Дерево на ветру

Несколько часов после ухода соседа Хазан находилась в пограничном состоянии между эйфорией и прострацией. Они с Ягызом, с трудом оторвавшись друг от друга, всё же смогли попрощаться под предлогом того, что девушке нужно собирать вещи, если она вообще собирается куда-то завтра лететь. — Так мы созвонимся или как? — отчаянно пытаясь не краснеть, спросил Ягыз. Вместе с электричеством к ним вернулась былая неловкость. Хотя оба изо всех сил пытались храбриться, было заметно, что при ярком свете очень сложно не смущаться, глядя друг другу в глаза. — Хорошо, — улыбнулась Хазан, — в смысле, конечно, если всё-таки обменяемся номерами. Они обменялись. Потом Ягыз ещё раз двадцать спросил, в порядке ли она, и не нужно ли всё же поехать в больницу, «так на всякий случай проверить голову». Хазан упрямо стояла на своём. Да, безусловно, определённая дезориентация в пространстве у девушки имелась, однако причиной было вовсе не падение с высоты и последующий удар. Кажется, она со всей дури упала в любовь и отбила себе последние мозги. Проверять голову было уже поздно. Ягыз явно тянул время, не торопясь покидать жилище соседки. — То есть, это окончательно, да? — уточнил он, уже стоя в дверях. — Да, в больницу я не поеду. — Я не про больницу. Проявленная настойчивость одновременно и радовала, и пугала её. Слишком много событий произошло за короткий промежуток времени, и Хазан необходимо было просто выдохнуть и переварить случившееся. Ягыз хотел, чтобы она осталась в Берлине, но девушка не была настолько уверена в своих желаниях. Поняв по её выражению лица, что перегибает с давлением, сосед сдался. — Всё-всё, я отстал, — он сделал широкий жест руками, пытаясь показать, что ни на что не претендует и находит ситуацию решённой. Хазан непроизвольно проследила за взмахом крупной ладони, да так и осталась стоять, таращась на неё во все глаза. Вдруг вспомнилось, как эта рука заботливо и одновременно властно сжала ушибленный затылок... — Хазан? Обеспокоенный голос вывел девушку из задумчивости. — Что, прости? — она словно нехотя сфокусировалась на лице гостя. — А, да. Спасибо! То есть, спасибо за понимание. Ягыз наклонился к её губам, толкнулся глубже, опаляя жаром поцелуя, затем отстранился и усмехнулся: — Абсолютно не за что. Буду ждать твоего звонка. Хазан осталась стоять посреди коридора с бешено колотящимся сердцем и улыбкой буйнопомешанного психа на лице. Задумавшись, она дотронулась до губ пальцами и тут же отдёрнула их, словно обжегшись. Жизнь, явно издеваясь, вывалила на девушку ушат припрятанных до поры до времени пряников: первый поцелуй (ладно, много-много «первых» поцелуев) и признание в любви от человека, в которого Хазан сама втюрилась до беспамятства, по самые уши. Было от чего пребывать в знатном удивлении. И она пребывала. Вернувшись в гостиную, девушка плюхнулась на диван и блаженно сканировала потолок затуманенным взором, вместо того, чтобы, как собиралась, набить чемодан ворохом своих чёрно-серо-коричневых шмоток. Чем больше Хазан думала о том, что сегодня произошло, тем сильнее её тянуло остаться и никуда не лететь. Мысленно поставив на одну чашу весов неделю в тесном домишке с вечно недовольной, манипулирующей матерью и трудным подростком-сестрой, а на другую — полное волшебства и праздничного настроения время с человеком, который любит её, и которого, соответственно, любит она, Хазан ощутимо засомневалась в правильности выбранного решения. И куда только девалась её ностальгия по родным местам! Да каникулами в Стамбуле можно было пожертвовать даже ради одного-единственного денька с Ягызом Эгеменом наедине! Дальше — больше. То немногое рациональное, что ещё осталось в Хазан, принялось просчитывать варианты возможной отмены поездки домой. Девушка зажмурилась и представила, как говорит матери, что не приедет. Дальше визг, переходящий в ультразвук, темнота, тяжкие телесные, полученные каким-то чудом на расстоянии. Вздыхая, Хазан твёрдо знала, что подобная беседа окончится диким скандалом. Возможно, мать даже откажется от неё, во всяком случае, она любила запугивать