо… — произношение его фамилии в сочетании с должностью доставляло странного рода удовольствие, как будто она одним своим голосом превращала в пыль его заслуги перед школой и переводила благородно звучавшее имя из разряда королевского в разряд тех, что носят простолюдины. — …какой у тебя милый и уютный кабинет, — снисходительно признала она, оглядывая стеллажи с бесчисленными книгами, бросая взгляд на стоявший в середине комнаты чёрный кожаный диван и заостряя внимание на мощном письменном столе. — Я удивлена, — усмехнулась нахалка и через плечо взглянула на собеседника.       Её тут же объяла бередившая безжалостным морозом нервы паника так, что она несдержанно вздрогнула, а янтарно-карие глаза распахнулись в понимании того, что она сама же и натворила.       Бесшумно зашедший вслед за непрошенной гостьей в собственный кабинет Кёя мягко и столь же беззвучно прикрыл за собой дверь. Как раз в тот момент, когда Ран обернулась, громко щёлкнул замок, оповестивший пару о том, что помещение отныне закрыто накрепко. Растерянный взор медовых очей в страхе метнулся к потешавшемуся взору чёрному, в коем величественно расположилась высокомерная ухмылка, чьё отражение нашло место и на очерченных устах молодого человека.       Небольшая связка беспомощных ключей звякнула в длинных и тонких мужских пальцах: наслаждавшийся действом и испугом Цугэмии Хибари приподнял вверх руку, демонстрируя ей уменьшившуюся до столь крохотного металла свободу, и раскованным жестом направил официальные отмычки себе в карман брюк.