Сдвинутые

Наступившее утро было доброе. Именно доброе. На улице шелестел весенний дождь, и Света чувствовала себя отлично. Врачи в больнице выдали освобождение от занятий в школе на три дня, и сегодня можно законно полениться. Плохо, что тренировку пропустит, но… один раз можно. Тем более, она никому не сделает лучше, если тонкая вздувшаяся кожа начнет кровоточить в самый неподходящий момент. Неподходящий момент… Света резко села на кровати. Какая вероятность, что она обозналась вчера? Такая же, что у того человека, который гонялся тогда за ней и Диной, есть брат-близнец. А какая вероятность, что бандит остался жив после перестрелки? Она попыталась вспомнить тот день. Этот мужчина точно плыл к ним на плоту. Света успела распознать его, пока хозяин дома пытался хоть как-то отпугнуть бандитов. А вот когда она шла к плоту вслед за дядей Мишей, его фигуры она не… Нет, видела. Он лежал почти около воды, лицом вниз! Практически без ранений! Вернувшись на пять лет назад, тяжело и устало ступая на плот, она очень отчетливо видела все вокруг. И бандита этого… Она еще хотела спросить у Алика, как они так аккуратно завалили его бывшего друга. Но передумала. Все стало ясно в один момент. Он притворился мертвым, чтобы выжить. Как крыса. Холодный пот пробрал девушку второй раз за несколько минут. Новый вопрос. Какая вероятность, что его появление в палате, где находились Леша и Света - случайность? И как бандиты узнали, что они сейчас именно там? Утро мгновенно перестало быть добрым. А дождь теперь нагонял жути. Нужно отвлечься… Но как, если появление бандита в больнице означало, что ему от Светы что-то нужно? - Дорогая, проснулась уже? Что будешь на завтрак? - в комнату зашла бабушка. - Я приготовлю, бабуль. - Тебе прописали постельный режим, поэтому давай самостоятельность будешь потом демонстрировать, - немного грубо ответила женщина. Света усмехнулась про себя: если спросите, у кого она научилась “грубой заботливости” - это к бабуле. - Овсянку. На воде, без масла. С бананом, черносливом и грецкими орехами. И кофе, погуще. - То есть, пойдешь готовить сама? - бабушка усмехнулась. Света категорично кивнула головой: - Да. В который раз он рассматривает эти фотографии? За все пять лет? Стотысячный? Миллионный? Был ли хоть один день, чтобы он не посмотрел эти снимки? Она - его больная фантазия и воображение. Кроткая, неуверенная в себе, тонкая, женственная... Девчонка на фотках являлась воплощением целомудрия, невинности и тайны. Женской тайны. Но он видел ее другой. Со взглядом волчицы, готовым биться на смерть за ребенка, с автоматом в руках, которым она без проблем постреляла бы им яйца. А еще он видел ее тогда на плоту. Стоящую в стороне от всех, брошенную. После воссоединения с отцом, бандитская дочка совершенно забыла о сестре. Да и сам Алик, кажется, так и не понял, что все три дня рядом с Динарой был личный ангел-хранитель. Он снова вгляделся в фотографии. Вот здесь ей еще 13, первое сентября, восьмой класс. Зима, физкультура, девочка бежит на лыжах. Это апрель, ей тогда исполнилось 14. Ее дружок вручает какой-то красиво упакованный сверток. Подарок. Он уже и сам не помнит, когда чувство мести переросло в навязчивую идею. Когда вместо желания убивать, появилась жажда познания. Ему казалось, что он помешался. Да и не только он. С чего вдруг Алик решил все-таки уехать, когда ему и его семье перестало что-либо угрожать? И если с тем ментом все стало ясно, то что заставило ЕГО помочь девчонкам в тот день? Неизвестно. И понятно без слов. Или он уже окончательно помешался на ней. Зазвенел телефон. - На связи. - Алло, Илья Владимирович? Слышите меня? - Есть такое. - Я в Москве уже. - Поздравляю. Есть какие-то новости? - Да. Он пока тоже в Москве. - Отлично, оперативно. Как ты узнал? - Увидел на вокзале в зале ожидания. - … - Я посмотрю, на какой поезд он сядет и сообщу вам. - Молодец, соображаешь. Я жду.