этим лет семь-восемь назад, когда дочь вступила в период юношеского бунтарства. Как выглядел бы отказ, девушка представляла смутно, однако была уверена, что это малоприятная процедура, содержащая упрёки, обвинения в чёрствости и равнодушии, хватания за сердце — полный набор трюковых номеров в исполнении госпожи Фазилет. Хазан поднялась с дивана, отстранённо, на автомате побросала в чемодан несколько футболок, пару джинсов, бельё и чистую пижаму. Она была уверена, что оставленный когда-то в стамбульском доме и без того скудный гардероб давно разграблен и уничтожен. Приехав на каникулы в прошлом году, Хазан едва застала половину содержимого своего шкафа. Уцепившись за нить воспоминаний, она принялась старательно наматывать клубок былых обид. На то, что никогда никому была не нужна по-настоящему, на меркантильность и потребительское отношение, на токсичность матери и равнодушие сестры. Всё меньше и меньше ей хотелось уезжать, наперёд зная, что ждёт её в родительском доме. Вернувшись же обратно, Хазан, совершенно не отдохнувшая, а выжатая как лимон и лишённая какой-либо жизненной энергии, должна будет вновь погрузиться в пучину социального служения. Прожужжал телефон, и сердце девушки зашлось в бешеном ритме. Пытаясь проглотить разочарование, она открыла электронное письмо от авиакомпании с приглашением зарегистрироваться на рейс. Времени до отлёта оставалось всё меньше и меньше, пора было принимать окончательное решение. Но решение не принималось, на душе было тяжело. Хазан злобно уставилась на телефон. — Позвони, позвони, позвони, — шептала она. Могла бы и сама позвонить, подсказал ехидный внутренний голос, но Хазан его отчитала. Не хватало ещё настолько явно демонстрировать, что неприступная крепость под названием Чамкыран сдалась без единого боя, гостеприимно распахнула ворота и помахивает белым флажком. Вновь устроившись на диване, девушка обняла подушку, пытаясь успокоить мятущуюся из стороны в сторону душу. То ей казалось, что она обязательно должна ехать в Стамбул, ведь иного пути просто не может быть, то твёрдо решала, что должна дать отпор домашней тирании и громко стукнуть кулаком по столу, заявив о своём «я». Незаметным и непостижимым образом мысли перескочили от не совсем приятных вещей к приятным. Хазан вспомнила настойчивые, требовательные прикосновения губ Ягыза, жар его дыхания на своей коже, суливший намного больше, чем могло показаться на первый взгляд, проникновенные взгляды аквамариновых глаз. Каждое слово, сказанное сегодня соседом, будто отпечаталось на подкорке мозга, въелось в кожу, растеклось по венам. В глубине души Хазан верила ему. Она не сомневалась ни в его чувствах, ни в своих. — Так какого лешего?.. — посетила её последняя мысль, и девушка провалилась в сон. Хазан разбудил стук в двери, громкий и настойчивый. Так мог стучать только человек, который имеет на это полное право. Потирая не желающий расклеиваться правый глаз, соня обругала себя за то, что даже не удосужилась вчера включить будильник, да ещё и беззастенчиво дрыхла до начала десятого, как будто у неё совесть кристально чиста. В коридорном зеркале промелькнула мятая клетчатая рубашка, растрёпанные тёмные волосы, сбившиеся набок. «А, пренебречь», — махнула на себя рукой Хазан и отворила дверь, ожидая там увидеть принца с ворохом роз и дико краснея от того, что мечтает о подобной романтической туфте. На пороге стоял низкорослый азиат в жёлтой безрукавке с названием курьерской службы на груди. Словив ощущение дежавю, Хазан с усилием моргнула, и её правый глаз наконец-то открылся. — Доброе утро, госпожа, — улыбнулся курьер ещё лучезарнее, чем прежде, отражая от поверхности зубов яркий дневной свет и сияние снега вокруг. Несомненно, это был тот самый коротышка, хитростью и лестью всучивший ей сосенку Ягиза Гимена пару месяцев назад. — Доброе, — откликнулась Хазан глухо. — Чем могу? — Господина по соседству делать срочный заказ и не отвечать на звонки. Девушка нахмурилась и перевела взгляд на участок соседа: гараж был закрыт, свет на крыльце не горел, а нападавший за ночь снег ещё никто