Я люблю тебя, Северус Снейп

      Чёрное надгробие. Белая надпись. Моя рука на холодном шершавом камне. Не знаю, чувствуешь ли ты моё прикосновение, но точно знаю, что слышишь. Слышишь, как бьется моё сердце, как пальцы нервно отстукивают незамысловатую мелодию, как рваное дыхание вырывается из груди и растворяется в воздухе. Тебя нет уже год, а мне все не верится. Не верится, что те грубые руки, когда-то нежно ласкавшие мои плечи, больше не шевелятся, а твой бархатный голос никогда не прозвучит вживую. Не верится, что ты не услышишь слова «папа». Наш сын так похож на тебя. В его чёрных глазах я вижу твоё отражение. Помнишь, ты просил меня жить настоящим? А я живу прошлым. Просыпаюсь и засыпаю с тобой, с воспоминаниями о тебе. Мне приятно думать, что ты рядом. Даже, если это — всего лишь отблески в детских глазах. Даже, если это — всего лишь мираж.       Красная обивка гроба тебе не к лицу. Знаешь, я ненавижу красный. Странно, правда? Ведь это цвет Гриффиндора. К черту Гриффиндор, к черту их всех. Я ненавижу красный с того самого момента, когда увидела тебя, лежащего на полу в луже собственной крови. Ты лежал там, в Визжащей хижине, совсем один. Моё сердце сжалось от невыносимой любви к тебе, родной. Такой хрупкий, беззащитный… мне так хотелось тебя защитить. Укрыть от всего, что творилось вокруг. Спасти. Но я не успела. Даже самый умелый лекарь не смог бы тебя спасти. Маги тоже бывают ничтожны.       Гарри часто приходит к тебе на могилу. Хотя ты и сам это знаешь. Сидит подолгу на холодной земле и просто молчит. Молчит. Только губы дрожат то ли от холода внутри, то ли снаружи. Я часто за ним смотрю. Кому есть дело до старой кошки, давно выжившей из ума? Мальчик отчаянно хочет загладить свою вину. Ты усмехнёшься, узнав, что твой портрет в директорский кабинет протащил именно он. Даже раму выбирал сам. На холсте я не узнаю тебя. Кожа бледная-бледная, а чёрные колкие глаза закрыты веками. Я благодарна Поттеру. Он молодец, отстаивал твою честь в суде, притащил эту треклятую картину, где ты — не ты вовсе. Иногда мне хочется её сломать. Сломать и бросить в камин, чтобы ты наконец очнулся. Мальчишка, паршивый слизеринец, ты оставил меня здесь, в этом проклятом мире, один на один с неисчерпаемой болью. Какая искусная месть. Ты подал её холодной.       Представляешь, мои чёрные волосы совсем побелели. А ведь раньше в них почти не было седины, пока не появился ты и также стремительно не исчез. Итан с присущим детским задором хватает пряди и тянет на себя. И так невинно улыбается. У него твоя улыбка. Он хмурит брови, когда я высвобождаю прядки. Кажется, если бы смог, то обязательно топнул бы ножкой. Я смотрю на нашего сына и не вижу в нем ничего своего. Твоя копия. Маленькая и сердитая. Чувствуешь, я улыбаюсь? Улыбаюсь сквозь слезы. Все твердят, что я сильная. И я стараюсь быть сильной, но только не с тобой. Не могу притворяться.       В день твоих похорон я едва держалась, чтобы не броситься к тебе. Чтобы не сорваться на крик, говоря прощальную речь. Не поцеловать твои холодные обветренные губы. Да, я помню все. В самых мелких деталях. Ветер дул с севера. Своенравный шотландский ветер. Он пронизывал меня насквозь тысячами острых иголок. В воздухе стоял запах цветущих рододендронов. Небо закрылось чёрными тучами. Накрапывал мелкий дождь. Ты не раз слышал все это. Сейчас сентябрь. Такой же холодный и дождливый, как прошлый май. Запах вереска сменил рододендроны. Ливень — мелкий дождь. Тебя — чёрное надгробие.       Уже темнеет, и ветер становится суровее. Мне нужно идти. Идти, чтобы вернуться вновь и просидеть на сырой земле до самой темноты. И рассказать о многом, сказать все то, что не успела при жизни. Чтобы тихо прошептать: "Я люблю тебя, Северус Снейп".