не убирал. — Возможно, он спит крепче, чем я, — наконец изрекла она. — Позвоните ещё раз. — Звонить и стучать уже тридцать минут. Никогда бы не беспокоить добрая госпожа, если бы иметь другой выход. — Погодите минутку. Хазан отыскала в глубине комнаты телефон и, не колеблясь, набрала заветный номер. Слушая длинные, безответные гудки, она окинула взглядом огромную коробку, стоявшую в решётчатом багажнике трехколёсного курьерского велика. Азиат отлично подготовился к зиме — шины велика были шириной с Босфорский пролив. Механический женский голос в трубке предложил оставить абоненту голосовое сообщение. Хазан вздохнула и пробормотала: — Странно. Наверняка, этому было какое-то разумное объяснение. У Ягыза могли появиться срочные неотложные дела, внезапная потребность поработать и много других интересных занятий, но... Хазан отогнала тревогу прочь и покосилась на курьера. Тот с выражением невысказанной преданности на лице таращился на добрую госпожу. — Давайте распишусь, — смиряясь с неизбежным, Хазан махнула курьеру. Тот кинулся к ней со всех ног, и пока госпожа старательно выводила приклеившееся к ней второе имя на бланке, вытащил коробку из багажника и занёс на крыльцо. — Даже не знать, как вас благодарить, — курьер вытер пот со лба и принял бумаги обратно. — Могу предложить скидочная купона на первая заказа. Доставка бесплатно. Нервно хохотнув от чрезмерной ироничности ситуации, Хазан мотнула головой, мол, не надо, обойдёмся. — Тогда просто спасибо, — азиат добродушно растянул губы в улыбке. — Хотеть пообещать, что такое больше не повторить, но кто знать... — Кто знать, — эхом отозвалась она, думая о своём. Курьер, воздав хвалу небесным силам и всем известным ему божествам за то, что на планете появилось столь ангельское создание, откланялся и укатил на велике, с трудом бороздя толстыми протекторами рыхлый снег. Хазан же осталась в пустой квартире один на один с коробкой, боясь даже подойти ближе и прочесть название того, что помещено внутрь. Пальцы автоматом потянулись к имени соседа, горящему на экране. Ответа вновь не было. Тогда девушка решила написать сообщение, максимально ненавязчивое и расслабленное, чтобы хотя бы следить, когда ветреный абонент вернётся в сеть и прочтёт его. Ей показалось, что вариант: «У меня есть кое-что, принадлежащее тебе» звучит неплохо. Воображение живо подкинуло ей один из возможных ответов Ягыза: «Да, это моё сердце». — Что ж я за дура такая, — захныкала Хазан, не зная, что ещё предпринять. Внутри из крошечного комочка беспокойства постепенно скатывался снежный ком паники. Куда подевался сосед? Может, с ним случилось что-то серьёзное? А может, это всё было лишь спланированной чудовищной игрой? Помотав головой, Хазан подавила желание надавать оплеух собственной физиономии. Если она не верит этому мужчине, то должна вообще ни во что не верить: ни в форму земного шара, ни в фонд пенсионных накоплений. Нет, о Ягызе так думать нельзя. Оставался только один вариант развития событий — с ним что-то стряслось, раз он не отвечает на звонки. Как же Хазан сможет так просто взять и улететь, не узнав толком ничего о состоянии принца? — Никогда не думала, Чамкыран, что ты такая королева драмы, — грубо осадила она себя. — Человек, может, за булочками вышел да телефон дома забыл, а ты уже напридумывала себе несчастий размером с небоскрёб. Её душа ныла, не находя успокоения. Решение забить на поездку к матери вырисовывалось в туманной дымке сознания всё чётче. Несколько раз Хазан подходила к ноутбуку, открывала и закрывала его поцарапанную крышку, пока, наконец, не решилась. Открыла приложение для видеозвонков, нажала на кнопку установки соединения и стала ждать, нервно покусывая губы. — Алло, — раздался голос Фазилет из тёмного экрана, а затем появилась и картинка — мать в цветастом платье и накинутом сверху пальто бодро стучала каблуками по городской мостовой, очевидно куда-то сильно торопясь. Сжатый в вытянутой руке смартфон ходил ходуном. — Мама? Ты можешь разговаривать? — Могу ли? Конечно, госпожа Хазан, я же в любой момент на связи должна быть! Хоть бы написала, что собираешься позвонить, предупредила, но куда там! Для того, чтобы что-то просчитывать на шаг вперёд, мозги ведь должны быть. Отличное начало разговора, с тоской подумала Хазан. То ли ещё будет. — Ты собралась? Почему ещё не в аэропорту? Когда рейс? — скороговоркой выпалила Фазилет. Девушка зажмурилась и сделала глубокий вдох, словно собираясь сигануть без страховки с моста султана Селима Явуза. — Мама, я не приеду. Женщина замедлила ход, каблуки её выбивали по-прежнему бодрый, но несколько угрожающий цокот. — Почему? — поинтересовалась она будничным тоном. — У меня появились другие планы, — сбивчиво принялась объяснять Хазан, — важные планы! — Что, даже важнее, чем свадьба собственной сестры? — хмыкнула Фазилет. — Что ты сказала?! Девушка уставилась в экран, наблюдая как лицо матери расцветает самодовольством. — Что слышала, госпожа Хазан. Эдже завтра выходит замуж. Можешь не приезжать. Конечно, можешь. — Подожди, что ты такое говоришь, мама? Какая ещё свадьба? За кого выходит? — Зачем ты спрашиваешь? — злость плескалась в тёмных глазах Фазилет. — Раз уж тебе наплевать на нас, не задавай этих вопросов. Мне пора, ещё куча дел. Увидимся, может быть. Она хихикнула и отключилась. Хазан охватило минутное оцепенение, но, поборов его, девушка вновь принялась названивать матери. Та сбросила вызов с десяток раз подряд. Эдже вообще была недоступна. Как и Ягыз. Фазилет вновь не ответила на звонок, возможно даже занесла дочь в «чёрный список» — Божье наказание! Божье наказание! — крикнула Хазан в экран дрожащим голосом. — Что мне делать, Аллах, что мне делать? Руки тоже дрожали, не слушались, а мозг и вовсе будто отключился. Хазан не могла сосредоточиться, хваталась то за одно, то за другое, восклицая: — За кого она отдаёт этого ребёнка? За кого? Случайно бросив взгляд на улицу, поняла, что за окном смеркается. — Вот идиотка! — ругнулась на себя Хазан и присовокупила ещё одну непечатную характеристику. Теперь ей не представлялось иного пути, кроме как лететь на родину. Хазан растерянно посмотрела на полусобранный чемодан, на разбросанные повсюду вещи, на разряженные гаджеты, показывающие весьма скудные проценты. Она не озаботилась даже узнать ситуацию с пробками в городе, ведь до метро ещё добраться нужно было! Открыв «гугл карты» поняла, что ни о каком такси и речи быть не может, тут хоть бы на подземке успеть. Девушка принялась судорожно рыскать по комнате, собирая самое необходимое — загранпаспорт, кабель зарядки, телефон. Она даже отыскала пауэрбанк небольшой ёмкости, но тот, конечно же, тоже был дохлый. Перед выходом Хазан ещё раз проверила статус отправленного сообщения — не доставлено. И, естественно, не прочитано. Она подхватила чемодан и маленькую спортивную сумку и вышла из дома. Словно искра промелькнула мысль, что за весь день даже не удосужилась позвонить Линн и узнать, как там Рекс. От нахлынувшей жалости к себе Хазан разрыдалась прямо в автобусе: тихо, пряча лицо от посторонних и глотая солёную влагу, стекавшую по щекам. Ну что она за человек-то такой? Почему всё, к чему бы ни прикоснулась, идёт, мягко говоря, не очень хорошо? Всхлипнув ещё несколько раз для успокоения, девушка решила, что позвонит Линн хоть из аэропорта, если будет возможность, хоть из взлетающего самолёта. — Лишь бы успеть, — бубнила под нос. — Лишь бы успеть. Но она не успела. Хоть и бежала, расталкивая очередь, умоляя пропустить, объясняя, что уже объявлена посадка на рейс. Хоть и звонила на горячую линию авиакомпании, умоляя обменять билет «туда» на более позднее время или хотя бы сохранить обратный. Не докричавшись госпожу Хазан Чамкыран на немецком и турецком языках, диспетчеры закрыли гейт, лайнер «Турецких авиалиний» взмыл в небо, качнул крылом и взял курс на Стамбул без вышеупомянутой госпожи. Хазан стояла перед прозрачными створками, отделяющими от уже пустого «рукава». Слёз в глазах не было — закончились. Она устало опустилась в пластиковое кресло и набрала номер Линн. — Как дела? — спросила хриплым шёпотом. — Как Рекс? — Господи, ты откуда звонишь? — мигом насторожилась шведка. — Что случилось? — Опоздала на самолёт. Позвонила маме, а оказалось, сестра завтра замуж выходит... Я не знала. Хазан пыталась в двух словах пересказать все события этого сумасшедшего дня, но не получалось. Линн долго молчать не стала: — Так, слушай меня внимательно и не смей перебивать. Сейчас на карту прилетит денежка — купишь себе билет на ближайший рейс, поняла? — Не куплю, — мгновенно заупрямилась турчанка. — Купишь, — в голосе Ларссон звякнул такой металл, что Хазан инстинктивно сжалась, пытаясь уменьшиться в размерах. — Не беси меня понапрасну, а то познакомишься с моей тёмной стороной. К тому же, помни, твой ребёнок у меня в заложниках. — Ты бесчеловечна, — вздохнула жертва шантажа и угроз. — Я знаю, — шведка была собой чрезвычайно горда. — Спасибо, я... Я отдам! В смысле, всё верну! — Вернёшь, вернёшь, куда денешься. Рекс погулял, покушал, балуется. Скучает, конечно, но мы, как умеем, пытаемся его развлекать. Хазан шумно всхлипнула. — Ой, ладно, хватит киснуть, действуй давай! Нерадивая путешественница буквально почувствовала пятой точкой всю мощь увесистого мысленного пинка от коллеги. Распрощавшись с Линн, попутно в двухсотый раз рассыпаясь в благодарностях, турчанка метнулась к кассам. — В смысле, следующий рейс в шесть пятьдесят пять? — непонимающе уставилась она на прилизанную, аккуратную кассиршу за стойкой. — А ночью разве не летают самолёты? — Мне очень жаль, но следующий прямой рейс в Стамбул только утром. Будете брать? Хазан буркнула под нос нечто среднее между «да, конечно, благодарю вас» и «отвали нафиг». Кассирша ловко защёлкала пальцами по клавиатуре, не забывая при этом широко улыбаться. Хазан, меж тем, пребывала в тяжких раздумьях. К трём часам пути в воздухе необходимо было прибавить ещё двухчасовую разницу во времени между столицами Германии и Турции. Так и так выходило, что после прохождения паспортного контроля ей вряд ли удастся добраться до дома раньше обеда. За это время мать Эдже не то что замуж выдаст, она оформит развод и сыграет свадьбу ещё раз! Но даже больше этого Хазан убивало молчание Ягыза. Человек как сквозь землю провалился! — А может у меня и не было никакого соседа? — принялась философствовать путешественница, подключив телефон к портовой розетке. — Может я уже давно сошла с ума, а господин — всего лишь приятная галлюцинация моего воспалённого мозга... Ей даже удалось вздремнуть, вытянув ноги на чемодан, но в очереди на регистрацию она была первой. Взлёт и посадка прошли без приключений. «Поразительно, — думала Хазан, глядя на выныривающие из клубов серых туч очертания мегаполиса под ней, —даже ничего не ёкнуло». Она списала это на общее волнение и тревогу за судьбу сестры. Конечно, девушка, как и прежде, любила родной город и страну, в которой родилась и выросла. И если бы Ягыз «Плод-Её-Воображения» Эгемен вновь сменил место жительства на прежнее, она бы с радостью последовала за ним. Как будто её кто-то звал... По прилёту Хазан первым делом купила новую сим-карту. На звонок с незнакомого номера мать, конечно же, ответила. — Это я, — пробасила в трубку девушка, чьи связки страдали после ночи в аэропорту и смены климата. — Я в Стамбуле. — Не особо торопилась, да? Не знаю, как ты успеешь, роспись в два часа в доме жениха. — Мама, послушай, — сделала очередную отчаянную и бесполезную попытку Хазан. — Ещё не поздно одуматься и всё отменить! — Что ты собралась отменять? — взвизгнула Фазилет. — Твоя сестра одной ногой за брачным столом! Если ты хочешь помешать свадьбе, то лучше вообще не приходи! — Мама, скажи адрес. Мама? Мама! Девушка с неверием смотрела на экран телефона. Мать просто сбросила вызов, решив, очевидно, что старшая дочь помешалась и опасна для нормальных людей. Сестра всё так же была недоступна. Возможно, она вообще сменила номер, а, возможно, её скатали рулетиком в ковёр и похитили с полного одобрения их маменьки. Хазан больше склонялась ко второму варианту. Едва переставляя ноги, она поплелась к выходу из аэропорта, а рядом с ней гулко катился верный чемоданчик. Внезапно ноздри девушки затрепетали, учуяв сногсшибательный аромат турецкого кофе. Не раздумывая, Хазан пошла на запах, доносившийся из крошечной кафешки, отгороженной от пространства терминала стеклянными перегородками. За ними была стойка с баром, три столика и два маленьких диванчика. Над головой бариста работал телек. Девушка заказала себе кофе и с блаженством примостила задницу на мягкую поверхность дивана. Напиток принесли быстро, присовокупив по традиции стакан воды. Хазан наслаждалась каждым глотком, пока на экране телевизора не замелькала кричащая заставка ежедневного ток-шоу, в котором любили тщательно обмывать косточки звёздам эстрады и киноиндустрии. Но на этот раз жертвой обмыва стала вовсе не чета Озчивит. Из телевизора на Хазан смотрела родная сестрица, пойманная папарацци. Испуганный взгляд серых глаз был ещё совсем по-детски наивен. Рядом с Эдже, чуть поодаль, был запечатлён какой-то старик. — Сделайте погромче, пожалуйста! — выкрикнула девушка, подскакивая. Бариста вздрогнул от неожиданности, но, ничего не сказав, прибавил громкость. На экране мелькала пара вульгарных женщин с ярко-розовой помадой на пухлых губах — ведущие этого балагана, — которые, перебивая друг друга визгливым кудахтаньем, тараторили о том, что юная дева выходит замуж за мужика шестидесяти лет отроду. Находите ли вы это нормальным, вопрошали куры-ведущие с экрана. Хазан не находила. «Сказка Хазыма и Эдже. Простушка выходит замуж за богача» — гласила надпись на экране. Далее в эфир запустили видеоролик «с места событий». Тощий журналист, прижимаемый напирающими коллегами по цеху к железным воротам возле внушительного особняка, сообщал, что роспись «пары года» начнётся с минуты на минуту. — Вы знаете, где это? — подскочив к барной стойке, Хазан яростно завращала глазами. — Это моя сестра, мне нужно срочно попасть туда! Бариста слегка попятился от ненормальной, но всё же произнёс: — Знаю, этот дом все знают. На набережной стоит. Могу показать на карте. Хазан протянула ему телефон, и через мгновение в её распоряжении был точный адрес особняка. Она расплатилась, оставив на чай символическую сумму, которую могла себе позволить, и побежала через выход к стоянке такси. — Только у меня евро, — предупредила водителя, — некогда было поменять, и я очень спешу. Тот, сложив в уме «евро» и «спешу», всё понял и погнал. Хазан только и успела вцепиться в ручку над дверью, чтоб не размазало по салону от болтанки. — В самолёте так не трясло, — бурчала девушка под нос, а сама молилась, молилась, молилась, чтобы успеть. Они подъехали к увешанным репортёрами воротам особняка. Хазан вцепилась в ручку чемодана и надела самое зверское лицо. — Пропустите, будьте так любезны, — орала она, работая корпусом, пока не притиснулась к охране. — Я гость, — заявила безапелляционно, — Хазан Чамкыран, сестра Эдже. Как ни странно, это сработало, один из хмурых охранников, приоткрыл железную створку, пропуская девушку с чемоданом внутрь. Любоваться архитектурой было некогда. Хазан почти бегом направилась ко входу, волоча за собой пластиковую поклажу. В ответ на трель звонка дверь распахнулась. — Моя сестра здесь? — закричала гостья, прорываясь внутрь. — Эдже! Эдже! Горничная перегородила путь грудью, то и дело оглядываясь на просторную арку позади себя. — Конечно, здесь, — зло выдохнула Хазан и ринулась к цели. За спиной загрохотали удары в дверь. Ещё один нетерпеливый приглашённый, подумала девушка, радуясь, что грохот немного отвлёк внимание служанок. Они протиснулись в арку одновременно с гостем, плечом к плечу. В просторной комнате стоял красиво декорированный стол, за которым сидели новобрачные: Эдже и старик. Вокруг стояли немногочисленные нарядные люди с невыразительными лицами, среди которых была и госпожа Фазилет. В эту самую секунду Эдже заканчивала ставить подпись в регистрационной книге. Невеста подняла на вошедших расширенные от удивления глаза и произнесла: — Сестра? Хазан почувствовала, как дрогнуло тело прижатого к ней гостя. Она повернула голову и увидела перед собой Ягыза Эгемена.

————————————————————

п е р в о й ч а с т и

КОНЕЦ

а кто слушал молодец